Сергей Кормилицын - Третий Рейх. Гитлер-югенд
Вопрос о том, как следует поступать с психически больными, а особенно — с носителями наследственных заболеваний был достаточно сложным. С одной стороны германские биологи — приверженцы расового учения — объясняли, что «так же, как наследуются положительные наследственные качества, передается от поколения к поколению и болезненная наследственность, душевные болезни, физические уродства, признаки вырождения»[154]. Наследственно больной человек был, по их разумению, носителем дурной наследственности, которая рано или поздно проявится язвой на теле «народного организма». Если речь идет о физических недугах, глухонемоте, уродстве или о душевных болезнях, сумасшествии, то отдельный человек не может избежать этой судьбы, как, впрочем, и его потомки, хотят они того, или нет.
По этому поводу официальной пропагандой, не склонной, обычно, к цитированию святого писания, вспоминались библейские слова о грехах, преследующих до третьего или четвертого колена. С другой стороны, большинство болезней, включенных национал-социалистами в список недугов, происходящих «от дурной наследственности», были практически неизлечимыми. К тому же, как и во многих других вопросах, решение которых партия считала своей задачей, имели место терминологические неточности. В частности, постоянно смешивались понятия «наследственный» и «врожденный». К наследственным болезням причислялись врожденная слепота и глухота, врожденное слабоумие, шизофрения, далеко не во всяком случае передающиеся от предков. Однако государственному и партийному руководству ни к чему было разбираться в таких тонкостях.
Врачи и биологи также не спешили вносить ясность в систему терминов.
Споры о возможных путях решения этой проблемы не утихали с середины двадцатых годов. Самый известный поборник расовой чистоты в Веймарской республике, — Фриц Ленц призывал в качестве борьбы со всеобщей нищетой «исключить продолжение рода среди наиболее слабых и несостоятельных» «самым гуманным методом, какой только существует», — стерилизацией[155]. Окончательное решение было принято национал-социалистами. Национал-социалистическое государство «сделало расу центральным понятием общественной жизни. Оно заботится о поддержании ее в чистоте. Оно объявило детей высшим благом народа. Оно должно заботиться о том, чтобы детей зачинал лишь тот, кто здоров; чтобы только одно считалось позором: будучи больным и ущербным рождать детей, но высшей честью — отказаться от этого. И наоборот, считалось бы недостойным — утаивать от нации здоровых детей…». По мнению автора этих строк — Адольфа Гитлера — государство должно было взять на себя обязанность объявлять наследственно больных неспособными к полноценному зачатию и стерилизовать их[156]. Католическая церковь высказала свое отношение к идее насильственной стерилизации еще 31 декабря 1930 года в энциклике «Casti connubium», запрещавшей светским властям умышленное повреждение «органов тела их подданных»[157].
Несмотря ни на что, 14 июля 1934 года в свет вышел «Закон о предотвращении рождения наследственно больного потомства». Общий смысл закона вкратце таков: все, кто страдал врожденным слабоумием, шизофренией, наследственной эпилепсией, слепотой, немотой, тяжелой формой алкоголизма, должны были быть стерилизованы[158]. История этого закона началась еще в двадцатых годах, когда многие ученые, проникнувшись духом расово-гигиенической доктрины, требовали от государства разрешения полностью запрещенной в то время стерилизации, с целью предотвращения чрезмерного размножения неполноценных. Все эти проекты были отвергнуты и только приход к власти НСДАП позволил этой идее пробиться в жизнь.
Для обсуждения каждого случая стерилизации были созданы специальные «суды наследственного здоровья», состоявшие из судьи, председателя и двух врачей. Было создано 205 стерилизационных и 18 главных стерилизационных судов для рассмотрения каждого конкретного случая. Согласно § 12.1 упомянутого закона каждый, окончательно приговоренный таким судом к стерилизации, мог быть доставлен на операционный стол против его воли. Наряду со стерилизацией мужчин, производившейся обычно при помощи рентгеновских лучей[159], производилась и стерилизация женщин. Широко практиковались аборты (вплоть до шестого месяца беременности)[160]. В 1930 году 20 % стерилизованных были подвергнуты этой операции вследствие врожденного слабоумия, а еще 60 % — по диагнозу «шизофрения»[161]. С момента введения до 1937 года по «Закону о предотвращений наследственно больного потомства» было стерилизовано 197 419 человек. Из них 437 — умерли: 70 мужчин и 367 женщин. К 1940 году были стерилизованы 200 000–350 000 человек. Число умерших среди них — 2000–3000 человек[162].
