Эварт Окшотт - Рыцарь и его доспехи. Латное облачение и вооружение
— Святой Боже, посмотрите туда. Это же отряд короля! — Эдуард взглянул на говорившего и узнал в нем одного из своих придворных рыцарей. Взгляды их встретились. — Это конец, сэр. Мы разбиты!
В ответ Эдуард воскликнул трескучим, как удар грома, голосом:
— Ты лжешь! Никто не смеет говорить, что мы разбиты, пока я стою на ногах! — Вспышка гнева заставила принца вскочить, но, оказавшись на ногах, он тотчас едва не упал.
Джон Чандос, его ближайший друг и правая рука, приподнялся на локте. Прищурив один глаз, он хрипло проскрипел:
— Поверьте мне, сэр, что вы не устоите, если не сядете. Мы должны сесть на коней, если хотим сегодня еще сражаться.
Эдуард снова посмотрел на позицию французов, где тысячи свежих воинов короля Иоанна выстроились на кромке гряды. Он отвернулся от неприятеля.
— Клянусь Богом, Джон, ты, как никогда, прав. Мы все сядем на коней — лучники и рыцари. Благодарение Небу, лошадей теперь хватит на всех, — и мы зададим им жару, как только они доберутся вон до того поваленного дерева, видишь, там, на дне котловины. Для них это будет полной неожиданностью. Взгляни-ка на тех людей, которые там внизу вытаскивают своих раненых. Эти люди шныряют здесь все время после последней атаки. Они хорошо поняли, какое жалкое зрелище мы собой являем. Вставай, Джон — начнем с тебя, — иди по линии и скажи им, чтобы держались вокруг Варвика и Солсбери. Поговори с командирами, чтобы они поняли, чего я от них хочу. Они поймут, хотя и очень устали. — Он тронул ногой лежавшего рядом человека. — Эй, Томас! Просыпайся. Возвращайся к повозкам и прикажи выводить коней. Торопись, у нас нет времени на пустые раздумья. Двигайтесь, ребята, а то в седло не заберетесь!
Эдуард вышел из тени маленького деревца и пошел вдоль рядов своих сидевших и лежавших, измученных боем солдат, подбадривая их громким веселым голосом:
мВперед, мальчики! Король Франции будет здесь с минуты на минуту. Кто из вас возьмет его в плен и приведет ко мне?
Солнечные лучи золотили потемневшие от пота каштановые волосы принца; там, где он проходил, люди подтягивались, чувствуя, как им передается мужество Эдуарда. Рыцари и лучники вставали, потягивались, затягивали ремни и застегивали пряжки, надевали шлемы и брались за оружие. Зазвучали надтреснутые, усталые, но бодрые голоса, они заглушали ужасные скорбные стоны, доносившиеся из-под груды мертвых тел.
Когда принц дошел до центра линии, кони были выведены, а солдатам розданы скудные запасы воды, которой они наскоро утолили мучительную жажду. Повсюду воины садились на коней — некоторые без шлемов, иные без налокотников. Некоторые снимали доспехи, прикрывавшие ноги, чтобы было легче сражаться. Сквайры и пажи вооружались новыми копьями, но в них ощущался такой недостаток, что оружие приходилось снимать с мертвецов. Лучники принялись извлекать стрелы из мертвых тел. К принцу подвели коня. Эдуард в это время беседовал с графами Варвиком и Солсбери, командирами двух основных отрядов английской армии. Вставив ногу в стремя, принц обернулся через плечо и еще раз посмотрел на приближавшихся французов. Блестевшие на солнце ряды, слепившие металлическими бликами, продолжали приближаться.
— Клянусь святым Павлом, они идут на нас. Ребята, готовьтесь! — прокричал Эдуард.
Он легко вскочил в седло и галопом поскакал к своему командному пункту — левее боевых порядков. У деревца его ждали придворные рыцари. Один из них держал шлем своего повелителя, другой подал ему латные рукавицы. Джон Чандос, не успевший сесть на коня, подал принцу его кривой с зазубринами меч.
— Он не слишком хорош, сэр, — усмехнулся Джон, — но я не сомневаюсь, что вы сумеете извлечь из него немалую пользу!
— Хэй, Джон, конечно, я не возражал бы и против нового меча, но думаю, что довольно будет и этого, не так ли? Если уж меч окажется совсем плох, то — что ж — я воспользуюсь старым добрым топором. Но теперь вперед, и поспеши. Они уже почти там, где мы должны их перехватить. Вот. — С этими словами принц обернулся к одному из своих гасконских капитанов, сэру Жану де Грейи, командовавшему небольшим резервом: — Сэр Жан, я хочу, чтобы вы взяли столько рыцарей, сколько сможете найти, — кажется, у вас их осталось человек шестьдесят, не так ли? Возьмите мой резерв, лучников и всех, кого отыщете, и обойдите справа вон тот маленький холм. Когда мы встретим французов в поле — видите, там, у сломанного дерева? — вы, как дьявол из преисподней, обрушитесь на их фланг. Создавайте как можно больше шума и держитесь изо всех сил. Поспешите, и да поможет вам Бог. Трубачи, будьте готовы трубить, когда я подам знак.
