Сергей Павленко - Восстание мазепинцев
Вместе с тем в так называемом договоре И. Мазепы и С. Лещинского есть деталь, которая противоречит историческому контексту. Так, в пункте IV соглашения отмечается, что «король польский обещает поднять Мазепу в княжеское достоинство». На самом деле гетман стал князем 1 сентября 1707 г.[95] И.Мазепа просил накануне цесаря Иосифа I предоставить ему «Высокое достоинство князя Священной Римской Империи и по этом разрешить изготовить соответствующий Императорский диплом».[96] Сообщение о княжеской регалии поступило в Батурин, наверное, в начале или в середине 1708 г. Из-за этого в доносе В. Кочубея записано: «Року 1706 говорил гетман мні, Василыю, в Минску, на єдині малого часу, когда люде инныи не были, же обещала и упевнила его княгиня Долская, мати Вышневецких, учинити его князем Черніговским и Войску Запорожскому справити вольности желаемый у короля Станислава».[97] Т. е. генеральный судья еще не знал о том, что гетман стал князем. Это же положение его доноса стало фигурировать после перехода И. Мазепы на сторону Карла XII как факт заключенного соглашения в русских манифестах, обращениях к украинскому народу.
Не секрет, О. Оглоблину и другим ученым критически оценить упомянутый договор помешало то, что он был детально пересказан в напечатанном дневнике участника похода 1708 года Г. Адлерфельда, который погиб под Полтавой. Нейтральный и незаинтересованный в фальсификации мемуарист со шведской стороны — солидный аргумент для всей антимазепинской историографии.
«Свидетельство его не подлежит сомнению, — подчеркивал в своей статье В. Дядиченко, — он был придворным историком Карла XII, имел доступ к материалам государственной канцелярии и был осведомлен во всех делах»[98].
Исследователи, к сожалению, не обратили внимание на такую деталь: в реляции[99] «анонимного майора»[100], помещенной публикатором как приложение к дневнику Адлерфельда, после пересказа содержания договора Мазепы с Карлом XII С. Лещинським добавлено и предостережение: «Никто не знал об упомянутых договорах, кроме обоих королей, Мазепы, графа Пиппера, одного польского сенатора и изгнанного из родины болгарского архиепископа».[101] Откуда же узнал о них «анонимный майор», если это было такой тайной?
Источник его информации не считался секретным для всей Гетманщины 1708 года.
В монографии «Мазепа» Н. Костомаров сам на него ссылается, отмечая, что царские манифесты и универсалы И. Скоропадского, противостоя обращением Карла XII к украинцам, «лучше сумели подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы в дворце после взятия Батурина, оказался договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал Украину Польше»[102]. Именно из этих источников шведские участники похода, которые попали в плен, узнали о том, почему Мазепа перешел на сторону Карла XII.
Фактическая же версия о якобы найденном в Батурине договоре опровергается депешами, манифестами Петра I и его окружения, написанными еще до 2 ноября 1708 г. — черной даты Украины.
Так, А. Меншиков, побывав возле гетманской столицы, узнав о переходе И. Мазепы за Десну, 26 октября первым информировал царя о настоящих намерениях гетмана: «…Понеже когда он сие учинил, то не для одной своей особы, но и всей ради Украины»[103]. Но чтобы народ не пошел за своим вождем, ближайший доверенный советовал Петру I «при таком злом случае надлежит веема здешний простой народ утвердить всякими обнадеживаниями чрез публичные универсалы, выписав все ево, гетманские, к сему народу озлобления и тягости, и чтоб на ево ни на какие прелести не склонялись»[104]. Это сразу и было сделано. Уже 28 октября в «Указе ко всем жителям Малой России» Петр I заявляет: «Известно нам, великому государю, учинилось, что гетман Мазепа, забыв страх Божий и свое крестное к нам, великому государю, целование, изменил и переехал к неприятелю нашему, королю шведскому, по договору с ним и Лещинским, от шведа выбранным на королевство Полское, дабы со общаго согласия с ними Малороссийскую землю поработить попрежнему под владение полское и церкви Божии и святыя монастыри отдать во унию».[105] Вот так на второй день после полученной депеши о выступлении Мазепы (она поступила царю 27 октября) московский самодержец быстро узнал о секретных документах, подписанных Карлом XII, Лещинским и Мазепой.
