Руслан Скрынников - История Российская IX-XVII вв.
Соборное Уложение окончательно сформировало систему государственного крепостного права в России. Для поддержания государственного фонда земель законодатели запретили землевладельцам переводить крестьян с поместных земель на вотчинные. Дворяне осуществляли полицейский надзор за крестьянами, собирали с них и вносили в казну подати, отвечали за выполнение ими государственных повинностей. Крестьяне лишались права самостоятельно отстаивать свои интересы в суде. Землевладельцам запрещалось насильно лишать крестьянина его имущества, но долги несостоятельного землевладельца погашались за счет его крестьян и холопов.
Городское население страдало от того, что в черте города существовали обширные «белые» слободы, население которых не платило налогов вместе с «черными» людьми (податным населением). Спасаясь от царских податей, горожане уходили под покровительство бояр и духовенства. Наибольшее количество «белых» дворов принадлежало Н. И. Романову, Черкасским, Салтыковым, а также патриарху. У Б. И. Морозова их не было вовсе. Старшие бояре в дни мятежа умело использовали настроения москвичей, чтобы натравить толпу на Морозова. Но правитель нашел верное средство подорвать старания своих противников. Невзирая на сопротивление патриарха и старших бояр думы, Земский собор постановил конфисковать в казну все «белые» слободы и обязать их платить подати вместе с городской общиной.
Будучи слабым человеком, царь Алексей искал опоры в своем окружении. Сначала он всецело подчинялся авторитету «дядьки» (воспитателя), а затем избрал себе наставником монаха Никона. Никита Минич (в монашестве Никон) родился в семье мордовского крестьянина под Нижним Новгородом. В двадцать лет Никита получил место священника, а затем ушел в Анзерский скит на Белое море и там принял постриг. В тридцать восемь лет он стал игуменом небольшого монастыря на Киж–озере, а через три года случайно попал на глаза государю, что положило начало его фантастической карьере. Никон обладал сильным и страстным характером, его благочестие и праведность производили на окружающих огромное впечатление. Едва познакомившись с Никоном, царь поставил его архимандритом в Новоспасский монастырь, родовую обитель Романовых.
По словам очевидцев, в дни бунта в Москве нашелся монах, почитаемый всеми за примерную жизнь и весьма ревностный к своей вере, он–то и «укротил ярость народа своими убеждениями»[649]. Полагают, что этим монахом был Вонифатьев. Но такое предположение неосновательно, так как Вонифатьев не был монахом, а люди того времени четко различали черное и белое духовенство. Никона отличали мужество и воля, и он как нельзя лучше подходил к роли укротителя бунта. Царь высоко оценил услуги архимандрита и через полгода после мятежа сделал его митрополитом Новгородским.
Восстание в Москве не было единичным явлением. В 1650 г. народ восстал в двух крупнейших русских городах, Новгороде и Пскове. В отличие от растерявшегося воеводы глава Софийского дома митрополит Никон действовал в Новгороде столь же энергично, как и в Москве. Едва начался мятеж, он наложил церковное проклятие на его вождей, названных поименно, и на всех участников. В ответ новгородцы ударили в набат и ворвались на митрополичий двор. Они осыпали владыку непотребной бранью, но тот не поддался страху и продолжал убеждать бунтовщиков. Поведение Никона укрепило доверие к нему монарха[650].
Алексей Михайлович гордился родством с Грозным и увлекался чтением исторических сочинений о нем. Одним из самых драматических эпизодов в истории Ивана IV была казнь митрополита Филиппа. Первым, кто подробно описал мученическую смерть святителя, был князь Курбский. При царе Федоре соловецкие монахи добились разрешения перевезти тело митрополита из тверского Отроча монастыря, где он был задушен, на Соловки. Могила мученика стала местом паломничества богомольцев, местом исцелений и других чудес, привлекавших всеобщее внимание. Иноки Соловецкой обители в течение многих десятилетий собирали материалы для составления жизнеописания своего игумена. Монастырь входил в состав Новгородской епархии, и архиепископ Никон принял в соловецком деле живое участие. В 1652 г. он выехал в Соловки с тем, чтобы перевезти мощи Филиппа на этот раз из Соловков в Москву для погребения в главном храме России, Успенском соборе. Не в привычках Никона было приноравливаться к сильным мира сего. Нисколько не считаясь с симпатиями царя Алексея, Никон заставил его написать покаянное письмо святому Филиппу как бы от имени Грозного. Письмо начиналось словами: «Молю тебя и желаю пришествия твоего сюда (в Москву. — Р. С.), чтобы разрешить согрешение прадеда нашего царя Ивана…»[651] Подчинившись Никону, царь не изменил своих взглядов и после разрыва со своим пастырем поставил ему в вину слова о неправедном мучении Филиппа Грозным. В речах пастыря монарх стал усматривать бесчестье и укоризну блаженной памяти великого государя.
