Самуил Штутман - Дивизия имени Дзержинского
Наконец настало время отправки в Подольск. Всех нас и вместе с нами около 150 человек собрали в ресторане «Яр» (против «Спорта»), где с напутственной речью выступил представитель ВЦИК (фамилию не помню). В своей речи он сказал примерно следующее: «Товарищи! Вам известно, что наша республика переживает тяжелое время. Враги окружили нас со всех сторон. Империалисты многих стран поддерживают наших врагов. В настоящее время наша Коммунистическая партия и т. Ленин считают самым опасным и угрожающим Советской республике армии Деникина. Вы идете на фронт против деникинцев, и я считаю, что вы сделаете все от вас зависящее для разгрома этого еще сильного и опасного врага.
Помните, товарищи, что Советская республика в большой опасности. Помните, что ваши отцы, матери, братья и сестры смотрят на вас, как на своих избавителей. Разрешите и мне надеяться, что вы оправдаете доверие народа. (Голоса: «Оправдаем! Не подведем!») Товарищи! Прошу вас, не обижайтесь, что не смогли выдать вам шинелей, сапог и валенок. У нас нет этих вещей. Полагаю, что Первая Конная поможет вам в этом деде. Дорогие товарищи, желаю вам доброго здоровья и успехов в боях. До свидания».
На следующий день весь отряд был уже в г. Подольске, в распоряжении штаба Южфронта, находившегося в г. Серпухове. Для отряда были предоставлены: 23 платформы, на которые мы погрузили все автомашины и мотоциклы; 7 теплушек, где разместился личный состав, по 10—12 человек в каждой; 3 пульмана, в одном из которых помещалась мастерская с 2 токарными, 2 сверлильными станками, тисками и др. приспособлениями, в другом были запасные части, кое-какое обмундирование и продукты (хлеба по 100 г. на человека на 2 недели) и в третьем пульмане разместился штаб отряда; 2 цистерны, одна с бензином и вторая со спиртом; один вагон для боеприпасов. Для нашего поезда был специально выделен маленький, захудалый паровоз. В Подольске мы простояли неделю в ожидании станции назначения. За это время проверили все машины, отрегулировали моторы, перепроверили пулеметы и подготовились так, чтобы по прибытии на станцию назначения немедленно вступить в бой. На этой же неделе было проведено открытое партийное собрание, на котором присутствовали все бойцы. Собрание было торжественным. На повестке дня был один вопрос: о Ленинском призыве в партию. Первое слово было предоставлено нашему любимому комиссару т. Журавлеву. Журавлев встал, очень внимательно и с любовью посмотрел на нас и просто рассказал об общем тяжелом положении Советской республики, о врагах нашего народа, о том, что почти все коммунисты сражаются на фронтах, и о сущности ленинского набора в нашу Коммунистическую партию (большевиков). Затем он обратился к нам и спросил: «Кто желает вступить в партию большевиков?»
На его призыв около 25 человек изъявили свое желание о вступлении в партию. Я был в числе 25. Собрание кончилось, и через несколько дней мы были уже с партийными билетами в кармане.
Вскоре было получено распоряжение об отправке отряда в гор. Воронеж. Наш паровоз дал сильный гудок, и мы двинулись в путь. Путь был очень тяжелым. Только на третий день мы из Подольска прибыли в Тулу, пройдя за эти дни всего лишь 140 километров пути. Основная задержка в пути была из-за отсутствия дров.
Если не считать наших огорчений по поводу отсутствия дров, то мы ехали весело. Мы пели: «Смело товарищи в ногу», песни про Ермака и Стеньку Разина, «Вдоль по матушке по Волге», «Веди же нас, Буденный, смело в бой», «Наш паровоз летит стрелой, в коммуне остановка», и много других песен перепели мы на пути от Подольска до Тулы. Пели свои песни латыши, поляки и венгерцы. А как только остановка на какой-нибудь большой станции, на перрон выходили наши музыканты с гармошкой, гитарой и балалайками и заводили круг. В круге первым появлялся наш признанный танцор Андрюша Щебляков и на удивление всем показывал класс русской пляски. Как правило, в пляску ввязывались местные девушки, и тогда круг расширялся, и многие из нас, даже не умеющие, плясали. Пляска, песни и частушки продолжались до тех пор, пока мы не услышим команды дежурного по отряду: «По вагонам, поехали!»
В Туле простояли почти целый день. За это время мы в поисках пищи обшарили все привокзальные окрестности. Наши «набеги» мало давали пользы, съестных продуктов на базаре почти не было, а население ничего не давало.
