Лев Гумилев - Открытие Хазарии (историко-географический этюд)
Из этого краткого рассказа видно, что в VI–VIII вв. степи обеспечивали жизнь кочевников. Но не только эти косвенные соображения позволяют считать тюркютское время эпохой повышенного увлажнения. Контуры озера Балхаш на китайской карте IX в. напоминают впадину бассейна, вмещающего и озеро Алаколь.[14, т. III. Ср.: 56, с. 129] На той же карте показано, что реки Сарысу и Чу, ныне теряющиеся в песках и солончаках, образовывали обширные озера, соответствующие современным сухим углублениям. А если так, то не только дельта Волги, но и долина Дона превратились в райские сады, и подъем культуры населявших их народов имел прочную базу в оптимальных природных условиях.
Именно в это время и в этих условиях сложились два могучих народа: болгары и хазары. По культуре у них было много общих черт, но болгары оставались степняками, скотоводами, охотниками на волков и лисиц, а хазары — обитателями речных долин, земледельцами, рыболовами, напоминавшими по быту гребенских казаков и астраханских татар.
Дальше в нашей гипотезе был пробел. Каковы были изменения между VII и XIII вв., мы не знали и оставили эту эпоху под вопросом. Но с конца XIII в. подъем уровня Каспийского моря был отмечен многими современниками. Итальянский географ Марино Сануто в 1320 г. писал: «Море каждый год прибывает на одну ладонь, и уже многие хорошие города уничтожены».[12, с. 220] Действительно, персидский порт Абаскун был залит морем в 1304 г..[39, с. 8] Персидские авторы XIV в. объясняли небывалый подъем Каспийского моря тем, что Амударья, изменив свое течение, стала впадать в Каспий и «по необходимости вода затопила часть материка для уравнения прихода и расхода».[9, с. 7] Как мы уже знаем, изменение уровня происходило совсем по другим причинам, и поэтому можем представить себе климатические условия в начале XIV в. Низовья Волги сгорали от жары, а в верховьях Волги лили дожди; татарский скот погибал от бескормицы, русские хлеба гнили на корню; степи превращались в пустыни, леса — в болота. Даже последнее пристанище людей — дельта и пойма Волги были залиты водой и только бэровские бугры поднимались над поверхностью мелкого моря, словно архипелаг маленьких бесплодных островов. Вода дошла до отметки минус 19 м. Подобно тому как ракушки cardium edule показывают уровень подъема воды со стороны моря, так керамика VI — Х вв., находимая нами в прикаспийских степях, отмечает береговую линию со стороны суши. Различие лишь в том, что керамика указывает не только высоту, но и дату подъема уровня моря, чего нельзя добыть никаким другим путем.
Начиная с середины XVI в. уровень Каспия мог быть установлен обычным путем промеров и привязок. Это было сделано академиком Л. С. Бергом[12, с. 266–267] и уточнено Б. А. Аполловым,[4] не внесшим, впрочем, принципиальных изменений. Но мы продолжили анализ, чтобы проверить правильность нашей концепции гетерохронности увлажнения, и получили следующие результаты. В 1556 г. русские построили Астрахань на правом берегу Волги на 13 км ниже старой, татарской. По высоте валов, окружавших город, Л. С. Берг установил, что уровень моря стоял на абсолютной отметке минус 26,5 м,[12, с. 225–227] т. е. снизился за 200 лет на 7,5 м. Это значит, что верховья Волги находились в стадии усыхания, но и степи в это время усыхали весьма интенсивно. Именно в эту эпоху население оставляло города в низовьях рек, стекавших с Куньлуня и Наньшаня. Кочевники целыми племенами покидали родные степи, но они уходили не ради завоеваний, не в грабительские походы, а в поисках водопоев и пастбищ. Китайские географы XVII в. писали: «Вся Монголия пришла в движение, а монгольские роды и племена рассеялись в поисках за водой и хорошими пастбищами, так что войска их уже не составляют единого целого».[цит. по: 22, с. 437] Действительно, в это время ослабели все степные народы, кроме ойратов, использовавших горные долины Алтая, Тянь-Шаня и Тарбагатая, где были и ледниковые и подпочвенные воды.
Но если усыхание захватило и леса и степи, то, значит, увлажнялась Арктика. В самом деле, Ченслер в 1553 г. без труда добрался до устьев Северной Двины. В течение XV–XVII вв. весь Север был освоен русскими поселенцами, селившимися по берегам рек и потому не испытавшими неудобств от заболачивания тундры. Поморы ходили на Шпицберген и Новую Землю, казаки основали Мангазею. Центр тяжести хозяйственной деятельности незаметно, но неуклонно смещался к северу.
