Великая война. 1914–1918 - Джон Киган
Если судить объективно, время для него уже было упущено. Враг получил значительные подкрепления. На протяжении нескольких ночей немецкие и австрийские дивизии, которые предполагалось бросить в прорыв, под покровом темноты подтягивались к фронту по узким долинам позади Изонцо, без труда скрываясь от воздушной разведки итальянцев. Вечером 23 октября они вышли на исходные позиции для атаки[568]. Ранним утром следующего дня началась артиллерийская подготовка. Сначала артиллерийские позиции итальянцев были обстреляны снарядами с газом. Хью Далтон, будущий британский канцлер Казначейства, а в то время молодой артиллерийский офицер, чью батарею направили на Итальянский фронт, вспоминал, что противогазы им помогали плохо… Вслед за этими снарядами полетели фугасные. В семь часов, когда в итальянских окопах почти никого не осталось, началось наступление.
На острие атаки были австрийская 22-я дивизия, костяком которой являлись жители Словении, и 8-я дивизия «Эдельвейс», состоявшая в основном из элитных подразделений тирольских императорских егерей. Они должны были нанести удар от Флича вниз по течению Изонцо в направлении Капоретто (австрийцы называли его Карфрейт) навстречу другой атакующей группе, Alpenkorps, двигавшейся вверх по течению реки от Тольмино (Толмайна). В авангарде Alpenkorps шли баварские Leibregiment («телохранители»), поддерживаемые вюртембергским горным батальоном. Лейтенант Роммель, командовавший ротой этого батальона, не собирался довольствоваться второстепенной ролью — как и в звании генерала бронетанковых войск во время блицкрига на Западе в 1940 году. Вскоре Роммель обнаружил, что они отделены от «телохранителей» и оказались на передовых позициях. Противника нигде не было видно, и сопротивления он не оказывал. «Мне предстояло решить, атаковать позиции неприятеля или прорываться к пику Хевник [ключевая высота в тылу у итальянцев]. Я выбрал второе. После захвата вершины позиции итальянцев будут уничтожены. Чем глубже мы прорывались, тем менее подготовленными были они к нашему появлению и тем легче было с ними справляться. Я не волновался из-за того, что огневого контакта не было ни справа, ни слева»[569]. Фактически это была тактика «просачивания» — манёвр, который во время Второй мировой войны Роммель повторил уже с использованием танков, пробивая узкие глубокие коридоры в обороне противника, чтобы подавить его волю к сопротивлению сочетанием огневого и психологического воздействия.
То, что удалось лейтенанту Роммелю на его крошечном, но важном участке, немцы затем повторили и в других местах. Немецкие и австрийские части прорвались в глубокую, с крутыми склонами, долину Изонцо, обходя опорные пункты итальянцев и захватывая возвышенности. Они пробили огромную, шириной в 25 километров, брешь в итальянской обороне, изолировав и окружив четыре дивизии противника. Более того, чем дальше продвигалась австро-германская 14-я армия, тем сильнее она угрожала флангам более крупных группировок итальянцев на севере и на юге, в результате чего весь восточный фронт Кадорны мог оказаться под ударом с тыла. Естественная тревога высшего командования усиливалась паникой в войсках. Слухи о прорыве врага подрывали боевой дух рядовых солдат. То же самое происходило 23 года спустя, когда танки генерал-майора Роммеля утюжили деморализованную французскую армию за Мёзом. А сейчас лейтенант Роммель стал брать пленных, причём все больше и больше — сначала несколько десятков, затем несколько сотен, а в конечном счёте целый полк численностью 1500 человек. Правда, сначала они колебались, стоит ли сдаваться одному офицеру, размахивающему белым платком, который указывал на его намерения, — Роммель, неисправимый индивидуалист, пошёл вперёд один, — но затем побросали оружие, побежали к нему и закричали «Да здравствует Германия!»[570].
Капитуляция этого полка, 1-го полка бригады Салерно, произошла на третий день сражения при Капоретто. К тому времени весь Итальянский фронт на Изонцо развалился, солдаты больше не подчинялись приказам и даже не делали вид, что соблюдают дисциплину. Они сотнями тысяч устремились с гор на равнины. Более того, подтягивавшимся резервам солдаты кричали: «Штрейкбрехеры!» «Войска [австрийские] встречали итальянские подразделения, которые в полном составе маршировали в плен, скандируя: «Да здравствует Австрия!»»[571] 26 октября Кадорна, для которого всё это было словно ночной кошмар, осознал неизбежность общего отступления к Тальяменто, следующей крупной реке после Изонцо, но стремительно наступавший враг не дал ему закрепиться на этом рубеже. Несмотря на то что итальянцы взорвали за собой мосты, 3 ноября преследователи прижали их к Пьяве, которая представляла собой серьёзное препятствие. Форсировать её можно было только после специальной подготовки, на что у торжествующих победителей, оторвавшихся от линий снабжения, сил уже не осталось. Тем не менее австрийцы и немцы добились исключительных успехов. За 11 дней они продвинулись на 130 километров и подошли к самой Венеции, вынудив итальянцев отступить на протяжении всего горного фронта между Тиролем и морем и захватив 275.000 пленных. Потери итальянцев по меркам Первой мировой войны были относительно невелики — 10.000 убитых.
Кадорна увеличил этот скорбный счёт массовыми казнями отступавших солдат и офицеров. Подобный эпизод описан Эрнестом Хемингуэем, добровольцем Красного Креста, служившим в итальянской армии, в книге «Прощай, оружие!». Лично при расстреле Хемингуэй не присутствовал, но это не ставит под сомнение правдивость его рассказа, одного из величайших литературных свидетельств бедствий войн. Невиданная жестокость Кадорны не смогла ни остановить отступление, ни спасти его карьеру. Он никогда не доверял соратникам, а они не любили и не уважали его, подчиняясь только из страха. Когда после битвы у Капоретто Кадорна попытался объяснить развал армии пораженческими настроениями в тылу (действительно, в августе вспыхивали забастовки и спорадические восторги по поводу Ленина и революции), он лишился и поддержки правительства. 3 ноября главнокомандующий итальянской армией назвал отступление чем-то вроде военной забастовки, повторяя мысли, звучавшие во Франции после rupture Нивеля. Через пять дней Кадорну отправили в отставку. Новым начальником Генерального штаба и главнокомандующим назначили генерала Армандо Диаза, который, подобно Петену после смещения Нивеля, предложил простым солдатам отпуска и улучшение условий службы в качестве стимула для продолжения войны[572].
Итальянская армия, как и французская, возобновила наступление только в следующем году. При этом её поддерживали намного более значительные иностранные силы, преимущественно британские, чем те, что были предложены французам в 1918-м. Сражение при Капоретто, одна из самых бесспорных побед Первой мировой войны, стало триумфом немцев и восстановило пошатнувшуюся репутацию их австрийских союзников. Для союзных держав это крупное поражение вошло в череду неудач, которые преследовали их весь год. Плюс был только один — оно заставило Британию и Францию признать: для того чтобы переломить ход войны в свою пользу, необходимо отказаться от беспорядочной системы планирования военных действий, используя неформальные связи и время от времени созывая такие