После Тулы мы ехали быстрее. Готовили шпалы, и наш паровоз довольно бойко тянул наш маленький состав к фронту. Гудок паровоза был чудесным. Путь от Тулы до Воронежа мы прошли за несколько дней. Из Воронежа нас отправили в Новый Оскол, где мы и присоединились к буденновцам. Отряд прикомандировали к 4-й Кавалерийской дивизии 1-й Конной армии, начдив т. Городовиков. В тот же день мы разгрузили все наши боевые машины (бронемашины остались на платформах) и прибыли в штаб 4-й Кавдивизии. У штаба нас окружили конармейцы. Они осматривали машины и особенно внимательно смотрели на нас. Некоторые говорили: «Эй, хлопцы! Машины не бронированные, они похожи на наши тачанки. Только и разницы, что тут два, а на тачанке один пулемет». Мы отвечали: «Разница большая не только в пулеметах, но это же машина, и от нее не ускачешь на лошади». Были и такие суждения, что когда будет много снега, тогда этих машин и не увидишь, они отстанут от кавалерии. После всесторонней критики машин бойцы переводили свои рассуждения о нас. «Эй, парень, – обратился один конармеец к пулеметчику Лылину, – хорошо ли ты умеешь стрелять из своего пулемета? Был ли ты в боях на своем броневике?» Другой конармеец тоже подковырнул Лылина: «Что ты его спрашиваешь, он же рязанский (Лылин был пензенский), нигде он еще не был». Лылин только и ждал этого, он ответил им целой речью: «Сам ты рязанский (как будто рязанские ребята были плохими), что ты понимаешь в этом деле. В боях мы были и не раз гоняли беляков, которым очень тошно бывало от моего пулемета. Пулемет мы знаем (Лылин свободно собирал замок пулемета вслепую, в мешке), стреляем метко. Ты, парень, не суди о том, чего не знаешь, – обратился Лылин к своему противнику, – мы еще посмотрим, где ты будешь на своем коне, во всяком случае, будешь сзади». Буденновцы переговорили со всеми нами, не обошлось и без острых шуток по нашему адресу. В общем, разговор носил товарищеский характер. Буденновцы поверили Лылину и остались довольны новым пополнением.
С Нового Оскола начались боевые действия отряда. Почти ежедневно шли успешные бои с противником. Армии Деникина под ударами Первой Конной армии откатывались на юг. Через неделю наш неугомонный начснаб т. Соколовский прислал нам шинели, сапоги, валенки, солдатские шапки и др. обмундирование, полученное со склада 1-й Конной армии.
Вскоре все бойцы отряда были одеты в добротное, в большей части английское обмундирование. Теперь нам не страшна зима, говорили мы. Все повеселели. Наш отряд повысил боевую активность.
Конармейцы называли нас уже по-серьезному, а не в шутку, броневиками. Они перед боем нередко выкрикивали: «Вперед, ребята! Наши броневики уже ушли!» И подразделения 4-й кавдивизии смело неслись в атаку на врага. Очень часто мы начинали бой. Мы настолько осмелели, что с ходу врывались в расположение противника и начинали громить его из пулеметов. Помню один бой в районе г. Лисичанска. Нас было две машины и авангардный эскадрон конников, шедший в 2—3 километрах сзади нас. Впереди нас никого не было. Мы настигли противника в поле. Около 200 кавалеристов-деникинцев отступали правее нашей дороги, на расстоянии приблизительно одного километра. Оценив обстановку, мы решили отрезать эту группу, задержать их до подхода нашего авангарда. Так мы и сделали. Тем временем обстоятельство дела было доложено командиру нашего эскадрона. Последний передал свое решение дальше, а сам с эскадроном устремился к нам на помощь. Не прошло и получаса, как арьергард противника был уничтожен, мы устремились дальше и неожиданно для главных сил противника оказались у них «на плечах». Немедленно начался бой. Противник оборонялся и попытался контратаковать нас. Попытка противника не имела успеха.
В бой вступил наш эскадрон, и противник был задержан. К этому времени подошли основные силы нашего полка, которые и закончили полный разгром противника. В этом бою несколько сот человек деникинцев были взяты в плен. Конармейцы с криками «ура!» приветствовали нас, мы, в свою очередь, в долгу не остались и тем же отвечали конармейцам. Настроение бойцов было повышенным, все рвались в бой.
Это настроение омрачалось, когда наши войска останавливались в населенных пунктах на отдых. Во-первых, деникинцы, отступая, бессовестно грабили население, забирая продукты, одежду и угоняя скот. Во-вторых, население почти поголовно было поражено страшной болезнью – тифом.
Зайдешь в хату и видишь тяжелую и безотрадную картину: на кроватях, на лавках и на полу лежат больные тифом старики, женщины, дети и вместе с ними бойцы.
