Юрий Воробьевский - Шаг змеи
В конце ХПХ века Гвидо фон Лист произвел пересмотр наследия розенкрейцеров. На смену общегуманистическим пришли нордические идеи. Так, на стебель прелестного цветка были привиты листья дуба — одного из символов древних германцев. Перестала ли при этом роза оставаться розой? Об этом речь впереди. Но отметим: в сепаратор протофашистских идей влилась нежно-розовая краска. Пока никто не ожидает появления коричневого цвета…
В 1622 году парижане прочли на стенах многих домов воззвание: «Мы, депутаты главной коллегии Братьев Розы и Креста, зримо и незримо пребываем в этом мире милостью Всевышнего, к которому обращается сердце Справедливых, чтобы избавить людей от пути, ведущего к гибели». Далее общество заявило о способности своих бессмертных адептов к каббалистическому по своей сути владычеству над природой.
К «коллегии» с самого начала относились по-разному. Современник писал: «Пресловутое братство розенкрейцеров заявляет, что во всей Вселенной распространились пророчествующие безумцы. Фактически появление этого призрака… породило надежду на всемирное преобразование, вызвало явления столь смехотворные и абсурдные, сколь и невероятные. Призрак, таким образом, властвует…»
В 1623 году появилась книга «Ужасающие соглашения, заключенные между Диаволом и Теми, кто выдает себя за Невидимых». В ней писалось: «Год назад, 23 июня, у них состоялось собрание в Лионе… Сборище было устроено за два часа до Великого Шабаша, на который явился один из князей преисполни, блиставший великолепием. Посвященные простерлись перед ним ниц и поклялись отречься от христианства и ото всех обрядов и таинств Церкви. Взамен им было обещано, что они смогут переноситься по своему желанию куда заблагорассудится, всегда иметь кошельки, полные денег, и обитать в любой стране, одеваясь в одежды, которые там принято носить, чтобы их нельзя было отличать от местных жителей. И еще они будут наделены даром красноречия, дабы привлекать к себе всех человеков, снискивать восхищение ученых мужей, вызывать всеобщее любопытство и казаться более мудрыми, нежели древние пророки» [52].
Что это? Попытка «церковников» запугать обывателя? Однако источники «мудрости» этого братства были действительно… необычными. Интересно, что на рубеже XIX и XX веков розенкрейцерские организации — одновременно, но независимо друг от друга — вновь ожили в разных странах.
В России — за счет интереса к Герметической библиотеке Новикова и Гамалеи, а в Америке и в Европе — благодаря визионерству. Одним из новых пророков ордена стал Макс Гендель, которому, как когда-то барону Хунду явились некие Старшие Братья Ордена Креста и Розы и «на внутреннем плане» надиктовали целые тома «мудрости». Характерный пример передачи многовековых традиций, которые, как с грустью писали Либенфельс и Лист, «утрачиваются в Европе»… Если и утрачиваются, то всегда есть, кому напомнить. И тогда на клумбах человеческого высокоумия вновь вырастают розы, которые попахивают серой.
Одной из излюбленных дисциплин членов братства РК была алхимия. Именно алхимическое звучание имел первый девиз Ордена — Igne Natura Renovatur Integra — Огнем природа обновляется. (Одновременно — это кощунственная, сугубо каббалистическая игра буквами, начертанными на кресте Спасителя — INRI — Иисус Назарянин Царь Иудейский.)
Изначально розенкрейцеры говорили не столько о трансмутации металлов в золото, сколько о преобразовании духовном. Оно происходило десятилетиями упорного поиска «лунного камня». Но поиск, казавшийся таким многообещающим; копание в ретортах, когда человек годами не мог поднять глаз к небу, вели совсем не к той тайне, открытие которой сулили старинные запутанные тексты. Тайна оказывалась в отсутствии обещанной тайны. Время, данное Богом для спасения души, утекало в песочных часах. И в отчаянии от неудачи считавший себя христианином ученый заключал договор. Подписывал кровью… Тогда действительно происходила «трансмутация» человеческого существа[65].
«Перековать человека» — знакомое нам словосочетание. И вошло оно в политический лексикон коммунистов именно сернистым газом — из розенкрейцеровских тиглей. Призрак, который «начинал властвовать» уже тогда, — это был не только призрак коммунизма, но и фашизма, и либерализма. Это был призрак существа, полностью отпавшего от Христа.
Алхимия — «ars regia» — «королевское искусство»… Его нарочито запутанная (в буквальном смысле — вытягивающая душу) терминология оказалась ко всему прочему подходящей для сокрытия новых, крамольных по тем временам, идей. Такой опыт уже существовал в иудейской традиции. Через ее тайнопись, словно через магические фильтры, посвященные могли различать те скрытые смыслы, которые предназначались им одним.
