Федор Успенский - История Византийской империи. Том 1
Отметим одно место в этом рассказе, весьма важное для характеристики положения дел на островах Архипелага. Стратиг Сисинний, исполняя возложенное на него поручение, вышел из Еллады и за день до Вербного воскресенья остановился у острова Скиафа (на юг от Магнисии, на пути к Фессалонике). Этот остров оказался совсем необитаемым уже много лет; на нем найден был заброшенный храм на месте, поросшем кустарником и запущенном. Адмирал приказал матросам очистить часть этого места, и там была совершена божественная литургия.
Приведенное сказание открывается сообщением уже совершившегося громадной важности факта, состоящего в распространении славян по Балканскому полуострову до Эгейского моря, в изобретении ими особого рода судов, в обладании морем, в господстве над Фессалией, Грецией и в опустошительных набегах на Эпир Иллирик, Киклады и Азию.
Не может быть сомнения, что автор имеет в виду события, наступившие после Фоки, т.е. начало VII в., ибо конец VI в. характеризуется движениями славян по Балканскому полуострову, не переходившими за материк. Может быть, наиболее выразительным известием по отношению к дальним походам, распространившимся до Адриатики, нужно признать знаменитые слова в письме папы Григория Великого к епископу салонскому Максиму от 600 г.: «Славянский народ, так сильно угрожающий вам, смущает меня и огорчает: огорчаюсь, ибо соболезную вам; смущаюсь, ибо славяне из Истрии стали уже проникать в Италию{10}. Но не советую вам впадать в отчаяние, ибо тем, кто будет жить после нас, суждено увидеть еще худшее». Это движение славян к Адриатическому морю закончилось тем, что к половине VIII в. вся Далмация, за исключением приморских городов Дубровника, Сплета, Трогира и Задра, была уже во власти славян.
К первым годам правления Ираклия (610–641) относятся наиболее важные успехи славянской иммиграции, засвидетельствованные одинаково греческими и чужими источниками. «Ираклий, – говорит Феофан, – нашел в парализованном состоянии дела Ромэйского государства, ибо Европу опустошили авары, а Азию – персы»{11}. Не менее решительно говорят о том же латинские и восточные писатели. Так, в хронике Павла Диакона сообщается известие от 611 г. об опустошении Истрии{12}. В хронике Исидора, епископа севильского, не менее ясно известие о том, что в начале царствования Ираклия славяне отняли Грецию, а персы – Сирию и Египет, т.е. повторено вышеприведенное известие Феофана, хотя оба писателя независимы один от другого{13}. Относительно систематического движения славян по морям имеется известие сирийского пресвитера Фомы, жившего в VII в., который говорит о нападении славян на Крит около 623 г. и на другие острова{14}, и историка Павла Диакона, который свидетельствует о нападении славян на Южную Италию в 642 г{15}. Славянские походы продолжаются в 618–619, в 622 и 626 гг.
Все эти набеги, продолжающиеся в царствование Ираклия, происходили уже не из-за Дуная, а имели точкой отправления Мизию, Фракию, Македонию, Фессалию и другие провинции, находившиеся уже во власти славян. Следовательно, мы можем принять за бесспорный и вполне подтвержденный разнообразными известиями факт обладания славянами морем в начале VII в. и с этой точки зрения оценивать известия в чудесах св. Димитрия, характеризующие новый порядок вещей. Так, выше мы видели, что на греческом острове Скиафе не оказалось населения; это, конечно, нужно объяснять как результат полной слабости империи и господства на море негреческого влияния. Вполне параллельное значение следует приписывать известию, что славяне крейсировали по Архипелагу, Эллиспонту и Мраморному морю и захватывали суда, перевозившие в столицу плоды и фрукты. Не довольствуясь этим, они делали нападения на населенные места: на Парий, Проконнис и на самые таможенные учреждения и, захватив большую добычу, успевали возвращаться домой{16}. Это уже чрезвычайно неожиданные и смелые акты хозяйничанья почти у ворот Константинополя. Проконнис находится на Мраморном море, а Парий – морская гавань на азиатской стороне Эллиспонта. Особенно интересно упоминание о таможне. Само собой разумеется, речь идет об императорской таможне на Эллиспонте; таможенные ведомства были именно в Абидосе и Кизике, в нашем памятнике идет речь о нападении на один из этих пунктов{17}.
В связи с указанными фактами следует рассматривать те известия, которые в свое время были предметом горячих споров и недоразумений. Изучаемый нами памятник представляет несколько мест, чрезвычайно определенно и ясно говорящих не только о господстве славян на море, но и об утверждении их на греческом материке. Нельзя не признать, что рисуемая нашим безымянным автором картина полного господства славян на море, в Елладе и на островах{18} заставляет принять за бесспорный и тот факт, что им принадлежали морские места и гавани для снаряжения и стоянки флота. Эта мысль и выражена в сказании во вступительном объяснении к морской осаде Солуни{19}.