Обратный процесс начался во второй четверти XVIII в. Каспийское море снова начало подниматься и к 1804 г. достигло отметки минус 22,3 м. Это означало, что максимум дождей стал выпадать в бассейне Верхней Волги, хотя и не столь интенсивно, как в XIII–XIV вв. Теперь самыми удобными землями сделались степи Северной Украины, Верхнего Дона, Средней Волги. За короткое время они покрылись деревнями и станицами. С начала XIX в. уровень Каспия медленно падает, а льды Арктики постепенно тают. Северный морской путь был освоен тогда, когда высох нынешний залив Комсомольца. Напрашивался сам собой вопрос: как пойдет изменение климата дальше? Но мы не могли дать прогноза. Ведь все изложенное было пока что гипотезой, правда, не встречавшей противоречий, но не проверенной до конца. На этом мы закончили наше сообщение.
* * *Читая доклад в ученом собрании, никогда нельзя быть уверенным в успехе. Самое страшное — если докладчик не сумеет изложить свою идею настолько ясно, чтобы быть полностью понятым. Плохо, когда слушатели скучают и им кажется, что доклад — повторение давно известного. Есть риск показаться парадоксалистом, стремящимся к оригинальности и только ради этого пренебрегающим привычными нормами научного исследования. Наконец, бывает, что аргументация представляется недостаточной и вывод повисает в воздухе.
Поэтому, выступая со своей концепцией, построенной на разнообразном материале, в присутствии ученых разных специальностей, мы могли ждать любых несогласий или сомнений. Вопросов по докладу возникло множество, но, вопреки нашим опасениям, возражений против принципа и методики не было вовсе. Отдельные поправки касались частностей и не затрагивали руководящей идеи. Главное сомнение вызвала наша гипотеза о слишком поздней дате трансгрессии Каспия. Обычно ее датировали послеледниковым периодом или, переводя на язык археологии, эпохой верхнего палеолита. Этот тезис в самом деле требовал дополнительных доказательств, но на успехе доклада наличие нерешенных проблем не отразилось. Нас похвалили уже за то, что мы их поставили.
Доклад был рекомендован к печати, продолжение работ в этой области было одобрено.
Хазаро-каспийская проблема получила права гражданства.
Планы, гипотезы и мечты
Перед началом полевых работ полагается их обосновать. Я выдвинул три вопроса. Первый — раскопки хазарского могильника на бугре Степана Разина. Тут доказывать и убеждать не пришлось; все понимали, что в случае успеха будет открыта новая археологическая культура, важность которой для истории несомненна. Второй вопрос — изменение уровня Каспия за исторический период, казалось, выходил за пределы археологии, но гипотеза о влиянии изменения природных условий на древние народы, в частности на хазар, представилась плодотворной, и я получил разрешение заниматься ею попутно, тем более что эта тема не требовала дополнительных расходов. Если начальник экспедиции хочет в свободное время что-нибудь записать в дневник, то благо ему и науке.
Но я хотел большего! Геологами установлено, что на берегах Каспийского моря есть ряд так называемых береговых террас — площадок, выбитых прибоем. Эти террасы показывают древние стояния уровня моря, причем часть их ныне покрыта водой. Так, самая низкая терраса находится на абсолютной отметке минус 36 м, вторая — минус 32–33 м и современная — минус 28 м. Более высокие меня пока не интересовали. Я поставил третий вопрос, решил установить дату стояния Каспия на этих отметках и изобрел следующий метод.
Город Дербент защищен с севера огромной стеной. Западный конец этой стены уходит в труднодоступные Кавказские горы, а восточный спускается в море. Ныне восточный конец разрушен, но в тихую погоду сквозь прозрачную воду видны плиты крепостной стены.
Самое ценное было то, что дата постройки известна точно. Стена была сооружена по приказанию персидского шаха Хосроя Ануширвана в 562–571 гг. Северокавказские кочевники легко проходили в Закавказье по долине между склонами Кавказского хребта и берегом Каспийского моря и грабили оседлое население северо-западной окраины Персидского царства. Для их отражения приходилось содержать большое войско, что было дорого и не всегда давало хорошие результаты, потому что быстрые степняки часто успевали уйти с добычей от тяжеловооруженной персидской конницы. По этим причинам персидский царь решил перегородить долину стеной, неприступной для степных всадников, не умевших брать крепости. Действительно, после того как стена длиной 40 км была сооружена и при ней построена крепость для гарнизона, нападения мелких отрядов кочевников прекратились, а крупные войны и в то время возникали нечасто [прим. 13].
