Юрий Тавровский - Чудесный Китай. Недавние путешествия в Поднебесную: география и история
Труды и изображения Учителя все чаще видны на прилавках магазинов
Конфуций – «негативный учитель-самообличитель»
В самом Китае с именем Конфуция связывают как успехи, так и неудачи нации. Упадок маньчжурской династии Цин (1644–1911), следовавшей наставлениям Конфуция и поначалу существенно расширившей границы Поднебесной за счет Тибета, Монголии и Синьцзяна, стал для китайских революционеров причиной разочарования в конфуцианстве. С середины XIX века унизительные поражения еще недавно могущественного Срединного государства в войнах с европейцами и японцами следовали одно за другим и привели к падению Цинской империи. Революционеры увидели причину отсталости и поражений Китая именно в «закостенелом» конфуцианстве, которое-де привело нацию к отсталости. Речь шла даже об отказе от иероглифов, которые обеспечивали связь поколений. Заняться борьбой с «матрицей Конфуция» помешали гражданская война и японская агрессия, но антиконфуцианская традиция продолжала существовать и дала страшный рецидив в годы «культурной революции» (1966–1976) и особенно во время кампании «критики Линь Бяо и Конфуция» (1972–1976).
Мао Цзэдун, получивший в молодости стандартное конфуцианское образование и знавший наизусть «Лунь юй» и другие книги конфуцианского канона, в своей политической деятельности не раз прибегал к идеям Учителя. В конце 1950-х годов, в период «большого скачка» и насаждения «народных коммун», Мао в своих статьях широко использовал термин датун (великое единение) в смысле первой фазы коммунистического общества, ликвидирующего частную собственность. Придуманная им для китайско-советских отношений 1950-х годов формула «младший брат – старший брат» – это типичное проявление принципа ли (церемонии), определяющего отношения в семье и обществе. Систему власти в компартии, а затем и в государстве Мао выстраивал тоже в соответствии не только с рекомендациями Коминтерна и советских специалистов, но и с заветами Конфуция о безусловном подчинении правителю всех остальных уровней иерархии. Освоившись в роли повелителя, по существу нового Сына Неба, сын крестьянина из провинции Хунань повел себя так же, как первый гонитель учения Конфуция император Цинь Шихуанди. (Царство Цинь поглотило все другие царства и объединило Китай через два века после смерти Учителя. Цинь Шихуанди велел уничтожить все записи бесед Учителя и расправился с частью его последователей.) Мао Цзэдун, в свою очередь, развернул травлю партийных, государственных, научных работников, быстро принявшую формы общенационального погрома культуры и ее носителей – интеллигенции. Можно предположить, что «великий кормчий» хотел избавиться от основанной на конфуцианстве культурной традиции Китая, переосмыслить заимствованный с Запада марксизм-ленинизм и стать основателем нового Учения, новым Учителем на многие века. Знаменитый «цитатник», кое в чем напоминающий «Беседы и суждения» Кун-фуцзы, был создан с согласия Мао.
Конфуцианство – основа реформ Дэн Сяопина, Чан Кайши и Ли Куан Ю
Смерть Мао Цзэдуна в 1976 году, арест Цзян Цин и ее соратников из «банды четырех», возвращение из ссылки «идущего по пути Линь Бяо и Конфуция» Дэн Сяопина открыли перед Китаем перспективу нормализации общественной и экономической жизни. В то же время в стране образовался острый «идейный вакуум», поскольку коммунистическая идея была скомпрометирована маоистскими экономическими экспериментами и репрессиями, традиционные религии оставались под запретом. Большое мужество и политическая дальнозоркость потребовались Дэн Сяопину, чтобы в этих условиях заговорить о сяокан. Недавно репрессированный за «следование путем Конфуция», он заимствовал у Учителя этот термин, означающий в классических конфуцианских книгах «общество малого благоденствия».
Дэн Сяопин, вернувшийся из ссылки в столицу измученной маоистскими экспериментами страны, не скрывал своего восхищения лидером лишенного природных ресурсов Сингапура Ли Куан Ю, который объяснял причину успеха населенного на три четверти китайцами государства «народным конфуцианством». В какой-то степени маленькое островное государство Сингапур напоминает царство Лу, где родился и проповедовал Учитель. Открывая в 1994 году международную конференцию по случаю 2545-летия со дня рождения Конфуция, премьер-министр Ли подчеркнул: «Мы не смогли бы преодолеть наши трудности и препятствия, если бы подавляющее большинство населения Сингапура не вдохновлялось конфуцианскими ценностями».
