И. МОЖЕЙКО - ИСТОРИЯ БИРМЫ

В конце XII в. не было крупных военных походов. В соседних землях укрепились государства, способные противостоять Пагану, и Паган перешел к обороне, пытаясь хотя бы сохранить достигнутое. Впрочем, при Кансу II еще велось обширное храмовое строительство, и один из крупнейших и наиболее самобытный бирманский храм, Годопалин, был создан именно в эти годы.

Наследовал Кансу II его сын Натомья (1211–1231). Если верить хроникам, он был младшим из пяти сыновей Кансу II и его избрание на престол было предопределено свыше, ибо царский зонт, символ власти, склонился в его сторону (традиционное имя этого царя Тхиломинло — «тот, на которого указал зонт»). Однако надписи и здесь вносят поправки в версию хроник. Натомья не был младшим из братьев: «старшие» — сыновья сингальской принцессы (опять косвенное свидетельство тесных взаимоот-ношений этих лет с Цейлоном) — были моложе его. Вопреки уверению хроник между братьями не было единства и они не прожили всю жизнь в мире и согласии. Один из братьев, Пьмкхи, поднял восстание, в котором приняли участие второй брат, Оингаиикан, и даже сын самого Натомьи, Клаква. Восстание было подавлено, и все его руководители, за исключением Клаквы, были казнены.

К правлению Натомьи относится война на севере, представлявшая, очевидно, попытку оградить Паган от наступления шанов и других горных племен. В 1228 г. Натомья наградил военачальника Лаккану Лавея за храбрость «в Таконской войне». К этому же времени относится упоминание о строительстве на севере крупной крепости Каунсин. Она стала центром обороны севера, и туда назначались самые надежные вельможи: в 1236 г., например, ее начальником был командир царских телохранителей.

Несмотря на реформы, проведенные Кансу II, раскол в буддийской церкви все-таки произошел. Характер этого раскола, шедшего снизу, обусловливался недовольством народа и рядовых монахов обогащением церкви. Буддийские монастыри в Бирме настолько отдалились от идеалов бедности и смирения, предписываемого догматами буддизма, что авторитет церкви стал катастрофически падать. Многие монахи уходили в леса и становились аскетами.

Это явление характерно не только для Бирмы. Известно о существовании аранов — лесных братьев и в Сиаме и в других странах, т. е. везде, где официальная, поддер-живаемая двором буддийская церковь разочаровывала как верующих, так и монахов. Уход в леса не значил еще возникновения сектантских разногласий в основных догматах и мог не приводить к возникновению их.

Процесс ухода монахов в леса в бирманском царстве был весьма интенсивным, причем аскеты пользовались поддержкой не только рядовых мирян, но и многих высо-копоставленных лиц в Пагане. Неизвестно, скрывались ли за этим политические причины (например, связь официальной церкви с иноземцами-цейлонцами), но уже через несколько десятилетий после начала движения в окрестностях самого Пагана образуются целые монастыри лесных братьев, которые противопоставляют себя офици-альной церкви как могучая организация, способная соперничать с армией монахов и богатейшими монастырями Пагана.

Мало чем отличаясь в обрядах и обычаях от реформированной Кансу II буддийской церкви, лесные братья быстро богатели, забывали об аскетизме, и уже к середине XIII в. их монастыри могли соперничать с ортодоксальными по количеству монахов и по богатству. Не только рядовые граждане Пагана, но и родственники царей, да и сами цари, делают лесным монастырям богатые дары. Возможно, это было одним из путей борьбы с официальным монастырским землевладением, с официальной церковью, которая, скопив невероятные богатства и обширные земли, стала объективно выступать против центральной власти, начала подрывать основы Паганского государства.

Цари, занимавшие престол в Пагане во второй трети XIII в., — Уккана I (1231–1235), его брат Клаква, бывший бунтовщик (1235–1249), Уккана II (1249–1256) и Ман Ян (1256) — характеризуются обычно как ничтожные государи, при которых ничего в жизни Пагана не происходило: войн не было, храмовое строительство уменьшилось и т. д. В мнении о ничтожности этих царей сходятся и бирманские хроники и многие историки новейшего времени. Так, Харви пишет: «Тхиломинло передал престол своему сыну, который учил наизусть Трипитаку, читая ее по десять раз подряд, и писал мадригалы придворным дамам. Его сын Уккана любил вино и охоту. Он погиб при охоте на слонов». Холл еще более лаконичен: «Сын Тхиломинло унаследовал набожность отца и оставил управление государством в руках своего сына. Последний правил государством всего четыре года и был убит на охоте… появились признаки вырождения династии».

