Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант
Это было перо, которое стоило обворожить. Неудивительно, что Филипп IV сделал пламенного поэта (теперь ставшего священником) своим королевским капелланом, привязав его таланты к трону. Гонгора старался добиться отточенности стиля и тонкости фразы; он объявил войну такому поспешному письму, как у Лопе де Вега, и настаивал на том, чтобы каждая строчка была отшлифована и очищена до драгоценного камня. В своем рвении он довел искусство до искусственности, нагрузил свои строки экстравагантными метафорами, эпитетами, инверсиями и антитезами, превзойдя эвфуизм Лили и жеманство Марини. Итак, о пленительных чарах девицы:
Ее рожденные близнецами солнечные глаза Ветреное небо Норвегии может превратиться в лето; И белое чудо ее снежной руки Ослепите удивлением сына эфиопской земли.Испанские поэты теперь разделились на три лагеря: те, кто следовал гон-горизму (или культизму); те, кто принял концептизм Кеведо; и те, кто, как Лопе де Вега, сопротивлялся обеим язвам.
В Алькала Кеведо с отличием изучал право, теологию, латынь, греческий, французский, арабский, иврит и дуэли. Хотя он был близоруким и косолапым, он был опасен как с рапирой, так и с пером, а его сатиры были столь же резки, как и его шпага. Убив нескольких противников, он бежал на Сицилию и в Неаполь. В тридцать пять лет он занимал там пост министра финансов; он участвовал в заговоре Осуны против Венеции (1618); когда он провалился, его посадили в тюрьму на три года. Вернувшись в Мадрид, он не замолчал, получив должность секретаря Филиппа IV; его стихи осыпали язвительностью короля, Папу, Оливареса, женщин и монахов. Его скандальная книжка El perro y la calentura — Собака и лихорадка (1625) лаяла на все вещи, осыпая их шквалом пословиц, более толстых, чем у Санчо Пансы, и более кислых; а его последний совет, которому он так и не последовал, заключался в том, чтобы остаться в стороне от битвы и «пропустить все это через себя».38 Жадный до врагов и окурков, Кеведо атаковал культ гонгористов и противопоставил ему концептуализм: вместо охоты за причудливыми фразами и словами поэт должен искать идеи — не очевидные понятия, зачерствевшие со временем или запятнанные обыденным употреблением, а понятия тонкие, величественные, достойные и глубокие.
Его ошибочно обвинили в написании писем, в которых король предупреждал о необходимости прекратить расточительство и уволить некомпетентных министров. Он был заключен на четыре года в сырую камеру; когда его освободили, его здоровье было подорвано, и через три года он умер (1645). Это была не мирная литературная карьера, а жизнь, в которой чернила были кровью, а поэзия — войной. Завершая ее, он предупредил свою страну, что она тоже умирает:
Я увидел валы родной земли, Когда-то такой сильный, а теперь приходящий в упадок, Их сила разрушена путем нового века. Это привело к износу и гниению того, что было великим. Я пошел в поле; там я увидел Солнце напитывает только что оттаявшие воды; А на холмах стонал скот; Их страдания лишили меня света дня. Я вошел в свой дом и увидел, что он весь в пятнах, Разрушающиеся вещи сделали этот старый дом своим призом; Мой засохший посох для ходьбы согнулся; Я чувствовал, что эпоха победила; мой меч сгнил; И не было ничего, на что можно было бы обратить внимание. Это не было напоминанием о конце.39IV. ЛОПЕ ДЕ ВЕГА: 1562–1635 ГГ
Драматурги в тот бурный век были столь же многочисленны, как и поэты. До этого, как и в современной Англии, сцена была импровизированным приспособлением; бродячие игроки безнаказанно торговали своим искусством в городах, а инквизиция, пытаясь контролировать грубость своих комедий, наложила запрет на все спектакли (1520). Когда Мадрид стал королевской резиденцией (1561), две труппы актеров попросили у короля разрешения обосноваться там на постоянной основе. Разрешение было получено, церковный запрет был снят (1572), и были построены два театра — Театр де ла Крус и Театр дель Принсипи — два названия, выражающие основные лояльности и полномочия Испании. К 1602 году театры