Перед глазами Дэн Сяопина была еще одна действующая и весьма успешная модель конфуцианского государства – Тайвань. Сбежав на этот остров после поражения от коммунистов в ходе гражданской войны, Чан Кайши и его соратники по партии Гоминьдан положили в основу экономического и социального развития концепцию сяокан. К концу 1970-х годов Тайвань превратился в одного из «азиатских тигров» наряду с Японией, Южной Кореей, Сингапуром и Гонконгом, также входящими в регион «конфуцианской культуры».
Дэн Сяопин провозгласил начало политики «реформ и открытости» в декабре 1978 года. Про тесную связь модернизации с понятием сяокан он рассказал на следующий год, встречаясь с премьер-министром Японии Масаёси Охира, весьма сведущим в конфуцианстве. Дэн Сяопин дал собственную интерпретацию сяокан – «общество средней зажиточности». В последующие годы эта концепция была развита китайскими экономистами как специфическая модель потребления и производства, которая отличается от капиталистической модели «высокий уровень потребления – высокие расходы». Президент Академии общественных наук КНР Ма Хун объяснял: «Мы будем стремиться при не очень высоком уровне доходов сравнительно хорошо удовлетворять потребности населения, непрерывно и постепенно увеличивать доходы населения, побуждать его создавать социалистическую модель потребления, китайский сяокан». Ведущий российский специалист по конфуцианству Л. С. Переломов так определил значение выдвинутой Дэн Сяопином стратегии развития Китая: «Провозгласив сяокан символом построения “социализма с китайской спецификой”, Дэн Сяопин способствовал высвобождению энергии всего общества и нацелил его на новый курс – модернизацию страны».
Девизы правления – не только для императоров
Реализуя стратегию сяокан, преемники Дэн Сяопина выдвигали в ее контексте собственные тактические программы. Традиция создания краткого лозунга, передающего главный смысл текущей политики, уходит корнями в глубины китайской истории. Каждый император при восхождении на трон провозглашал девиз, который содержал программу правления. Девизом Дэн Сяопина можно считать «реформы и открытость».
Принявший бразды правления у Дэн Сяопина Цзян Цзэминь вошел в историю как автор девиза саньгэ дайбяо («три представительства»). На XVI съезде КПК в 2002 году он выступил с докладом «Всесторонне вести строительство общества средней зажиточности и создавать новую обстановку для социализма с китайской спецификой». Ради достижения этой цели Цзян Цзэминь и выдвинул свою концепцию, которая тут же была единогласно включена в Устав Компартии, став программной на все десять лет его правления. Подразумевалось, что в КПК теперь смогут вступать не только пролетарии и крестьяне, но также предприниматели, содействующие ускоренному развитию экономики. Партийные теоретики отмечали, что концепция «трех представительств» вытекает из суждений одного из ранних продолжателей Конфуция, философа Мэн-цзы, который писал: «У правителя три драгоценности – земля, народ и правление».
Недавно завершивший свое десятилетнее правление Компартией и Китаем Ху Цзиньтао обогатил партийную программу концепцией хэсе («гармонизации»), прямо заимствованной из Конфуция. Своим девизом «гармонизации» он заострил внимание на необходимости преодоления противоречий между ускоренным развитием приморских районов востока КНР и отставанием провинций запада и севера, на разрыве в доходах горожан и крестьян, составлявших 60 % населения. Он смог в некоторой степени добиться сглаживания этих и других острых противоречий, «гармонизировать» китайское общество. Однако ширящееся недовольство разрывом между богатыми и бедными, вседозволенностью родственников партийных руководителей и государственных чиновников остается главной угрозой политической стабильности. Это недовольство прорывается в материалах китайского Интернета, охватившего 500 миллионов пользователей, в волнениях крестьян из-за неправомерного изъятия земли под различные строительные проекты, в демонстрациях горожан, протестующих против разрушения среды обитания вредными производствами. Недовольство распространилось и среди высокопоставленных партийных кадров. Характерно выступление профессора Института экономики АОН КНР Цзо Дапэя, ссылающегося на несколько идеализированный иностранный опыт борьбы с коррупцией: «Я хочу ударить в набат во имя китайского народа; его имущество и будущее в опасности! В Китае не только появилось много “предпринимателей” наподобие российского Ходорковского, к нам идут опасные люди, похожие на итальянского премьера Берлускони! Они хотят не только разграбить общенародное богатство, но и заполучить политическую власть, что станет угрозой для любой современной демократии. Мы стоим не только перед реальным капитализмом, но и перед самым коррумпированным черным капитализмом, где чиновники состоят в сговоре с бизнесом, а обладающие властью и богатством владеют всем. Нам нужен не только китайский Путин и серьезная борьба с обогатившимися на разграблении народа, нам надо по-настоящему рассчитаться с теми, кто грабит народное имущество, с коррумпированными чиновниками, которые проталкивают капитализм для власти знати»…
