Валерий Шамбаров - Тайна воцарения Романовых
Ну а в Германии, по оценкам различных специалистов, за 30 лет резни погибло от половины до 3 / 4 жителей. Та самая “германская нация”, о “чистоте крови” которой вопили нацисты в ХХ в., фактически прекратила существование — и формировалась другая. Потому что заселять Германию стали те, кто ее население перебил: дезертиры, мародеры, “демобилизовавшиеся” наемники — французы, финны, швейцарцы, венгры, поляки, итальянцы, шотландцы, шведы. Оседали в мертвых деревнях, селились в уцелевших домах, отмеряли себе бесхозную землю, отлавливали разбежавшийся и одичавший скот. Находили себе недорезанных женщин. Или сходились с отставными проститутками и маркитантками, которым надоело таскаться с войсками и захотелось остепениться, пожить оседлым хозяйством…
42. НА КОЛЫМУ И АМУР!
Английский ученый Дж. Бейкер писал о русских землепроходцах: “На долю этого безвестного воинства достались такие подвиги, которые навсегда останутся памятником его мужеству и предприимчивости и равного которому не совершил никакой другой европейский народ”. Подметил он и другой аспект: “К концу целого столетия географических исследований русские выявили важнейшие географические черты Северной Азии… Достижения русских были значительны и если не носили строго научного характера, то по размаху и точности наблюдений выдерживают в свою пользу сравнение с работой французов в Северной Америке в ту же эпоху”.Впрочем, стоит отметить, что “строго научного характера” в то время не носили географические исследования ни в одном государстве. Во главу угла везде ставились материальные интересы — поиски объектов для подчинения или грабежа, золота, пряностей и других ценностей.
Что ж, и у русских одной из главных целей экспедиций был обычно сбор ясака и “приискание необъясаченных землиц”. Но при этом во множестве составлялись и документы научно-географического плана: карты, “отписки” и “скаски” с описанием дорог, обнаруженных краев и народов. И карты, кстати, были ничуть не хуже тогдашних европейских. В XVII в. они и на Западе во многом еще напоминали художественные творения с рисунками грудастых сирен, чудовищ и прочей экзотики, с широкими полосами рек, на которых хватало места для изображений корабликов, с более чем условными соотношениями размеров и расстояний. По сути это были лишь грубые схемы. И, допустим, карта Баренца, составленная им на основе личных наблюдений, оказалась совершенно ошибочной. А вот русская документация была гораздо точнее, и академик В.Н.Скалон, составляя в 1929 г. карту р. Таз, вдруг обнаружил, “что чертежи XVII века стояли ближе к действительности, чем те, что были выпущены два века спустя”.
Большая разница между западными и русскими открытиями состояла и в том, что европейские экспедиции обычно организовывались в частном порядке, купцами и авантюристами, а посему ограничивали круг своих поисков конкретными источниками быстрой наживы. И лишь позже, по мере колонизации новых земель, начинали выявляться их природные особенности и скрытые богатства. Русские же осваивали Сибирь централизованно, под контролем правительства. И уже в самых ранних наказах землепроходцам Москва требовала собирать сведения о месторождениях руды, других полезных ископаемых, о флоре и фауне. Приказ Рудного сыска рассылал сибирским воеводам запросы о геологических богатствах края. При этом давались детальные указания, как брать образцы, которые потом пересылались в Москву, где специалисты давали их оценку и заключение о целесообразности разработок. А Аптекарский приказ требовал “по государеву указу” сведений о местных лекарственных растениях с отправкой в столицу и самих этих растений. Получив подобные указания, воеводы поручали “бирючам кликать по многие дни” на площадях и базарах, собирая информацию на очередные запросы Москвы. А тем, кто сообщит ценные сведения или принесет образцы, обещалось вознаграждение, установленное правительством. Таким образом исследование Сибири велось куда более научно, чем изучение в ту же эпоху Америки, Африки, Юго-Восточной Азии.
Так, уже была обнаружена железная руда в Туринском, Томском, Кузнецком, Енисейском уездах, и к 1640 г. развернулась промышленная разработка этих месторождений. В одном лишь Енисейском уезде действовали 17 домниц. Хотя они строились небольшие, и металл пока выплавлялся лишь в количествах, нужных для местного пользования. Ведь вывоз продукции был бы слишком дорогим, расстояния были огромными, их в Сибири измеряли даже не верстами, а “днищами”, днями пути. И, например, после учреждения Якутского уезда, назначенные туда воеводами стольники Петр Головин и Богдан Глебов добирались до места аж 2 года. Везли они с собой чрезвычайную ценность, даже святыню — колокола. Первые колокола, призванные зазвенеть в Якутии. Что должно было повысить и рейтинг Якутска, он превращался в “настоящий” уездный центр. В царских наказах Головину и Глебову требовалось то же, что от других воевод — ясак собирать “ласками, а не жесточью”, а необъясаченных стараться подчинить миром — “и велети их прежде уговаривати всякою мерою ласкою, чтоб они в винах своих государю добили челом и были под высокою рукою и ясак с себя платили”. Только в случае крайнего упорства и сопротивления допускались военные действия ограниченного масштаба.
