Елена Козловцева - Московские общины сестер милосердия в XIX – начале ХХ века

Сестры милосердия Никольской общины большую часть времени безвозмездно трудились в городских больницах. Изредка их приглашали для ухода за больными в частные дома.

Получаемое при этом вознаграждение сестры целиком передавали в распоряжение общины[249]. Сущевское отделение Дамского попечительства выплачивало сестрам милосердия небольшое жалованье[250]. Содержание последних сестер, живших в богадельне, полностью обеспечивало Лефортовское отделение Дамского попечительства[251].

В отчете общины за 1851 г. показано, из чего складывался ее бюджет: неприкосновенный капитал составлял 4659 руб. серебром, 1654 руб. поступило от благотворителей, 30 руб. получено за содержание воспитанниц в приюте, 8 руб. заработали сестры милосердия и 100 руб. составила субсидия от Совета попечительства. При этом годовые расходы на содержание сестер милосердия превысили доход и составили 1965 руб.[252] К примеру, каждая сестра получала жалованье по 28 руб. 58 коп. серебром в год[253].

Таким образом, Никольская община, кроме взносов благотворителей, не имела никаких других финансовых источников и не могла окупать свою деятельность. Ее прочное существование обеспечивалось только за счет средств Московского Дамского попечительства о бедных. Это было одной из основных причин того, что не расширялся круг ее учреждений и сама она через некоторое время была упразднена как тяжелая обуза для попечительства.

Учредители возрожденной в 1914 г. Никольской общины также не обладали ни имуществом, ни капиталом для обеспечения жизнедеятельности нового учреждения. Они начали работу, собрав десятирублевые взносы с первых членов попечительного совета общины на сумму 230 рублей[254]. Открывавшиеся затем при общине лечебные заведения финансировались за счет Красного Креста и Московской городской управы[255].

В фонде Главного управления РОКК имеется дело «О выработке новых уставов для учреждений, находящихся в ведении Комитета „Христианская помощь“»[256], в котором представлено две версии событий, произошедших в 1904 г. Официальная точка зрения сформулирована в докладе члена Главного управления Д. Р. Вилькена[257], а противоположная ей – в анонимном очерке, посвященном 35-летию Комитета «Христианская помощь»[258]. Оба документа отличаются тенденциозностью и противоречат друг другу, так что при отсутствии других источников невозможно установить, какая информация более достоверна.

Основанная супругами Вишневскими Александринская община благополучно существовала до начала 1904 г., когда в Главное управление РОКК поступил донос генерала М. П. Степанова о финансовых злоупотреблениях руководства Комитета «Христианская помощь»[259]. В октябре 1904 г. Московский окружной суд возбудил против Вишневских уголовное дело. Предварительное следствие длилось почти три года и было прекращено постановлением суда в апреле 1907 г. за отсутствием улик[260]. Последний факт Д. Р. Вилькен объяснил хаотичным состоянием дел и документов в Комитете, вследствие чего невозможно было проверить все статьи дохода и расхода по учреждениям Комитета, тогда как безымянный защитник Вишневских усмотрел в прекращении следствия прямое доказательство их невиновности.

В любом случае в 1905 г. финансы Комитета были совершенно расстроены, и для поддержания деятельности Комитета Российское Общество Красного Креста ежегодно субсидировало ему крупную сумму. Так, в 1905 г. было выдано 30 тыс. руб., в 1907 г. – 25 тыс. руб., в 1909 г. – 15 тыс. руб.[261] И впредь, как видно из отчетов, основную долю доходов Комитета, и в особенности Александринской общины сестер милосердия, составляли субсидии Главного и местного управлений Красного Креста[262].