Проблема «неполноценных» затрагивалась и в школьном воспитании, причем не только на уроках расового учения. Весьма популярной была идея «евгенического воспитания» — введения элементов расового учения везде — от биологии до математики. Целью «евгенического воспитания» было «сделать молодежь ответственной за народное благо»[163] и сделать идеи расового учения частью мировоззрения каждого школьника. Вот, например, — задача по математике: «Содержание одного душевнобольного обходится государству в 4 имперских марки ежедневно, одного инвалида — в 5,50 марки, преступника — 3,50 марки. Часто дневной доход чиновника составляет около четырех марок, служащего — едва ли трех с половиной, неквалифицированного рабочего — не достигает двух марок на одного члена семьи.
а) Наглядно изобрази эти числа. По самым осторожным подсчетам, в Германии 300 000 душевнобольных, эпилептиков и т. д. находятся на государственном обеспечении.
б) Сколько стоит их обеспечение в год, при ежедневных затратах — 4 марки на человека?
в) Сколько кредитов молодым семьям по 1000 имперских марок каждый — при условии возмещения в дальнейшем — можно было бы выплачивать из этих денег ежегодно?»[164]
К подобному образу мыслей детей приучали совсем не зря: когда с 1939 года в ход пошла программа эвтаназии, это не вызвало у молодежи никаких вопросов.
Судьба цыганской и еврейской молодежи не нуждается в комментариях. Концентрационные лагеря и специально созданные приюты, являвшиеся, по сути, теми же лагерями, должны были послужить делу скорейшего уничтожения инородцев. Но перед национал-социалистами вставал весьма щекотливый вопрос: как следует поступать с чистокровной немецкой молодежью, страдающей наследственными болезнями? Идеологи НСДАП пришли к компромиссу: стерилизовать наследственно больных было, по их мнению, необходимо, но не менее необходимо — включить их в жизнь общества, поставить на службу народу в той мере, на какую они были способны. Этой цели служила существовавшая в Германии уже долгие годы сеть «вспомогательных школ»[165]. Персонал школ коррекционной педагогики входил в национал-социалистический союз учителей, а сами школы, как следствие, подчинялись Министерству образования. Задачей этих корректирующих школ стало воспитание неполноценных детей германского происхождения. Основанием для перевода во «вспомогательную школу» мог служить диагноз «шизофрения», «слабоумие», или, «заторможенное развитие». Впрочем, обучение в таком учебном заведении не исключало вероятности перевода того или иного ученика в один из специально оборудованных «приютов», где происходило физическое уничтожение тех, чье состояние было невозможно скорректировать. Для лучшей координации усилий в деле устранения неполноценных было создано четыре подобных «приюта». Только за два первых года войны в них было убито не менее 80 000 психически больных и слабоумных[166]. Однако многие партийные руководители зачастую высказывали мнение, что проводимых мероприятий недостаточно. Когда в сентябре 1939 года была начата кампания проведения эвтаназии неизлечимо больных, Мартин Борман заявил, что только неизлечимыми душевнобольными ограничиваться нельзя ни в коем случае[167].
Политика расовой чистки затрагивала не только взрослых и молодежь, но и новорожденных. В августе 1939 г. всем врачам и акушерам было предписано сообщать по инстанции о рождении неполноценных детей или детей с признаками идиотизма. Дальнейшую судьбу ребенка решала комиссия из трех человек. В случае если новорожденного единогласно признавали неполноценным, его передавали в одно из двадцати одного «специальных детских отделений», где его умерщвляли каким-либо из нескольких предусмотренных способов. Наиболее эффективным и, в то же время, экономичным методом считалось лишение питания: ребенок умирал «естественной смертью» — от голода[168].