1 ноября в указе всему Войску Запорожскому он снова повторяет свой лживый вымысел-клевету: гетман «переехав к королю шведскому в таком намерении проклятом, дабы Малороссийский край отдать в порабощение еретикам шведам и под иго поляков, о чем, как мы, великий государь, известились, учинен у него с королем шведским и от него выбранным на королевство Полское Лещинским договор»[106].
Итак, придумав договор, для большей убедительности царь и Меншиков решили еще и найти в Батурине ему подтверждение, что успешно и было сделано. Хотя на самом деле ничего подобного там к тому времени не существовало. Лишь выдуманное соглашение могло содержать такие, в сущности, абсурдно-кабальные условия, по которым гетман получал значительно меньшие права, выгоды для себя, чем имел.
Карл XII в ноябрьском, декабрьском (1708 г.) манифестах к украинскому народу опровергает эту петровскую бессмыслицу относительно договора о передаче Украины Польши[107].
Вместе с тем в следующем манифесте Петра I от 21 января 1709 года повторяется пропагандистская обвинительная клевета: «А и сверх сего нам от верных особ известно, что оный (Мазепа. — Авт.), желая себя под Польськую область поддать, получил уже от Лещинского за то себе гонор воеводства в Польше и титул княжения Северскаго»[108].
Из письма-исповеди П. Орлика к своему учителю, местоблюстителю патриаршего престола С. Яворского узнаем, что на самом деле С. Лещинский в сентябре 1707 года агитировал Мазепу, «чтоб намеренное дело начинал, пока войска шведские зближатся к границам украинским»[109] и в 12 пунктах своего трактата обещал народу всяческие блага и вольности. Однако гетман-реалист дал ему отрицательный ответ, «что указу его не может исполнить и жадного дела не смеет начинать»[110] из шести причин. Одна из них — «Речь Посполитая есть еще раздвоенная и с собою несогласная»[111]. Он доброжелательно советовал ему прежде чем такое предлагать, соединять Польшу. Генеральному писарю гетман объяснил причину тайных переговоров с вражеской стороной приближением угрозы войны и отказом царя дать перед началом боевых действий для защиты Украины 10 тысяч войск: «И тое меня принудило посылать того ксендза тринитара, капеляна княгини Долской…[112] до Саксонии, чтоб там, видя якую колвек мою к себе инклинацию, по неприятельску с нами не поступали, и огнем и мечем бедной Украины не зносили»[113]. В случае победы шведов Гетманщина без каких-либо прав отошла бы к Польше. И это беспокоило гетмана. Приближение кульминации в Северной войне толкало его к поиску альтернативы.
Летом 1708 года войска короля С. Лещинского понесли тяжелые поражения. Его армия была обессилена и затиснута на севере Польши. Переговоры же с ним «через княгиню Дольськую»,[114] как показывает анализ фактов, Мазепа поддерживал не для того, чтобы, как отмечает Т. Мацькив, на более удобных условиях для Украины «принять польский протекторат».[115] И, конечно, ни в коем случае не для получения призрачных воеводств. Через короля Польши он хотел выйти на сильного союзника. «Мазепа поддерживал связи с Лещинским, не жалея ему комплиментов, но не проявлял охоты входить в союз с Польшей, которая была бессильная и разбитая, — при посредничестве Лещинского он был намерен связаться с самым Карлом»,[116] — так анализирует-подытоживает упомянутые взаимоотношения историк И. Холмский.
Именно в сильном шведском войске, правителе Швеции гетман усматривал гарантию обеспечения мира в Украине в случае поражения России и реализацию сокровенной своей мечты — освобождение украинского народа от московского ярма и образование свободного, независимого государства.
«Пред Всевідущим Богом протестуюся и на том присягаю, что я не для приватной моей ползы, не для вышших гоноров, не для болшаго обогащения, а ни для инных яковых нибудь прихотей, — так излагает гетман свои намерения П. Орлику в 1707 году, — но для Вас всіх, под властию и реиментом моим зостаючих, для жон и дітей ваших, для общаго добра матки моей отчизны бідной Украины, всего Войска Запорожскаго и народу Малороссійскаго, и для подвышшеня и разширеня прав и вольностей войсковых»[117].