Как это происходило, рассказывается в книге современного масонского исследователя Робера Амбелена. Если немного упростить, суть такова. Образ получения благородного золота из обычного свинца — зашифрованное понятие равенства. Ведь революционной целью розенкрейцеров было снятие сословных перегородок на пути любого талантливого простолюдина… или иноверца. Точно так же в терминах астрологии, высвобождавшей посвященного от «предопределения судьбы», зашифровывался соблазн свободы. А магическое обращение за помощью к нечеловеческим сущностям означало еще одно политико-магическое понятие — «братство»… «О, Сатана! О, брат людей!» — говорилось в одном из черно-магических молений.
Итак: свобода, равенство, братство… Под этим лозунгом были пролиты моря человеческой крови! И каков итог? Свобода от Кого, чье равенство и какое братство достигнуты? Результат таков: обман и смерть…
Представьте себе алхимика, десятилетия проведшего за расшифровкой маловразумительных сочинений предшественников. Утомленного тысячами безрезультатных экспериментов в лаборатории. Он, постаревший и изнемогший, вчитывается и вчитывается: «Королю и Королеве Делания, иными словами философскому золоту и философской ртути, в алхимии соотносится волк и большой шар над куполом храма. Этот шар, а также чаша, охваченная языком пламени, явно указывает на трудный путь, в котором важную роль играет тайный огонь»… Он ищет modus operandi (образ действия) и не может найти. Малопонятные и противоречивые символы наслаиваются один на другой, сливаются. Картина мира замутняется с каждым прочитанным томом, темнеет до полной черноты. И в этом мраке — годы. Движение — на ощупь. Вперед или назад? Вверх или вниз? Уже непонятно. Отчаяние охватывает алхимика. Но он упорствует. Признать свой путь ошибкой и грехом? Но это ведь означает страшное: жизнь прожита напрасно! Раскаяться перед Богом? Он грозит высохшим кулачком небесам! И вдруг из темноты — вспышка! Яркий, непереносимый свет. И кто-то приходит на помощь… И все сразу становится таким понятным! Явившийся «ангел» расшифровывает алхимическую абракадабру вмиг. Ведь века назад он же ее и надиктовал несчастному предшественнику.
Серебро и железо«Королевское искусство» оставило особый след и в сфере специфического «человековедения». Это признавал Карл Юнг: «Уже давно мне ясно, что алхимия не только мать химии, а первая ступенька сегодняшнего психологического бессознательного». О, на этой идее они вполне сошлись с Эмилием Метнером, одним из идеологов русского символизма, бывшим когда-то гуру сошедшего с ума Андрея Белого, сексуально озабоченной Мариэтты Шагинян; подружившегося на почве фрейдизма с Иваном Ильиным и т. д, и т. п. Позже Метнер стал другом и пациентом знаменитого швейцарского психиатра. Метнер, стоявший в центре специфических творческих процессов в России и Германии, забыт напрасно. А может быть, он забыт нашей интеллигенцией «стыдливо»? Ведь теперь она «отдает дань Православию». Тогда же, в начале XX века, Метнер был в центре таких групп, о которых современник вспоминал: «Мы были свидетелями, когда самые выдающиеся представители нашей интеллигенции, пресловутый «мозг страны», устраивали мистерии с музыкой, песнями, плясками и вином, причащаясь кровью, выпущенной из музыканта-еврея, и посвящали восторженные стихи дьяволу» [50]. В Метнере, как в алхимическом тигле, слились в единый сплав и изысканно-инфернальная богемность московских литературных салонов, и едва различимый до поры до времени германский протофашизм. В этот тигль сыпались сребреники российского Серебряного века. В него лился и грубый металл века железного, в котором жили немецкие поклонники восточного мистицизма; этот век еще наградит своих героев железными крестами вермахта! Все это, внешне разное, сочеталось. Потому что все это было против Христа.
И вот он, Метнер, любуйтесь! Ощущал себя арийцем, был антисемитом и поклонником Ницше; и при этом (как и Юнг) всю жизнь тянулся к еврейкам; начиналось с его семитской жены, с которой он читал «Демона», сливаясь в «мистическом экстазе», а затем то же самое было в многочисленных, нечистоплотных «любовных треугольниках». Да, Метнер и многие его друзья искали себе в подруги земное воплощение Софии — божественной женской ипостаси, а получали ту, которой эта «София» по происхождению своему и была — иудейскую Шехину[66]. Метнер страдал от нападений «чертиков» и обожал Лютера, которого лукавый развлекал в излюбленном этим полемистом жанре: «Всякую ночь, как ни проснусь, дьявол тут и уже подступает ко мне со своими диспутами». (Лютер, однако, использовал некоторые аргументы лукавого в спорах с католиками.) Всю жизнь Метнер существовал на грани сумасшествия, любил цитировать Гете: «психическое лечение, в котором безумие допускается, дабы исцелить безумие», лечился у Фрейда и Юнга, пытался лечить сам и окончил жизнь в психиатрической клинике. Его идолом в детстве был Наполеон, а на склоне дней — Муссолини и Гитлер.
