Миф о «застое» - Алексей Владимирович Самсонов
Слушатель: Три коротеньких вопроса. На первый, наверное, нельзя дать ответ. Почему этот сотрудник КГБ пришёл после смерти Яковлева? Второй вопрос. Яковлева нет, но есть Горбачёв, и почему Горбачёву сейчас на уровне парламентской комиссии не задать вопрос в лоб: приходил ли к нему Крючков с подобным сообщением? И третий вопрос: если это было и Горбачёв сказал “нет”, а Яковлев при Горбачёве вознёсся в члены Политбюро, то не является ли тем же самым и Горбачёв?
В.К.: Я начну, если вы позволите, с третьего. Не был ли и Горбачёв? Так вот, я так и считаю, то есть я из разговора с Анатолием Сергеевичем понял, что, когда Крючков разговаривал с Горбачёвым, он ему не назвал информаторов в штабе этого сенатора именно потому, что понял, что этот информатор сгорит. И ведь неслучайно Крючков никому никогда не рассказывал и не рассказывает о своём разговоре. Я думаю, что и не расскажет. А первый вопрос самый лёгкий: не после смерти. Он пришёл ко мне 8 апреля 2005 года. Я ещё и сегодня колебался, идти или не идти на эту передачу. Но вчера поговорил с Анатолием Сергеевичем, он себя очень плохо чувствует. Он сказал фразу, которая меня, собственно говоря, и подвигла. Он сказал: вот генералы, которые занимались сжиганием этих личных дел (Как видим, эти четверо генералов работали в руководстве КГБ; видимо, среди «сжигателей» был и Калугин; пятым агентом был Яковлев. – А. С.) Я, кстати, его спросил, не боится ли он их подставить? Он сказал: “Нет, скоро и я уйду. И что же, так всё и останется?” Я его спросил об этом, потому что для меня это тоже было ошарашивающе, так как я лично знал Яковлева. Я спросил, предполагает ли он такое развитие событий? Но он сказал: “Я не хочу умирать, не предав гласности то, что знаю”» [ «Дуэль», 2006, январь, № 4].
Далее. Виктор Казначеев, работавший при Горбачёве вторым секретарём Ставропольского обкома, приводит письмо ветеранов КГБ: «Неуважаемый сэр! Нам нет нужды называть свои имена. Почти всех нас вы знаете лично, с остальными, Бог даст, познакомитесь в зале суда. Вы нас никогда не любили, и это неудивительно: вы не без оснований опасались, что когда-нибудь мы раскроем вашу двойную жизнь. Докопаемся до обстоятельств вашего предательства, как это случилось с Огородником, Толкачёвым, Шевченко и другими изменниками Родины и вам придётся отвечать за содеянное. К сожалению, подчиняясь законам профессии, большую часть этого срока мы вели наблюдение за вами порознь, из-за жёсткой конспирации, не зная всего объёма поступающей на вас информации. Только этим, да ещё тем, что при прежнем режиме вы относились к числу “неприкасаемых”, и объясняется то обстоятельство, что мы не имели возможности и права обратиться к вам лично или через газету. Теперь, выйдя в отставку, мы обменялись информацией, и ничто не может помешать нам привлечь к общественному, а, возможно, и уголовному, суду (Комментарий: а кто вам мешал бить в набат, когда получили информацию, что Яковлев – шпион? Кого (и чего) вы – генералы – боялись? Потерять персональную пенсию? – Л.С.)
Итак, впервые в поле нашего зрения вы попали в 1987 году. Поводом послужила добытая нами стенограмма состоявшейся ещё в мае 1978 г., т. е. вскоре после побега Шевченко (Сотрудник МИДа и зам. генсека ООН. – А. С.), когда вы были послом в Канаде, беседы с одним из членов канадского правительства. Как следовало из стенограммы, вы полностью одобрили поступок Шевченко, а заодно допустили несанкционированное разглашение сведений, составляющих государственную тайну, а именно – сообщили некоторые подробности завершившейся в марте 1978 г. операции по внедрению в агентурную сеть канадских спецслужб сотрудника КГБ, в результате чего в Канаде разразился политический скандал. Эта операция имела кодовое название “Турнир”. На ваше счастье, к моменту получения этих сведений вы были уже членом Политбюро и нам было категорически запрещено не то, что сообщать, но даже получать подобную информацию. (Чего вы боялись? Сообщили бы в зарубежную газету. Но загранкомандировки дороже Родины. – А. С.).
В последующие годы всё тот же источник в ЦРУ, а также другие агенты, близкие к правительственным кругам США, убеждали нас в том, что вы являетесь “агентом влияния”, мы регулярно сообщали эту информацию председателю КГБ Крючкову, но никакой видимой реакции не последовало; вы, как и прежде, продолжали проводить свою линию.
До сих пор вы призывали к покаянию других, теперь наступило время и самому покаяться. До встречи в суде! И пусть свершится правосудие!» [311; с. 137–148].
Итак, мы видим, что информацию о шпионаже Яковлева шла потоком. Но – никаких мер ни Андропов, ни Чебриков, ни Крючков не предпринимали. Почему? Ответ может быть только один: все они делали одно, общее, дело.
О шпионаже Яковлева говорил и председатель КГБ Крючков. Но – уже после событий. Как будто он ничего не знал! В интервью газете «Газета» 19 декабря 2003 г. он сказал: «…Потом я стал получать материалы на Яковлева о том, что у него очень недобрые контакты… кое с кем. Однако он был членом Политбюро, и мы не имели права перепроверять эту буквально ошеломляющую информацию. Тогда я пошёл к Горбачёву. Объяснился с ним по этому поводу. “Да-а-а… – протянул Горбачёв, – что же делать? Неужели это опять Колумбийский университет? Да-а-а… Нехорошо это. Нехорошо». Ситуация осложнялась тем, что неожиданно и очень серьёзно начали подтверждаться старые связи Яковлева. Ещё в 1960-м году он стажировался в США в Колумбийском университете и был замечен в установлении отношений с американскими спецслужбами. Однако тогда ему удалось представить дело так, будто он пошёл на это в стремлении использовать подвернувшуюся возможность достать важные для СССР материалы из закрытой библиотеки. Как бы там ни было, но Андропов в своё время прямо говорил мне: “Яковлев – антисоветчик!” (Тогда зачем его держал? – А. С.) И вот теперь я наблюдал, как Горбачёв, находясь в полном смятении, никак не может прийти в себя, словно за сообщением о Яковлеве для него скрывалось нечто большее. Тогда я сказал: “Происходящее с Яковлевым никуда не годится. Надо думать, как быть”».
(В своих
