А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
Когда книга появилась в печати, Л.З. Копелев направил в редакцию эмигрантского журнала «Посева» возмущённое письмо, в котором заявил, что не давал Т. Ржезачу никакого интервью[575].
В том же 1978 г. в ГДР вышел в свет двухтомный роман «Der Gaukler», что означает «Фокусник», «Площадной шут». Автором романа был уже упоминавшийся Генри Тюрк, а главным героем — А.И. Солженицын.
Характеризуя этот роман, Александр Исаевич пишет: «КГБ вовсе убрано… зато вся моя жизнь с 1964 г. и литературная судьба пронизаны направляющей рукой ЦРУ: именно оно решило сделать из новомировского автора международную звезду, внушило мне писать “Архипелаг” и дало план его… А когда я послушно стал писать — то агентша ЦРУ в Москве ещё редактирует и меняет мои рукописи перед тем, как отсылать их на Запад. Она же диктует мне, какие надо делать заявления для печати, — и я их охотно делаю. ЦРУ же советует мне произнести речь перед съездом писателей, а если не удастся — то написать письмо к съезду вот по таким тезисам» и т. д.
Кто инициировал написание романа, мы не знаем. Вероятнее всего, за Генри Тюрком, как и за Томашем Ржезачем, тоже стоял КГБ. Вскоре после этого в 1979 г. в СССР увидела свет рассчитанная на массового читателя книга Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР», в которой известный американист тоже характеризовал А.И. Солженицына как агента западных, прежде всего американских спецслужб. Показательно, что при этом он демонстрировал незнакомство ни с воспоминаниями Н.А. Решетовской, ни с книгой Т. Ржезача, ни с публикацией Ф. Арнау[576].
В литературе можно встретить мнение, что после 1978 г. произошёл «отказ Солженицына и его сторонников от сотрудничества с правозащитным движением» в СССР[577]. С этим мнение трудно согласиться полностью, так как продолжавший действовать в Советском Союзе РОФ поддерживал самые разнообразные течения внутри диссидентского движения, в том числе и правозащитное.
Но нельзя не обратить внимание на то, что с середины 70-х годов Александр Исаевич отказывается сотрудничать с «Континентом», а затем вступает в конфронтацию с некоторыми эмигрантскими кружками, в частности с тем из них, который сложился вокруг редакции начавшего выходить в 1978 г. в Париже под редакцией А.Д. Синявского и его жены М.В. Розановой нового журнала «Синтаксис». Среди непримиримых оппонентов А.И. Солженицына оказался Е.Г. Эткинд, который был близок к «Синтаксису» и являлся заместителем главного редактора нью-йоркского журнала «Время и мы».
Это наводит на мысль, что донос и книга Т. Ржезача были запущены в обращение или для шантажа А.И. Солженицына, или с целью имитации борьбы с ним, или же для того, чтобы дискредитировать появившиеся слухи о его связях с КГБ и тем самым бросить тень подозрения на любые попытки разобраться в данном вопросе.
Весьма своеобразный характер имела и другая акция КГБ, связанная с дискредитацией А.И. Солженицына, — распространение версии о его связях с ЦРУ. За рубежом она была облечена в форму художественного произведения, вышедшего из-под пера члена ЦК СЕПГ Генри Тюрка и не получившего распространения ни на Западе, ни у нас[578]. В нашей стране нашла отражение в книге Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР»[579]. Причём, несмотря на то, что она имела заказной характер, КГБ не предоставил автору никаких разоблачительных материалов. Поэтому почти всё внимание автора было сосредоточено не столько на связях А.И. Солженицына с ЦРУ, сколько на характеристике его личности.
Готовилось ещё несколько книг против А.И. Солженицына[580], но они почему-то так и не увидели свет[581]'.
Сказать, что КГБ ничего не делал в отношении А.И. Солженицына, было бы не совсем точно. Однако, характеризуя эту деятельность советской власти, Александр Исаевич констатирует: «Сколько ни били по мне, только цепи мои разбивали»[582].
Действительно, пишет В.Н. Войнович, «чем круче с ним боролись, тем больше он укреплялся, и мы, жители того времени, с удивлением наблюдали, как государство, которое ещё недавно потопило в крови Венгерскую революцию, раздавило танками Пражскую весну, в стычке у острова Даманский проучило китайцев, с ним, одним-единственным человеком, ничего не может сделать»[583].
