Жак Ле Гофф - Рождение Европы
Нужно заметить также, что без прямой связи с каролингскими реформами, но в ту же эпоху появляется еще одна идея, имевшая успех, которой было суждено развиваться, просуществовать все Средневековье и сохраниться до сегодняшнего дня. После VI века Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова, не спешили причислять к каноническим текстам Нового Завета, и этот текст не вызывал интереса среди клириков и верующих. В конце VIII века одна книга в мгновение ока возрождает интерес к Апокалипсису. Речь идет о «Комментарии», составленном около 780 года монахом Беатом из монастыря в Лиебане, неподалеку от Сантандера. Число иллюстрированных копий этого комментария растет в течение IX–X веков. Эти иллюстрации демонстрируют удивительные достижения западных художников-миниатюристов в изображении ужасов и страхов. Благодаря Беату в Европе появился первый настоящий триллер.
IX век имел также решающее значение для развития церковной архитектуры на Западе. Два новшества останутся важнейшим наследием этого периода. Одно из них — появление насыщенного символическим смыслом элемента, — поперечного нефа, или трансепта. Благодаря этому линейный (как у древней римской базилики) план церковного здания приобрел форму креста. Трансепт появляется около 800 года в Сен-Морис-д’Ангон, в Кёльнском и Безансонском соборах. В этот же период при строительстве аббатства Сен-Рикье появляется еще одно нововведение, которому было уготовано большое будущее. Это фасад западных храмов с двумя фланкирующими башнями, предвосхитивший будущие порталы романских и готических церквей. Строятся здания-образцы: монастырь Сен-Дени, Фульдское аббатство, императорский дворец и капелла в Ахене. Заказчики и мастерские переезжают с места на место, и анонимные мастера — а они стали восприниматься как люди искусства лишь значительно позже — создают облик будущей Европы, в котором один памятник вторит другому.
Франция, Германия, Италия как сердце Европы
Единство империи, согласно нескольким текстам, ассоциировалось со словом «Европа». В сочинении «Песнь о Карле Великом» («Carmen de Carolo Magno») этот монарх характеризуется как «почтенный ум Европы» и «отец Европы». В 781 году Карл Великий передаст королевство Аквитания своему сыну Людовику — этот же сын в 814 году после смерти Карла получит всю империю. Но Людовик Благочестивый оказался не в состоянии обуздать напор своих сыновей и к тому же не смог справиться с управлением огромными территориями, поэтому он возвращается к традиции раздела империи между королевскими сыновьями. Этот деление после его смерти было подтверждено соглашением Лотаря и Людовика Немецкого, потом уточнено в «Страсбургской клятве» (842), первом официальном тексте на народных языках, романском со стороны Людовика и тевтонском со стороны Карла Лысого, а также — в Верденском (843) и Минденском (844) договорах о разделе империи. После всех этих перипетий стали вырисовываться контуры разделения западной оконечности мира на две части — западную и восточную Франкии, — населенные двумя народами, которым в будущем предстояло стать французами и немцами. Между ними находилась третья часть, вытянутая с севера на юг, в которую, кроме двух столиц — Ахена и Рима, — входили еще область, занимающая промежуточное положение и названная Лотарингией, и Италия. Лотарингия вскоре показала себя искусственным и недолговечным образованием. Политической и территориальной реальностью станет выделение трех областей, которые в одном документе IX века названы «prestantiores Europae species»[11], — это и есть три главные части Европы: Галлия, Германия и Италия. Эти образования, которые не имели тогда ни четких границ, ни сформированных структур власти, явились, по сути, первыми эскизами трех будущих государств Европы Нового времени и Европы сегодняшней, а именно Франции, Германии и Италии. Здесь есть повод поразмышлять о том, как медленно происходит складывание Европы. Очень рано в европейском пространстве выделились силы, превосходящие все остальные. Сегодняшнему составу Европы тоже приходится сталкиваться с амбициями пары Франция — Германия, которая, безусловно, поддерживает стабильность в Европе, но в то же время порождает неравенство и является источником напряженности в Европейском сообществе.