К концу первого года своего существования Иверская община Красного Креста уже располагала значительным капиталом в 60 тыс. руб. серебром, из которых 40 тыс. были пожертвованы вдовой действительного статского советника Е. С. Ляминой в память своего покойного мужа на приобретение собственного дома для общины и устройство в ней церкви[263]. Благодаря этим средствам в 1896 г. началось строительство храма по проекту архитектора С. К. Родионова[264], а в 1897 г. приобретен смежный с общиной двухэтажный дом, выходящий на Большую Полянку[265]. Церковь во имя Иверской иконы Божьей Матери, возведенная в русско-византийском стиле, двумя скрытыми переходами соединялась с главным домом общины. Торжественное освящение храма состоялось 19 апреля 1901 г.[266]

На 500 руб., пожертвованных М. Ф. Морозовой, при лечебнице общины была открыта бесплатная аптека. Первое время лекарства выдавались из средств самой общины, но с января 1898 г. Московское городское управление стало выделять общине на эти цели ежегодно по 1500 руб.[267] Это финансирование было крайне необходимо, учитывая значение лечебницы для данной местности, где большинство населения составляли люди бедные, о чем подробнее будет сказано ниже.

Традиционно регулярный доход приносили общине благотворительные Пасхальные спектакли. Так, на Пасху 1898 г. В. Ф. Джунковский взял на себя хлопоты по организации в Московских Императорских театрах благотворительных спектаклей в пользу Иверской общины. В Большом театре давали «Жизнь за царя», а в Малом – «Марию Стюарт». Все билеты были распроданы, так что община получила около 5000 руб.[268] На Пасху 1899 г. в Императорских театрах Москвы также прошли благотворительные спектакли в пользу Иверской общины, но на этот раз театры были почему-то наполовину пусты и сбор составил всего 3000 руб.[269] В следующем, 1900 г. спектакли совпали с посещением Москвы императорской семьей. На опере «Лакме» в Большом театре присутствовал сам император, благодаря чему сбор был прекрасный и составил 4900 рублей[270].

В октябре 1901 г. было построено новое общежитие для сестер милосердия. Стоимость здания, с полным оборудованием и меблировкой, не превысила 31 тыс. руб. Но, несмотря на относительную незначительность этой суммы, если бы не местное управление Красного Креста, которое пришло на помощь общине и дало ей беспроцентную ссуду в размере 30 000 руб., сестрам суждено было бы еще многие годы ютиться по разным углам и комнатам трех корпусов[271].

Главное управление Российского Общества Красного Креста, по всей видимости, постоянно выделяло Иверской общине пособия. Например, в 1912 г. размер такого пособия составил 5220 руб.[272]

Владычне-Покровская община, согласно уставу[273], на какую-либо материальную помощь, в том числе и от своего епархиального начальства, рассчитывать не могла. Кроме взносов благотворителей и вкладов на вечное поминовение, в ее кассу поступал доход от храма и плата за рукоделие призреваемых воспитанниц. Община могла получать прибыль и со своего недвижимого имущества, отдавая его в аренду, а также от обработки сестрами и воспитанницами ее лугов и огородов[274].

В 1872 г. вышло «Положение о правах и преимуществах»[275], даровавшее общине ряд налоговых льгот. «Положение» освободило ее от гербовых и прочих денежных сборов, а также от квартирной повинности, разрешило производить кружечные сборы[276].

Владычне-Покровская епархиальная община уже через год после начала своей деятельности оказалась на грани полного финансового краха. Ее основательница и начальница игуменья Митрофания развернула широкое строительство, требовавшее вложения огромных средств. На этом этапе община еще не могла получать доходы от своих недостроенных зданий или от труда малочисленных воспитанниц; прибыль же от храма и кружечные сборы в принципе не являлись сколько-нибудь серьезной поддержкой.

Проблему обеспечения строительным материалом предполагалось решить постройкой собственного кирпичного завода. Однако его возведение общине не разрешили, мотивировав отказ тем, что размещать подобные заводы в черте города пожароопасно[277].

Таким образом, единственным источником денежных средств оставались взносы благотворителей. Игуменья Митрофания активно их привлекала, используя вышедшее в 1871 г. разрешение представлять крупных жертвователей к орденам[278]. К сожалению, многие из жертвователей оказались далеко не бескорыстными людьми. Как вспоминала Е. И. Козлинина, лица, знавшие о связях игуменьи Митрофании и искавшие ее покровительства, «сначала являлись к ней смиренными жертвователями на добрые дела, а затем уже, когда она считала себя до некоторой степени им обязанной, они начинали обращаться к ней с просьбами об услугах, которые она, как сердечный человек, и оказывала охотно»[279].