Владимир Захаров - Орден госпитальеров
Тем не менее, в течение нескольких веков госпиталь при храме св. Иоанна Крестителя, как, кстати, и все другие подобные странноприимные дома, находился под покровительством патриарха Иерусалимского, возглавлявшего, как мы знаем, всю христианскую общину в Святой Земле, даже когда эта территория находилась под властью мусульман.
К 640 г. Палестина была окончательно завоевана арабами и вошла в состав Арабского Халифата в качестве военных округов Джунд-Фалас-тин и Джунд-Урдуин. Пришедшая к власти династия Аббасидов начала активно заниматься экономическим закабалением населения, а вскоре и христиане на деле почувствовали ухудшение своего правового положения. Все это привело к активной арабизации и исламизации местных жителей. И хотя знаменитый халиф Харун-ар-Рашид (763 или 766–809), позволил «латинским христианам в Иерусалиме основать пристанище для своих единоверцев, но как по смерти халифа и первых его преемников, наследники Карла Великого чрез слабость духа и оружия потемнили славу немецкого престола, то уважение Восточных государей к Западным уменьшилось в той же мере, в какой оно прежде возрастало» — заметили А. Ф. Лабзин и А. Вахрушев[100].
Как считал Жан Ришар, Карл Великий добился формального покровительства над Святыми местами. Возможно, поэтому в Палестине осели представители христианской церкви запада, «епископы и монахи так и остались в греческих монастырях Иерусалима и всего региона»[101]. Однако французскому историку, вероятно, были неизвестны работы российского ориенталиста В. В. Бартольда, опубликованные в начале XX в., в которых он убедительно доказал, что никакого покровительства над Святыми местами со стороны Карла Великого не существовало.
Жан Ришар повторяет точку зрения западноевропейских историков XVIII–XX вв., согласно которой между Харуном ар-Рашидом и Карлом Великим якобы был осуществлен обмен посольствами. Так считал и российский византинист А. А. Васильев[102], однако исследования В. В. Бартольда развеяли этот миф[103]. Скорее всего рассказы о Харун ар-Рашиде, добродетельном султане, были навеяны среди европейцев сказками «Тысячи и одной ночи». Они стали необыкновенно популярными уже в XVIII веке, и, в какой-то степени, придали восточный колорит многим историческим исследованиям, в том числе и на, посвященный правлению Харуна ар-Рашида, раздел в книге А. Ф. Лабзина и А. Вахрушева.
Многие российские дореволюционные историки привели документальные свидетельства, которые развеяли еще один миф: о том, что мусульманское правительство строго следило за сношениями своих христианских подданных с иностранными государями. Так, И.И. Соколов писал, что Иерусалим даже при мусульманском владычестве «не прерывал канонического общения с автокефальными православными церквами»[104].
Известно также, как писал Б.Мелиоранский, что «восточные христиане, и в VIII веке и позднее, часто взывали к византийскому императору как к своему законному государю, т. е. смотрели на сарацинскую власть как на временное попущение Божие»; так относились «иногда даже к государям неправославным, если надеялись на их обращение»[105]. Тем не менее ситуация в Палестине на протяжении VI–IX вв. была далека от идеальной[106]. Вот как ее описывал Вильгельм Тирский:
Горожанам же помощи ждать было неоткуда: смерть преследовала их каждый день, и что ещё более прискорбно — они несли на себе всю тяжесть немилосердного рабства. Наконец, чтобы довести до крайней степени их несчастья, с величайшим трудом сохраняемые и восстановленные христианские церкви каждый день подвергались жестоким нападениям. В то время, когда происходило богослужение, неверные, распространяя среди христиан страх, неожиданно врывались внутрь церкви, и входили даже в алтари, не делая никакого различия между всяким местом в храме; они переворачивали чаши, топтали ногами предназначенные для богослужения вазы, разбивали мрамор, покрывали духовенство оскорблениями и ударами. Даже с самим владыкой — патриархом, они поступали как с самым низким и ничтожным человеком; его таскали за бороду и за волосы, скидывали с высоты его кафедры и повергали на землю. Часто они хватали его и обращались с ним как с самым ничтожным рабом — владыку без всякого повода бросали в самую глубь тюрьмы, желая устрашить, таким образом, народ страданиями его пастыря»[107].
После распада Аббасидского халифата Палестина последовательно переходила под власть египетских династий Тулунидов, Ихшидов, Фатимидов. В IX–XI вв. Палестина переживала экономический подъем. Обрабатывались большие земельные массивы, Иерусалим, считавшийся религиозным центром иудаизма, христианства и ислама, насчитывал в XI в. до 40 тыс. жителей. Такие города, как Акка, Кесария, Аскалон, Газа, вели оживленную торговлю. Тем не менее, как писали А. Ф. Лабзин и А. Вахрушев, «вскоре подданных римского императора лишили всех прежних привилегий». Их выселили из Иерусалима, и только за очень высокую плату они могли лишь в течение дня находиться в городе. Ночевать же в Иерусалиме им запрещалось: «Магометане по природе имели столько отвращения к имени христиан, что не давали им в домах своих убежища, а греки, со времени разделения обеих церквей, не меньше арапов и сарацин их ненавидели»[108].