На Соловках Никон получил письмо от царя с извещением о смерти прежнего патриарха и предложением занять опустевшую кафедру. Мятежи в столице и по городам обнаружили бессилие власти перед лицом бунтующего народа и его зависимость от великих бояр. Проча Никона в патриархи, Алексей Михайлович предупреждал его о необходимости ладить с боярами. Будучи митрополитом, Никон с крайней суровостью обращался с великородными членами думы, отчего среди бояр шел ропот: «никогда такого бесчестья не было, что теперь государь нас выдал митрополитам»[652]. Уведомив обо всем Никона, государь просил не выдавать его боярам, а говорить от своего лица, будто он узнал о деле не из царского письма.
Никон настоял на том, чтобы церемония его посвящения была проведена подле мощей Филиппа Колычева в Успенском соборе. Посреди богослужения новый патриарх неожиданно для всех объявил об отречении от патриаршего сана. Никона вдохновлял пример Филиппа. Застигнутый врасплох, царь повалился в ноги святителю. Его примеру поневоле последовали бояре и прочий люд. В ответ на слезные моления царя Никон обратился с вопросом к присутствующим: «Будут ли почитать его как архипастыря и отца и дадут ли ему устроить церковь?»[653] Смысл речи владыки был предельно ясен. Никон требовал исключительных полномочий для проведения церковной реформы. Царь, бояре и духовенство заверили владыку, что никто не будет чинить ему помех, и 25 июля 1652 г. Никон занял патриарший престол.
Новый патриарх посвятил много времени проведению церковной реформы. Но в силу особенностей своего характера Никон отнюдь не ограничился сферой церковных дел. Подпав под влияние Никона, царь Алексей всемерно поощрял его вмешательство в мирские дела и наконец узаконил дело, пожаловав патриарху чин «великого государя». Пример деда, возродившего сильную царскую власть после Смуты, вдохновлял молодого монарха.
Митрополит Филарет был инициатором Смоленской войны. Никон со всей энергией поддержал планы войны с Польшей в 1654 г. Отправляясь в польский поход, царь Алексей оставил ведать Москву годовалого наследника и при нем «дядьку» (воспитателя) князя Пронского и нескольких других членов думы. Пронский умер в том же году, а дела управления перешли в руки «великого государя» Никона. Именно на него возложил Алексей набор войск и снабжение армии. Глава церкви обращался с боярами без всякого почтения, бранил их за нарушение поста и другие проступки. Боярская дума терпела всевластие Филарета, видя в нем не столько пастыря, сколько отца царя. Произвол бывшего мордовского крестьянина вызывал у родовитых бояр крайнее возмущение. Деятельность патриарха неизбежно должна была натолкнуться на противодействие Боярской думы, члены которой не желали делиться с церковью своими политическими прерогативами.
Никои верил в миссию Руси как спасителя мирового православия и освободителя страждущих под игом турок славянских народов. Царь Алексей не обладал способностями полководца, но патриарх убедил его возглавить поход в пределы Речи Посполитой, дабы оказать помощь православному населению Украины. Для контроля за действиями бояр в условиях начавшейся войны монарх учредил Приказ тайных дел. Приказ появился в то время, когда влияние Никона достигло высшей точки. Новое учреждение не было центром политического сыска. Скорее то была личная канцелярия самодержца, призванная контролировать деятельность думы. Все русские приказы были по существу единой разветвленной канцелярией думы. Исключением стал новый приказ. Во главе его стоял ближний дьяк, не входивший в думу. С получением думного чина такой дьяк терял свой пост. Отправляя бояр в поход, царь приставлял к ним подьячих Тайного приказа, чтобы они все «подсматривали» и без промедления докладывали в Москву. В своей переписке приказ нередко использовал тайные шифры, составленные самим государем. Опека бояр давно тяготила самодержца. В письме к Никону он сообщал, что отправил в отставку старого дворецкого, и с гордостью добавлял: «а слово мое теперь в Дворце добре страшно и делается все без замедления»[654]. Патриарх Никон всемерно помогал монарху восстановить сильную власть во всем ее великолепии и «грозе». Царь Иван IV пытался избавиться от опеки Боярской думы с помощью опричнины, Алексей Романов — с помощью Приказа тайных дел. Дьяк Г. Котошихин так определял значение нового учреждения: «в тот Приказ бояре и думные люди не входят и дел не ведяют кроме самого царя», «а устроен тот Приказ… для того, чтобы его царская мысль и дела исполнилися по его хотению, а бояре бы и думные люди о том ни о чем не ведали»[655].