Ну а пока воеводы ехали, власть в Якутске осуществляли Парфен Ходырев и весьма толковый письменный голова (управляющий воеводской канцелярии) Василий Поярков. Которым приходилось использовать и дипломатию “ласкою”, и военные меры. На реках Татта и Амга взялись промышлять грабежом якутские вожди Каптагайка и Немнячек Огеевы с отрядами, нападали на ясачных, грабили скот. Пострадавшие жаловались русским. Замирять Огеевых послали будущего мореплавателя и первооткрывателя Берингова пролива Семена Дежнева. Он был еще рядовым казаком, хотя его уже выделяли — дали в подчинение двоих служилых и инструкцию действовать “без порчи без драки”. И он, вроде, справился.
А осенью 1640 г. поднял восстание тойон Сахей. Мятежники осадили Якутск. Взять его не смогли, немножко повоевали, и с ними удалось прийти к мирному соглашению. Но когда к Сахею послали за ясаком казаков Федота Шиврина и Ефима Зипуна, тойон убил их и откочевал на Вилюй. Против него направили отряд под командованием Ивана Метленко. Якуты заманили его в засаду и многих перебили, погиб и Метленко. Тогда опять послали Дежнева вести дипломатию, и у него снова получилось. Он наконец-то заставил Сахея замириться и вернулся без потерь, взыскав с мятежного рода ясак в 140 соболей. Да, недешево, ох как недешево они доставались, эти меха! Кстати, отсюда еще раз можно увидеть, что ясак был в большей степени делом политического принципа, чем выгоды. Иначе имело ли смысл класть столько жизней за 140 шкурок?
Продолжались и дальние походы. На Индигирку, на смену Поснику Иванову, был отправлен Денис Ерило. А Иванов вернулся в Якутск, вместе с ним возвратился после 13-летних странствий и казак Иван Ребров — привез богатую “казну”, сведения об исследованных им краях, и был произведен в пятидесятники. И Поярков, заслушав доклады землепроходцев, снарядил два отряда. Один, под руководством Дмирия Зыряна, пошел на Яну, другой, снова под командованием Иванова — на Индигирку. Верхоянские якуты приняли русских дружелюбно, они подвергались постоянным нападениям юкагиров и ламутов (эвенов) и нуждались в защите. Отсюда Зырян отправился дальше на восток, а в Якутск с донесениями и собранным ясаком послал 4 казаков во главе с Дежневым. Эвены узнали о маленькой группе, и из засады ее атаковали “сорок ламуцких мужиков, а может и больше”. Казаки не растерялись, встретили их залпом пищалей, завязалась драка. В бою Дежнев, дважды раненный, сумел свалить выстрелом “лутшево мужика” эвенов, нападавшие бежали, а группа продолжила путь и вернулась в Якутск.
Отряд Посника Иванова достиг Индигирки, где его ждали Ерило с товарищами, построившие Олюбенское зимовье. Эта река вообще стала “обжитой”. Сюда перебрался и отряд Харитонова с Яны. Прибыла и экспедиция красноярского казака Ивана Ерастова. Он совершил длительное плаваний по Северному Ледовитому океану, прошел на корабле всю Индигирку, выдержав ряд схваток с юкагирами. А Ерило, когда его на Индигирке сменил Иванов, с 15 казаками вышел на коче в море и двинулся еще восточнее, достигнув р. Алазеи. Из отряда Иванова туда же отправилась партия под началом казака Беляны. Пришлось воевать с юкагирами и чукчами, выставившими против них отряды. Двое русских погибло, но в боях русские захватили в аманаты князьца Манзитина, и местные жители покорились.
Еще одна экспедиция из Якутска была отправлена под руководством пятидесятника Василия Витязева на Верхнюю Лену. От нее отделился Курбат Иванов с 3 казаками, исследуя дальние притоки. По возвращении он представил прекрасный чертеж и был оставлен при канцелярии, Поярков привлек его к столь важному делу, как составление карт Лены, Витима, Киренги, Алдана, Вилюя, путей к Охотскому морю.