Что хотел выразить этими словами автор: восхищение, удивление или сомнение? После того, что мы имели возможность увидеть, о восхищении не может быть и речи. Не представляется убедительным и удивление. Остаётся одно — сомнение. Сомнение в том, что государство не могло ничего поделать с писателем-бунтарем.
Это сомнение представляется совершенно обоснованным. Но в таком случае бездействие государства следует рассматривать не как свидетельство его неосведомлённости, не как показатель растерянности и слабости, не как проявление непрофессионализма, а как отражение особой политики.
Если правительство ничего не делало в отношении А.И. Солженицына, чтобы парализовать его деятельность в СССР, значит, так было нужно. А так могло быть нужным только в двух случаях: а) если КГБ был заинтересован в развитии диссидентского движения и А.И. Солженицыну отводилась роль его катализатора или же б) если КГБ, преследуя подобные, а может быть, и другие цели, вводил в это движение своего человека.
В первом случае Александр Исаевич мог быть слепым орудием хитрой игры советских спецслужб, во втором — бойцом невидимого фронта.
Глава 3 Три версии одного ареста
По следам одного «откровения»
Обвинения А.И. Солженицына в связях с советскими спецслужбами возникли давно. Сам Александр Исаевич и его поклонники попытались создать видимость, что в основе этих обвинений лежит его собственное признание о вербовке в осведомители на Калужской заставе[584]. Однако, утверждают они, проявив минутную слабость и дав агентурную подписку, А.И. Солженицын от сотрудничества с органами государственной безопасности уклонился и мог бы не вспоминать об этом. Поэтому его откровение на этот счёт следует рассматривать как высшее проявление нравственности[585]. Между тем после высылки писателя за границу оно было использовано КГБ для его дискредитации, причём КГБ стал раскручивать эту версию, не останавливаясь даже перед использованием фальшивок[586].
Однако это не совсем так.
А.И. Солженицын сам указывает, что впервые подобное обвинение в его адрес было высказано ещё в 1971 г. эмигрантским профессором-филологом Н.А. Ульяновым на страницах издающейся в Америке газеты «Новое русское слово»[587].
В данном случае Александр Исаевич имел в виду статью Н.А. Ульянова «Загадка Солженицына»[588], в которой утверждалось, что никакого Солженицына не существует, а его произведения «являются лишь блюдом, изготовленным на ведьмовской кухне КГБ, стремящегося проникнуть на Запад и ослабить антисоветские круги»[589].
«Гипотеза, высказанная Ульяновым, — пишет М. Никольсон, — была популярна в кругах российских и польских эмигрантов в начале 70-х, в какой-то момент даже Владимир Набоков почти что поверил в нее»[590].
Объясняя распространение этой гипотезы, М. Никольсон отмечает: «Такие подозрения было бы легко отмести как параноидальный эмигрантский рефлекс, однако нет сомнения в том, что сочетание литературной плодовитости, непокорности и кажущейся безнаказанности, ставших основными чертами образа Солженицына в общественном сознании на протяжении лет, предшествующих его изгнанию, подорвало доверие некоторых наиболее умудрённых читателей среди эмигрантов»[591].
Отражением этих настроений было появление 12 октября 1973 г. на страницах журнала «National Review» фотоподделки, на которой А.И. Солженицын был изображён у гроба И.В. Сталина. В 1978 г. эту фотографию поместил журнал «Нива», после чего удалось доказать, что в основе этой публикации лежала фотография прощания с А.Т. Твардовским, вместо которого кто-то умело вмонтировал изображение лежащего в гробу Сталина[592].
Когда Александр Исаевич оказался за границей, подозрения относительно его связей с советскими спецслужбами усилились, и 11 мая 1974 г, (обращаю ваше внимание на дату) издаваемая Общероссийским монархическим фронтом в Аргентине газета «Русское слово» писала: «И об Иване Солоневиче был пущен слух, что он посланный советский агент. Теперь между прочим такие же слухи ходят и про Солженицына»[593].
Тогда же появился памфлет Бориса Солоневича, утверждавшего, что А.И. Солженицын — агент КГБ и отправлен за границу с целью разложения российской эмиграции[594].
