История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер
Такая опека не только лишала поселенцев инициативы, но и подрывала их моральный дух. Им тяжело было сознавать свою зависимость от капризных управляющих, которые начали вмешиваться даже в их частную жизнь. Хорошо понимая, что без финансовой поддержки Ротшильда они обречены на голод, колонисты все же открыто выражали свое недовольство тем, что превратились в “рабов”. Жаловались они и на то, что неоднократная замена одних сельскохозяйственных культур другими — винограда миндалем, маслин пшеницей — приводит к неоправданной затрате сил; идут годы, а поселенцы все еще не могут обеспечить себя и не уверены в завтрашнем дне. Комитеты Ховевей Цион в Одессе и Стамбуле только усугубляли положение, обвиняя жителей Ришон-ле-Циона в “измене” первоначальной цели, заключавшейся в создании образцового кооперативного поселения. Упреки достигли своей цели. Девять билуйцев, оставшихся в Ришон-ле-Ционе и в Микве Исраэль под покровительством Ротшильда, пребывали в отчаянии, охватившем их еще в первые голодные дни.
Осенью 1884 г. неожиданно вновь возникло альтернативное решение. Иехиэль Пинес[79], эмигрировавший из России в Палестину в 1878 г., привез с собою небольшую сумму, собранную несколькими группами Ховевей Цион. Взяв дополнительные ссуды, Пинес организовал в 1882 г. в Иерусалиме для билуйцев курсы для обучения ремеслам. После этого на оставшиеся деньги он купил 2800 дунамов земли под Явне, в нескольких милях от моря, и передал эту землю билуйцам. В декабре 1884 г. измученные, но не потерявшие надежды молодые люди, которых оставалось теперь восемь, отправились на новое место. Они назвали его Гедера. Снова им пришлось жить всем вместе в деревянной хибарке. Снова не было у них ни волов, ни коров, а средств едва хватало на то, чтобы как-то протянуть несколько месяцев да купить лозы для виноградников. Притом что земля как нельзя лучше подходила для виноградарства, должно было пройти еще три с половиной года, прежде чем билуйцы собрали бы урожай, способный принести прибыль. До этого им, чтобы прокормиться, предстояло выращивать озимую пшеницу и ячмень, а летом — дурру[80].
Но здесь их ждали новые испытания. Не посоветовавшись со специалистами, присланными в Палестину Ротшильдом, молодые энтузиасты неправильно посеяли зерновые, и им пришлось довольствоваться урожаем редьки и картошки. К началу 1886 г. положение стало отчаянным. Не имея сил защищать свою землю, билуйцы беспомощно наблюдали, как арабский скот травит их посевы. Хисин писал в дневнике:
“А когда наши соседи-арабы увидели, что мы ходим в лохмотьях, живем в хижине и терпим нужду… они вторглись на нашу землю и, пользуясь нашей беспомощностью, захватили целые участки… Они обнаглели до того, что стали даже нападать на нас, а нам оставалось только стискивать зубы… Дух наш был сломлен. Не зная, куда деваться от позора, мы сидели, погруженные в мучительные раздумья”.
Большинство из них в конце концов не выдержало. “Что за беспросветное существование! — восклицал Хисин. — Я уезжаю из этой страны и вернусь, только если сумею построить здесь свою жизнь собственными руками”.
Но это казалось почти невероятным. Гедера не пропала только благодаря щедрости Ротшильда. Те, кто остался в поселении, отказались от идеи кооперативной фермы. Подобно колонистам в Ришон-ле-Ционе, Петах-Тикве и других местах, они начали принимать помощь из Парижа и задешево нанимать на работу арабов. Однако первые билуйцы отказались от помощи и не пошли на эту моральную капитуляцию. К концу 1880-х гг. все они покинули Гедеру: одни переселились в города, другие вернулись в Европу. Эксперимент в области “социальной справедливости” закончился явным крахом.
Плацдарм расширяется
В Восточной Европе, как и в Палестине, волна палестинофильского энтузиазма, поднявшаяся в начале 1880-х гг., к середине десятилетия пошла на убыль. В результате неудач поселенческого движения, а отчасти и препятствий со стороны турецких властей эмиграция в Палестину заметно уменьшилась. В течение нескольких лет организация Ховевей Цион находилась в упадке. Без официального статуса в России она не могла осуществлять сбора денег в черте оседлости. Возможности для расширения финансовой базы Ховевей Цион возникли только в 1890 г., когда царское правительство разрешило этой организации действовать в качестве “Общества вспомоществования евреям-земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине”. Перемена названия имела значение для властей. Одно дело — национализм одного из этнических меньшинств, и совсем другое — желательное для государства поощрение еврейской эмиграции. Таким образом, начиная с 1890 г. Общество, открывшее постоянное представительство в Одессе, сосредоточило свои усилия на сборе средств (от 20 до 30 тыс. долларов в год) и на руководстве эмиграцией. В результате в 1890–1891 гг. в Палестину выехало не менее 3 тыс. русских и румынских евреев.
В 1890 г. “Одесский комитет” — так организация Ховевей Цион с тех пор называлась в сионистских кругах — открыл в Яфо бюро под руководством инженера Зеэва Темкина, еврея из России. Энергичный и добросердечный Темкин, не откладывая, принялся за обеспечение новых иммигрантов землей и работой. Уже на первых порах он добился результатов, заслуживающих внимания. Минуя ограничения османских властей, он сумел через посредников приобрести по поручению Ховевей Цион несколько больших земельных участков, которые были перепроданы частью поселенцам, частью — земельным компаниям. Таким образом были основаны два важных сельскохозяйственных поселения — Реховот и Хадера, неподконтрольных ротшильдовским управляющим, а позже — ряд менее значительных поселений. Благодаря финансовой помощи Темкина началось возрождение Гедеры, и к концу 1890-х гг. ее жители наконец сумели добиться хороших урожаев овощей и зерновых. Кроме того, нашлась работа для иммигрантов и в городах, они занимались ремеслами и торговлей. Центром иммиграции стал Яфо, куда каждый месяц сотнями прибывали посланцы Ховевей Цион, члены религиозных общин, посредники по продаже земли, торговцы и сельскохозяйственные рабочие. Среди свидетельств и воспоминаний первых репатриантов есть характерные строки переселенцев из Румынии:
“Трудно описать романтическое чувство, надежду, свет и радость, которые наполняли их сердца… когда они пустились в путь в страну
