Лев Гумилёв - Древняя Русь и Великая степь
Если ориентироваться исключительно на социальные структуры как направления политических доминант, то логично было бы предположить, что Древняя Русь была естественным союзником гибеллинов, но это было не так. Тевтонский орден пользовался поддержкой Фридриха II, одобрявшего его расправы с литовцами и западными славянами, а гибеллинский Арагон воевал с мусульманами и греками («Великая Каталонская компания»). Социальные противоречия имели значение внутри своего суперэтноса, а Литва и Русь находились за его пределами и рассматривались как объект экспансии. Поэтому им следовало самим заботиться о себе.
171. А почему Москва?
Согласно оценкам историков XIX в., в Великороссии около 1300 г. самым сильным княжеством было Тверское, самым воинственным — Рязанское, самым культурным — Ростовско-Суздальское, а самым богатым — Новгородская республика. К концу века положение изменилось радикально — главным городом Великороссии сделалась Москва, присоединившая в 1364 г. к своим владениям стольный город Владимир.
Причинам быстрого возвышения Москвы посвящена обширная литература, которую целесообразно свести к нескольким версиям, проанализировав каждую из них:
1. «Географическая» версия. Москва находилась практически в центре Русской земли, и через нее проходил торговый путь, а поскольку подмосковная земля была скудна, то здесь вырабатывались «железные характеры, практичные люди»;[1003] такими же были московские князья.
Не согласен! Москва лежала на границе Владимирского и Рязанского княжеств, постоянно воевавших друг с другом. Торговый путь по Волге удобнее, чем по Москве-реке, вследствие чего приволжские города были много богаче Москвы. Видимо, не в деньгах счастье. «Бедность» природы Подмосковья — результат деятельности москвичей, которые 500 лет сводили лес, чтобы строить и обновлять город. В XIV в. природа там была не менее очаровательна, чем на Валдае и в Заволжье. И, наконец, если население Московского княжества состояло из приказчиков, спекулянтов и «скопидомов»,[1004] то каким же образом была выиграна Куликовская битва?!
Но мало этого, современная география в отличие от старинной учитывает вековые колебания увлажнения природных зон. Естественным гигрометром в Восточной Европе является Каспийское море, на 4/5 питаемое водой Волги. Следовательно, трансгрессия Каспия указывает на повышение увлажнения в бассейне Волги, в частности в Волго-Окском междуречье. В начале XIV в. уровень Каспия достиг абсолютной отметки минус 19 м, наивысшей за исторический период.[1005] Это означает, что вокруг Москвы очень часто выпадали дожди, мелкие, противные, заболачивающие низины, т. е. места, наиболее пригодные для хлебопашества, зимой были частые снегопады и оттепели, а весной обычны высокие паводки, при которых идет размывание берегов. В источниках фиксируются грозы, ливни и другие проявления сильной циклонической деятельности. И продолжалось это до конца XV в., после чего ложбина циклонов переместилась на север, Белое море растаяло, а уровень Каспия опустился до минус 23,83 м.[1006] Итак, в решающем для Москвы XIV веке географические условия там были предельно неблагоприятны; поэтому искать в них причину возвышения Москвы и ее экономики заведомо неправильно.
2. Социальная версия. Окончательный упадок родового быта… Право на великое княжение дается милостью сарайского хана… Владимир утратил значение стольного города, и за него соперничали Тверь, Кострома и Москва. Якобы в Москве не было усобиц, ибо княжеская семья была мала и было установлено прямое престолонаследие, почему духовенство и бояре предпочитали служить московским князьям как более сильным.
Историки прошлого века пришли к общему выводу по поводу вытеснения родовых отношений сначала вотчинными, а потом государственными. С.М. Соловьев, а за ним и В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов считали, что «историк не имеет права с половины XIII в. прерывать естественную нить событий… вставлять татарский период и выдвигать на первый план… татарские отношения, вследствие чего необходимо закрываются главные явления»[1007] и их причины.
Мнение обывателей и дилетантов диаметрально противоположно: татары остановили прогрессивное развитие Руси; вот если бы культурный Запад… и т. д. А то, что Галиция и Белоруссия подчинились этому самому Западу, что Новгород стал неполноправным членом Ганзы и что литовцы дошли до Можайска, Вязьмы и Курска, отнюдь не осчастливив их жителей приобщением к высокой культуре, вообще игнорируется. Ведь нелепо, а спорить необходимо, ибо задача Науки — борьба с невежеством.