Он зорко оглядел ряды бойцов, своих уставших героев, которые воспрянули духом в предвкушении атаки — после того, как все утро провели в обороне. Теперь, когда они сели на коней, казалось, всю усталость как рукой сняло.
В напряженной тишине откуда-то донеслось негромкое пение, а со стороны «войска» лучников графа Варвика вдруг раздался взрыв хохота. Потом снова все стихло — за исключением песни и тупого, нарастающего грохота, — тяжеловооруженные французы размеренно двигались по полю.
Эдуард резко привстал на стременах. Звенящим высоким голосом, слышным вдоль всего строя, он крикнул:
— За святого Георгия, вперед! Развернуть знамена!
Вслед за командой запели трубы и загремели барабаны. Маленькая армия Эдуарда медленно, чтобы остаться незамеченной, двинулась вперед. Выехав в открытое поле и проезжая мимо мертвецов, она ускорила аллюр — сначала иноходью, а потом легким галопом. Когда до неприятеля оставалась какая-то сотня ярдов, флажки на концах копий начали медленно опускаться долу, всадники выставили вперед смертоносные острия. Рыцари пришпорили коней, галоп перешел в бешеный карьер — лошади неудержимо понеслись вперед. Люди кричали — слышались боевые кличи, ругательства и просто протяжный крик. С тяжким грохотом, услышанным жителями расположенного в семи милях Пуатье, всадники сошлись посреди поля. Многие англичане пали в этом первом натиске, но остальные глубоко вклинились в смешавшийся строй французов, тесня их и следуя за знаменем Англии, развевавшимся в первых рядах над битвой. Вскоре порыв был остановлен, и битва превратилась во множество ожесточенных схваток один на один. В центре своего отряда доблестно сражался французский король Иоанн Добрый, а рядом с ним, как пробующий зубы тигренок, дрался его малолетний сын Филипп. Французы стояли твердо, долго выдерживая натиск англичан. Но постепенно с тыла начали отходить по одному-два человека, не выдержав напора английской кавалерии. И тут на левом фланге французов началось смятение — раздались громкие клики людей и дикое ржание лошадей, заревели трубы. Теперь французы начали отступать еще быстрее, и вскоре целая группа их в беспорядке отступила к своим лошадям. Упорное сопротивление продолжали оказывать только рыцари, стоявшие тесными рядами вокруг короля и теснимые со всех сторон торжествующим неприятелем.
Принц и его свита проложили себе дорогу сквозь ряды французов, и теперь перед ними больше не было врагов. Эдуард уже собирался повернуть назад, но Чандос и другие убедили его не делать этого. Знамя укрепили на высокой вишне в саду деревни Мопертюи, обозначив сборный пункт для солдат, которые теперь пожинали богатый урожай пленных, некоторые преследовали рыцарей, бежавших в сторону Пуатье.
Внезапно перед станом принца появилась шумная группа людей, проталкивавшаяся сквозь толпу. В середине этой группы выделялись рыцарь в богатых, но изрубленных в боях доспехах и мальчик в латах, которых, грубо толкая, тащили к принцу. Сидя верхом на коне и глядя поверх голов, Эдуард хорошо видел, как волокли к нему знатных пленников.
— Это король! Джон, Роберт, они взяли в плен короля! — Эдуард пришпорил усталого коня и подъехал ближе. Надтреснутый от усталости голос прогремел как удар бича. — Остановитесь! Остановитесь, говорят вам! Разве так принято обращаться с королем? Клянусь Богом, я повешу всякого, кто еще посмеет к нему прикоснуться! Освободите мне дорогу.
Эдуард сошел с коня и пылавшим от гнева взглядом проложил себе путь. Пошатываясь от усталости, он подошел к пленникам и церемонно опустился на одно колено.
— Сир, — сказал он, — мои извинения за причиненную грубость. Идемте со мной, вам надо отдохнуть. Сейчас поставят мою палатку. Сделайте мне честь разделить ее со мной.
Он поднялся и положил руку на плечо мальчика.
— Это мой кузен Филипп, не так ли? — Эдуард искренне и тепло улыбался, но ребенок гневно отпрянул. Его маленькое, выпачканное лицо стало бледным как мел, глаза злобно сверкнули из-под приподнятого забрала. Король беспомощно развел руками.
— Филипп, это неучтиво. Ваш кузен — великий полководец. — Король вздохнул. — Слишком великий, на горе Франции… Относитесь к нему подобающим образом.