III. ЕВРОПА КАК МЕЧТА И КАК ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ. ТЫСЯЧНЫЙ ГОД
Имперская Европа Оттона
В середине X века мечту Карла Великого о сплочении империи подхватил король Германии Оттон I, сын Генриха I и святой Матильды. Он был коронован в 936 году в Ахене, присоединил к Германии ряд новых земель и одержал ряд побед над захватчиками, причем одна из них — победа над венграми при Лехфельде в 955 году — принесла ему громкую славу. Он получил императорскую корону из рук Папы Иоанна XII в Риме в 962 году. Чтобы сравняться с государями Византийской империи и одновременно улучшить с ними отношения, он женил своего сына на византийской принцессе Феофано, а чтобы укрепить свое влияние в славянских землях, основал в 968 году Магдебургское архиепископство, где и был похоронен в 973 году. Империя, созданная Оттоном, хоть и утратила свое могущество в течение Средних веков, являлась, тем не менее, реальной силой и долговременным образованием в перспективе развития Европы, в отличие от империи Карла Великого. Название этой империи было красноречивым: Священная Римская империя германской нации. Это название прежде всего подчеркивало священную сущность империи, а также напоминало о том, что она является наследницей Римской империи и Рим — ее столица; наконец, показывалась ведущая роль германцев в этом образовании. Изначальная идея Людовика Благочестивого о единой империи получила, таким образом, новую жизнь и даже развитие. Становым хребтом потенциальной Европы, протянувшимся с севера на юг, от Северного моря к Средиземноморью, были Германия и Италия. Альпы, никогда не представлявшие собой реального барьера между Италией и Северной Европой, стали важнейшим связующим звеном между Севером и Югом «европейского» христианского мира. Визиты императоров в Италию становятся в Средневековье своего рода политическим ритуалом христианского Запада. Освоение перевалов, постройка приютов для паломников, оживление торговых и культурных контактов способствуют осознанию значения Альпийских гор, находящихся в самом сердце христианско-«европейского» средневекового мира. Три кантона, выполнявшие роль защитников и стражей альпийских перевалов — особенно после строительства во второй половине XIII века Дьяволова моста в северной части ущелья Сен-Готард, — а именно кантоны Ури, Швиц и Унтервальден, в 1291 году объединились в Швейцарскую конфедерацию, что стало первым неожиданным — пусть и скромным — ростком грядущей европейской демократии.
«Новая Европа» тысячного года
Сын Оттона I Оттон II укрепил государственную структуру империи, а его сын Оттон III, коронованный в Риме сразу после смерти отца, в 983 году, воспринимался как предвестник прекрасного будущего для всего христианского мира. Став императором в три года, он умер в двадцать один, в 1002 году. Он был так блистателен и одарен во всех областях, что ему дали прозвище «Чудо мира» («Mirabilia mundi»). В Риме он получил блестящее образование: его учителями были св. Адальберт Пражский, находившийся там в изгнании, и Герберт Аврилакский, архиепископ Реймсский, изгнанный со своей кафедры. Герберт был выдающимся ученым своего времени: в Каталонии, перенимая знания от арабов, он изучал арифметику, геометрию, музыку и астрономию. В 999 году Герберт при поддержке императора становится Папой, принимает имя Сильвестра II и вместе со своим царственным учеником придумывает грандиозный план расширения христианской части Европы. Александр Гейштор (Gieysztor) убедительно продемонстрировал, что в плане Оттона III и Сильвестра II ключевое место занимала часть Европы, только что обращенная в христианство и населенная славянами и венграми. Миниатюры изображают императора на престоле в окружении Рима, Галлии и Германии, но, кроме того, еще и Склавинии, то есть страны славян. Таким образом, и Папа, и император в тысячном году мечтают о расширении Европы на восток. И действительно, история в той или иной мере осуществила эту мечту: присоединение славянского мира к единому христианскому пространству, представлявшему собой первоначальный набросок будущей Европы, стало одним из важнейших событий в процессе европейского объединения. Итак, проблема вхождения славянских народов в состав единой Европы тоже родилась в Средневековье.
Сегодня много спорят о том, действительно ли тысячный год стал началом значительного подъема в средневековом христианском мире. Можно сказать наверняка, что между 950 и 1050 годами на всем его пространстве произошло ускорение экономического роста. И этот экономический подъем стал фоном религиозных и политических грез тысячного года. Экономический рост в той или иной степени затронул весь христианский мир. Особенно наглядно это подтверждается свидетельством монаха из монастыря Клюни Рауля Глабера: «С наступлением третьего года, последовавшего за тысячным, почти все земли, но особенно Италия и Галлия, оказались свидетелями перестройки церковных зданий; хотя большая часть из них была хорошей постройки и в этом не нуждалась, настоящее соперничество толкало всякую христианскую общину к тому, чтобы обзавестись церковью более роскошной, чем у соседей. Мир как будто стряхивал с себя ветошь и повсюду облачался в новое белое платье церквей. В то время почти все епископальные, монастырские церкви, посвященные разным святым, даже маленькие деревенские часовни, были перестроены верующими и стали еще краше»[12]. Это обновление повлекло за собой значительную активизацию всех видов деятельности, связанных со строительством: производства строительных материалов, их перевозки, изготовления инструментов; росло число нанятых рабочих рук и количество денег, вкладываемых в строительство. Именно тогда, в то время, когда увеличивается число строительных площадок, проявился динамизм христианского мира, который потом унаследует Европа вместе с волнами романских и готических построек. Пословица гласит: «Когда идет на лад строительство, идет на лад все», — и это подтвердилось в Европе в тысячном году. Под стать этой интенсивной материальной деятельности было и бурление страстей в общественной, религиозной и психологической сферах. Жорж Дюби (Duby) блестяще описал необычные явления, относящиеся к концу первого тысячелетия, начиная со знамений в небе. То было время и мощной волны покаяния и очищения, умножения чудес и расцвета культа мертвых, время, когда воедино смешивались надежды, трудности и мечтания. Удары сердца Европы раздавались по всему ее пространству, от запада к востоку и от севера к югу. Эмоции в Европе вышли из-под спуда.