Слабость позиции ученых сравнительно с обывательско-дилетантской была в их совершенном знании источников XIII—XVI вв. А летописцы не знали слов «энергия», «энтропия», «адаптация в ландшафте» и «системный подход». Поэтому ученые описывали, «что произошло», но не отвечали на вопросы «почему?» и «что к чему?». В XX в. эта проблема разрешима.
Разрешить ее позволяют диалектический метод с законом отрицания отрицания, системный подход и учение о биосфере. На практике они часто игнорируются, хотя и не оспариваются. По закону отрицания отрицания жизнь и смерть, а в истории — подъемы и упадки должны чередоваться; следовательно, понятие поступательного движения, или прогресса, к таким природным явлениям, как этногенез, неприменимо. Не то чтобы прогресса вовсе не было, но он имеет место только в социальной форме движения материи и в технике, обусловливающей развитие производительных сил. То и другое находятся вне природных воздействий и биосферных системных целостностей.[1008] Эти последние возникают вследствие микромутаций и неизбежно уничтожаются энтропией. Так исчезла Древняя Русь, захваченная Литвой, а на месте «Залесской Украины» в XIV в. возникла Россия.
3. Политическая версия. Известно, что Москва была противником Твери, Рязани, Суздаля (с Нижним Новгородом) и всей Юго-Западной Руси, т. е. древней Русской земли, которая предпочла подчиниться Литве и Польше. Новгородская республика вообще отделилась от Руси. Однако московские князья всех победили и объединили Русскую землю. Откуда у них взялась такая прыть — объяснению не поддается. Может быть, это была случайность?[1009]
Так ли? Но в любом случае это констатация факта, а не объяснение его. Чего-то здесь не хватает.
Может быть, князья — «собиратели» Русской земли обладали административными талантами, позволившими им победить и покорить все прочие княжества, даже более сильные и богатые? По этому поводу высказался очень добросовестный и знающий историк В. Сергеевич. По его оценке, основатель московского могущества Иван Данилович Калита был «лишен качеств государя и политика». Его предшественник Юрий Данилович проявил себя только в интригах и доносах на Михаила Тверского, казненного благодаря стараниям Юрия в 1318 г. в Орде. Симеон Иванович своей твердостью и принципиальностью заслужил прозвание Гордый, не совершив никаких военных подвигов, а его брат Иван Красный отличался только миловидностью. Политический успех был достигнут только при Дмитрии Ивановиче в 1362—1364 гг., когда Владимирское княжество стало вотчиной московских князей и были подчинены Ростов, Галич и Стародубовское княжество. Но Дмитрию в эти годы было 9–11 лет, так что, очевидно, дело не в нем.
Но коль скоро так, то можно было бы приписать успех Москвы, а значит, и объединение Руси счастливому случаю.[1010] Это решение М.Н. Покровский совершенно справедливо приравнивает к выдаче себе (т. е. исследователю) «свидетельства о бедности».[1011]
172. А в Москве ли дело?
Приведенные версии, а точнее — группы версий, свидетельствуют о пристрастии ученых XIX в. к детерминизму, будь он географическим, социальным или персональным. Это нельзя ставить им в вину, так как теория вероятности еще не проникла в гуманитарную науку. Если же применить учение об этногенезе, то сама постановка проблемы изменится и решение станет достижимо.
В ареале пассионарного толчка появились люди сверхэнергичные, жертвенные, инициативные. Литовские пассионарии нашли себе применение в войне с орденом. Доминанта была понятна и близка их слабопассионарным соплеменникам, готовым поддержать своих вождей. Поэтому Гедимин, Кейстут и Ольгерд не боролись с инерцией гомеостаза, а использовали природную воинственность для расширения государства. Объединение Литвы с Белой Русью усложнило этническую систему, а распространение культуры православия цементировало ее.
В Великороссии было хуже. Обветшалые традиции, унаследованные от Древней Руси, удовлетворяли большинство населения: от князей и бояр до смердов. Пассионарные люди не были нужны: они всем мешали. Поэтому они могли найти применение своим талантам только в системе православной церкви.