Такое мнение о царях, правивших Паганом с 1231 по 1256 г., не совсем справедливо. Приняв в руки слабеющее государство, «ничтожные» цари старались как-то сохранить его и при этом неизбежно вступали в конфликт с буддийской церковью. Возвращение государству огромных церковных богатств и стало одной из задач последних паганских царей.

Кансу II был последним паганским царем, делавшим многочисленные и щедрые пожертвования монастырям и храмам. Уже Натомья, а потом и Уккана I сводят эти пожертвования до минимума, хотя этим никак не уменьшается общее число пожертвований, которые совершали вельможи, чиновники и купцы государства, скупавшие земли для дарения церкви.

Попытки царей ограничить церковное землевладение запечатлены в нескольких надписях, повествующих о судебных процессах, которые цари вели против монастырей, пользуясь спорностью документов на владение теми или иными землями. Однако попытки отторжения этих земель вызвали резкое противодействие церкви и, очевидно, части знати. Все до единой надписи повествуют о том, что цари эти тяжбы проигрывали и были вынуждены возвращать земли монастырям.

Последний подобный процесс относится к 1255 г. Он не был доведен до конца из-за внезапной смерти царя, случившейся, как уверяют хроники, на охоте.

Цари не смогли победить церковь. Последний паганский государь, Кансу III (1256–1287), открыто признал это в надписи, в которой говорится, что «пусть земли церкви не входят в наши земли даже на толщину волоса. Но не будет греха, если наша земля войдет в число церковных земель».

К середине XIII в. относится другая попытка укрепить Паганское государство, которая также принадлежит одному из «ничтожных царей». Клаква приказал в 1249 г. установить у всех деревень государства выбитые на камнях эдикты, направленные против «разбойников и бандитов». К настоящему времени обнаружено 11 таких над-писей. Сам размах этого начинания свидетельствует о том, что разбой в Пагане достиг весьма опасных масштабов и цари уже не могли обеспечить мир «полицейскими» акциями. Одна из фраз этих эдиктов: «Они достигают богатства, разрушая деревни других людей, убивая их жен и детей» — свидетельствует о том, что бороться прихо-дилось не только с простыми грабителями и разбойниками, но и с бандитами настолько крупными, что они могли разрушать деревни. Возможно, под понятие «бан-дит» подпадали также и горные племена, совершавшие набеги даже на центральные районы Паганского государства.

Кансу III уже не мог сделать ничего, что отсрочило бы гибель Паганского государства, раздираемого противоречивыми интересами царей, знати и церкви, а также центробежными тенденциями монского юга и населенного полунезависимыми племенами севера. Завоевание монголами Китая и появление их войск у северных границ Пагана только ускорило неизбежную гибель.

Свое вступление на престол Кансу III ознаменовал карательными экспедициями против восставших окраин. Восстания монов и шансе были подавлены, но это была лишь кратковременная отсрочка.

В 1271 г. губернатор Юньнани по приказу монгольского правителя Китая Хубилай-хана прислал в Паган послов, чтобы вытребовать дань, которую Паган обязался платить еще в XI в. Дань была чисто формальной, и в более спокойные времена паганские цари не отказывались платить ее, обеспечивая таким образом мир с Китаем. К тому же Китай сквозь пальцы смотрел на задержки с данью, а в последние десятилетия занятый борьбой с монголами вообще не напоминал о ней.

Одержимый стремлением к покорению мира Хубилай вспомнил о дани, выплата которой позволила бы ему увериться в наличии еще одного вассала. Вряд ли на повестке дня монгольского хана стояли военные экспедиции на юг. Однако бирманский двор, преисполненный гордости и оторвавшийся от весьма печальной действительности, отнесся к появлению посольства как к оскорблению величия Пагана. Послов даже не допустили на аудиенцию к паганскому царю. На следующий год бирманская армия разгромила одно из горных племен, плативших дань Китаю. Такое бывало и в прошлом, но всегда заканчивалось мирно: в конце концов горные племена были общим противником Бирмы и Китая.