Здесь же находим весьма любопытный факт, бросающий свет на неожиданную этнографическую новость{20}. Находясь в тесной осаде и имея недостаток в съестных припасах, совет граждан решил отправить имевшиеся в распоряжении города суда в Фессалию, чтобы там в Фивах и Димитриаде, на Пагасейском заливе, закупить у велесичей сушеных плодов на некоторое утешение города. Согласно этому решению, оставив в городе только слабых и бессильных, наиболее сильные и здоровые люди отправились на кораблях к сказанным велесичам, «потому что, по-видимому, они стояли в мире с городом». Итак, в Фессалии живет уже оседлое население славянское из племени велесичей; оно не сегодня и не вчера завладело этой областью, уселось в ней прочно и занялось сельским хозяйством. Приморский византийский город, живший торговлей и имевший обширные сношения, стоит с этими новыми насельниками Фессалии в мирном договоре, причем нет ни малейшего намека на центральную власть в Константинополе, как будто все предоставлено процессу разложения и дезорганизации в этих исконных греческих областях!
Все вышеизложенные данные дают полное освещение факту, заявленному в XI в. в синодальном послании патриарха Николая II (1084–1111) к императору Алексею Комнину. В этом акте говорится, что авары 218 лет владели Пелопоннисом, так что в это время (от конца VI в. до 810 г.) ромэйская власть не имела там своих представителей{21}.
Таким образом в половине VII в. Балканский полуостров, по окончании ряда славянских вторжений с севера, представляет население почти однородное, с преобладанием почти повсюду славянского элемента. Известная фраза у Константина Багрянородного: «Ославянилась вся Греция и сделалась варварскою» – ко времени Константина является уже анахронизмом, но, бесспорно, VI и VII столетия характеризуются тем, что Балканский полуостров ославянился, все поселенцы, бывшие до славян, подверглись их большему или меньшему влиянию, хотя, конечно, уцелели до сих пор (например, албанцы, румыны).
Для интересов изучения славянской истории чрезвычайно важно отдать себе отчет в том положении, что славянская первоначальная история должна быть изучаема не у свободных славян, но у живущих в пределах империи. Первые страницы славянской истории принадлежат славянству не самостоятельному.
Следует различать два типа славянских поселений в областях империи: или насильственное вторжение, или добровольное поселение по договору, т.е. род соглашения в видах колонизации запустевших областей. Можно, однако, утверждать, что большинство славянских поселений возникло или помимо правительственной инициативы, или вопреки желанию правительства, почему о них не упоминается в источниках. Известий о договорных поселениях славян имеется достаточное количество, хотя они идут и не от древнейших времен. Добровольные (и подневольные) поселения славян в Малой Азии начинаются, по всей вероятности, с VI в. и могут быть засвидетельствованы летописями VII столетия. В летописи Феофана под 664 г. сообщается известие о переселении из Македонии в Сирию 5 тыс. славян. Правда, трудно отыскать дальнейшие свидетельства о положении этой колонии, о ее росте, развитии и дальнейшей судьбе, но можно выводить в этом смысле довольно благоприятные заключения из того, что в том же столетии с Балканского полуострова в Малую Азию были переселены и другие колонии, которые, конечно, не могли бы успешно селиться там, если бы первые попытки были неудачны, если бы первые колонисты устроились неблагоприятно.
Под 687 г. у того же Феофана мы находим более подробное известие: говоря о походе Юстиниана II в Македонию с целью нападения на славян, живших близ Солуни, он передает, что император некоторых из них победил и предписал им свои требования, а других договорами убедил переселиться из Македонии в Малую Азию, и таким образом в это время было препровождено значительное число славян в провинцию Опсикию. О судьбах этой колонии мы имеем и дальнейшие сведения. Из колонистов, поселенных в Опсикии, было устроено военное ополчение в числе 30 тыс. человек, иначе говоря, колония была поставлена на военное положение и обязывалась выставлять в византийскую армию 30 тыс. человек ополчения. Как можно догадываться, эта военная организация напоминает несколько военное устройство наших казаков (донских, малорусских). Нет сомнения, что не все славяне привлекались в военную службу, а 30 тыс. человек славянского ополчения должны указывать на довольно значительную численность славянских колонистов, ибо, по всем предположениям, не все способные носить оружие привлекались обязательно служить, а только известный процент населения. Не все могли идти на службу – в противном случае все население могло бы покинуть земли, оставив их без обработки, и колония не достигла бы цели, т.к. земля давалась колонистам как средство иметь возможность выставить готовых воинов, да и самые места поселений тогда были бы открыты для внешних нападений.