Мнение А.Ф. Лабзина и А. Вахрушева опровергают исследования позднейшего российского историка В. В. Бартольда. С одной стороны, А.Ф. Лабзина и А. Вахрушева трудно назвать историками в полном смысле этого слова. С другой, написанный ими текст объясним, ведь они пользовались работами по истории Ордена св. Иоанна, написанными католиками. Вот почему их компилятивный труд, написанный в самом конце XVIII века (!) можно считать первоисточником только в той его части, которая посвящена российско-мальтийским отношениям в XVIII в. В 5 томе их исследования опубликовано немало документов из российских архивов.
Итак, с точкой зрения А. Ф. Лабзина и А. Вахрушева трудно согласится, прежде всего потому, что вышеприведенная цитата не датирована, но по косвенным свидетельствам можно предположить, что речь идет о событиях начала IX в., последовавшим в 809 г. после смерти Харун ар-Рашида. В это время в Арабском халифате наступил период смут и безвластия, от которого страдало все население.
Как писал византийский историк Феофан, мусульмане в Сирии, Ливии и Египте убивали и грабили как друг друга, так и подчиненных им христиан. Феофан прибавляет, что в Иерусалиме, «в священном городе Господа нашего Христа опустели церкви, также два больших монастыря, монастырь свв. Харитона и Кириака и монастырь св. Саввы, и остальные киновии свв. Евфимия и Феодосия»[109]. И, видимо, в этой связи Карл Великий издал в 810 г. указ об отправлении милостыни в Иерусалим «для восстановления церквей Божьих»[110].
Посетивший между 860 и 870 гг. Иерусалим монах Бернгард сообщает о «гостинице славнейшего императора Карла» и о созданной его усердием библиотеке при церкви св. Марии Латинской. Той самой церкви, вокруг которой как раз и объединились госпитальеры. Этой церкви принадлежала и значительное недвижимое имущество в долине Иоасафата, а гостиница госпитальеров владела прилегавшей к ней торговой площадью, получая с каждого торговца по два динара. Как замечает В. В. Бартольд, ссылаясь на работу французского историка церкви Леона Брейера: «Католические авторы полагают, что церковь св. Марии Латинской была разрушена в 1009 г., одновременно с церковью св. Воскресения, что в половине XI в. в Иерусалиме никаких латинских учреждений не было и что церковь, может быть, была восстановлена после разрушения купцами из Амальфи; они же в 1080 г. вновь выстроили гостиницу.
Однако постройки Карла были настолько забыты уже в XII веке, что Вильгельм Тирский знал только церковь Sanctae Mariae de Latina только как monasterium Amalfitanorum (т. е. монастырь амальфийцев. — Авт.)»[111].
Вот как описывает Вильгельм Тирский повседневный быт пилигримов в Святой Земле:
Большое количество греков и латинян, невзирая на все опасности того бедственного века, приходили с паломничеством к святым местам. Но, даже избегнув тысячей возможностей погибнуть, после пересечения вражеских стран, тот, кто приходил к вратам города, не мог попасть туда, не заплатив некоторого количества золота, требуемого в качестве подати. Истратив в дороге все состояние, с большим трудом сохранив самую жизнь свою и достигнув города в крайней нужде, они не могли выплатить положенную сумму. В результате тысячи и тысячи паломников, собранные воедино в окрестностях города, ожидали разрешения войти туда и скоро доходили до степени полного обнищания, изнемогая при этом от голода и жажды. Живые или мертвые — они были невыносимым бременем для несчастных христиан Иерусалима. С трудом они могли обеспечить живых достаточным количеством какой-либо пищи; и их ещё вынуждали прилагать новые усилия для того, чтобы дать мертвым последний приют; все эти действия были выше их сил. Тот, кто мог выплатить пошлину, получал разрешение на вход в город и становился предметом новых забот для своих братьев. Ходивших по городу для посещения святых мест паломников беспрестанно предупреждали, чтобы они соблюдали величайшую осторожность — в противном случае они могли быть избиты, ограблены или даже тайно убиты или задушены. Движимые желанием предотвратить эти несчастья и наполненные братской любовью, христиане беспрестанно ходили по путям паломников для того, чтобы убедиться в их невредимости и защитить их от всех возможных несчастий. В городе находился монастырь Амальфитов, сегодня также называемый монастырём Марии Латинской, а рядом с ним находился постоялый двор[112].
