Владимир Лебедев - Сокровища и реликвии эпохи Романовых
Для нас очень важно установить как можно точнее: когда было получено разрешение на отправку ценностей — ведь тот, кто отдал такое распоряжение, мог знать и о дальнейшей судьбе Янтарной комнаты. Даже если бы люди уже не могли (или не хотели) сообщить нам что-то важное, определенную информацию можно было бы найти в архивах конкретных воинских частей. Однако наши предположения колебались между осенью сорок первого и летом сорок второго, а за это время во дворце побывало много всяких воинских соединений.
Несколько косвенных доказательств, несомненно, указывало на конец 1941 г.
Во-первых, опубликованные показания захваченного в плен в 1942 г. оберштурмфюрера СС Нормана Ферстера. Он очень подробно описал, как происходил вывоз ценностей из Екатерининского дворца, категорически, впрочем, отрицая свое участие в этом деянии. Однако сведения Ферстера об устройстве дворца были настолько точны, что скорее всего они основывались на личных впечатлениях. С января 1942 г. и по момент пленения Ферстер возглавлял команду «культурграбителей» в составе группы армий «Юг», и, следовательно, в Пушкине он мог находиться лишь до этого момента.
Вторым косвенным доказательством стал каталог вывезенных из СССР предметов искусства, который выпустило министерство иностранных дел Риббентропа в марте 1942 г., — в нем упоминались предметы из Екатерининского дворца.
И наконец, нам повезло: мы нашли документ, отметавший все сомнения. Когда в ноябре 1942 г. ТАСС распространил в Европе информацию, полученную от военнопленного Ферстера, общественное мнение было очень возбуждено, и фюрер затребовал разъяснений от министерства Риббентропа. И вот это разъяснение найдено!
Читаем: «Из Екатерининского замка в безопасное место осенью 1941 г. был вывезен Янтарный кабинет, подарок прусского короля Фридриха I (ошибка — на самом деле: подарок его сына Фридриха Вильгельма I) Петру I, причем были вынуты отдельные детали. Кабинет временно разместили в Кенигсбергском замке. Таким образом, это уникальное произведение искусства сохранено от разрушения. Тогда же помимо того было вывезено 18 грузовиков наиболее ценной мебели и др. произведений искусства, и прежде всего картин… в Кенигсберг для их лучшей сохранности».
Итак, сомнений нет — осень сорок первого.
В эти дни Гитлер терялся в догадках: сумеют ли Советы вывезти из Ленинграда шедевры Эрмитажа? 22 сентября за обедом он вновь заговорил о музеях в Ленинграде и его окрестностях. Кто-то напомнил ему о фонтане «Нептун» в Петергофе (Петродворец) — нюрнбергская работа, XVII век! Немедленно последовало указание в группу армий «Север», и ротмистр резерва граф Эрнс-Отто Солмс-Лаубах (искусствовед по специальности) приступил к демонтажу бронзового фонтана. Заодно, правда, демонтировали и увезли знаменитую статую Самсона, как и остальные скульптуры Большого каскада, которые не имели к Нюрнбергу никакого отношения. Все это не найдено и по сей день. Один лишь фонтан «Нептун» удалось обнаружить — он оказался в Нюрнберге, в Национальном немецком музее.
А граф Солмс надолго задержался в пригородных ленинградских дворцах. По всей вероятности, приказ начальства не ограничивал деятельность этого ценителя культуры исключительно Петергофом: в документах 18-й армии мы обнаружили запись о том, что графу Солмсу предоставляются рабочая сила и грузовые машины для вывозки особо ценных вещей из дворца в Пушкине. Но какие это были вещи?
В 1966 г. граф Солмс-Лаубах, директор музея художественных промыслов во Франкфурте-на-Майне, во всеуслышание заявил, что он в самом деле занимался «эвакуацией» ценностей из Екатерининского дворца и, в частности, Янтарной комнаты: «Отдельные детали Янтарной комнаты были тщательно упакованы в ящики и через Плескау[14] отправлены в Ригу, они должны были там оставаться нераспечатанными до конца войны. В конце концов эти ящики каким-то образом попали из Риги в Кенигсберг, где по приказу гауляйтера Коха[15] их противозаконно вскрыли».
Надо сказать, что показания очевидцев всегда довольно противоречивы. Имелись, например, свидетельства о том, кто и как вывозил награбленное из дворца:
а) облицовку Янтарного зала демонтировали солдаты, они сняли двери и вынули паркет, работой руководила группа специалистов в военной форме;
б) главную роль в ограблении Янтарной комнаты сыграл «Штаб Розенберга»;
в) дворец очистили эсэсовцы (и в этом нет сомнений — особая команда министерства иностранных дел, чье разъяснение мы цитировали выше, носила форму СС);
г) в Пушкине в это время видели Нильса фон Хольста, и свидетели полагали, что руководил операцией именно он (Хольст действительно был назначен — это произошло 26 сентября 1941 г. — присматривать за сохранностью награбленного в пригородах Ленинграда, «а затем и в самом Петербурге»).
И, тем не менее, вопрос — Кенигсберг или Рига? — оставался пока без ответа. Не удавалось найти и точную дату отправки Янтарной комнаты из Пушкина. В документах 18-й армии поисковики не нашли больше никаких упоминаний об эвакуации предметов из дворца. Это было очень странно и не походило на аккуратное немецкое делопроизводство. Однако специалисты продолжали «раскапывать» архивы, и их настойчивость была вознаграждена: оказалось, что в Пушкине стояло еще одно армейское соединение — 50-й армейский корпус! И вот:
«1.10. Красногвардейск. Для обеспечения сохранности предметов искусства в район действий корпуса прибыли ротмистр граф Солмс и капитан Пенсген.
14.10. Красногвардейск. Транспортировка экспертами по искусству ротмистром графом Солмсом и гауптманом Пенсгеном предметов искусства из Гатчины и Пушкина, среди них облицовка стен Янтарного зала из замка в Пушкине (Царское Село), в Кенигсберг…
16.10. Красногвардейск… Ротмистр граф Солмс и гауптман Пенсген, завершив свою деятельность (сохранение предметов искусства), покидают штаб корпуса…»
Важность этого документа из архивов 50-го армейского корпуса чрезвычайна! Во-первых, была установлена дата — 14 октября 1941 г. Во-вторых, не лишен интереса тот факт, что лишь Янтарная комната названа конкретно, — значит господа знали об особой ценности этого произведения. В-третьих, указано место назначения — Кенигсберг. Выходит, командованию 50-го армейского корпуса было известно то, о чем не знал сам Солмс?..
Однако, как выяснилось, и сообщение Солмса — хотел ли он кого обмануть или нет — тоже имело определенную реальную основу: Кох (хоть и косвенным образом) все же принимал участие в вывозе Янтарной комнаты.
Дело в том, что Кох предоставил 18-й армии большую колонну грузовых машин, подвозивших на фронт боеприпасы, а обратно в Пруссию эти грузовики в сентябре — октябре 1941 г. возвращались с грузом награбленного музейного имущества.
Известно много версий о том, что Янтарной комнатой — после того как ее вывезли из Пушкина — мог завладеть тот или иной человек или группа людей. На наш взгляд, все свидетельствует об обратном: Янтарная комната не должна была попасть в частные руки.
Еще ни одному историку или искусствоведу не удалось доказать это документально, мы попытаемся с помощью косвенных доказательств показать максимальную вероятность нашей версии.
Итак, первое. Сама уникальность объекта обусловливала его особую ценность, а следовательно, на него должна была распространяться «Прерогатива фюрера».
Второе. Гитлер лично направил фон Хольста в Ленинградскую область следить за сохранностью «эвакуированного». Очевидцы в Пушкине отмечали, что Хольст пользовался особым авторитетом среди прочих экспертов. Как представитель верховной власти, он подробно информировал фюрера о том, какие произведения искусства попали в его поле зрения.
Третье. Обычная процедура в подобных случаях — как, к примеру, судьба фонтана «Нептун», который нацисты установили в Нюрнберге, где в XVII в. его изготовил местный мастер (за 130 лет до того, как он был продан в Россию), — требовала возврата Янтарной комнаты в Кенигсберг: ведь она была изготовлена тамошними мастерами. «Возвращение творений немецких художников на свою историческую родину» — такова была политика нацистов.
Четвертое и последнее доказательство, отчет Альфреда Роде,[16] директора кенигсбергского музея, где сказано, что Янтарная комната «передана управлением государственных замков и парков (директор д-р Галль) в собрание произведений искусства г. Кенигсберга для дальнейшего хранения». Такие слова позволяют с достаточной определенностью заключить, что гауляйтер Кох лично не был связан с выбором места для хранения Янтарной комнаты: характер Коха был известен всем, и Роде непременно упомянул бы его, если бы Кох имел хоть малейшее отношение к отправке экспоната в музей.
