Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков - Эйдельман Натан Яковлевич
13 июня 1913 г.
«…Ты вот читала многое об Аи, так мы его называли; была ли у тебя в руках книга его «Прерванные рассказы»? Книгу с этим названием он посвятил мне, и вот теперь хочу переписать тебе посвящение его мне: «Марии Р…»
Итак, вы думаете, что все-таки печатать, несмотря на то, что одна повесть едва начата, а другая не кончена… Оно в самом деле лучше, не напечатанная рукопись мешает, это что-то неудавшееся, слабое, письмо, не дошедшее по адресу, звук, не дошедший ни до чьего слуха.
Позвольте же вам и посвятить эти поблекшие листья, захваченные на полдороге суровыми утренниками. Нового вы в них не найдете ничего; все вам знакомо в них, и оригиналы бледных копий, и молодой смех былого времени, и грусть настоящего, и даже то, что пропущено между строк. — Примите же их, как принимают старых друзей после долгой разлуки, не замечая их недостатков, не подвергая их слишком строгому суду. И…
Лондон, 31 декабря 1853 г.
При книге портрет. Внизу:
Будьте здорова.
А. Герцен.
1854
5 февраля».
И… — значит, Искандер.
14 июня 1913 г.
«Милая Маша!
Читала я о всех ваших празднествах[109] и не знаю, почему у меня вертится на языке… «Жомини да Жомини, а о водке ни полслова»[110]. Так и теперь: как будто никакого другого сословия, а только дворяне в земле русской.
Какой бы это случай, хоть нескольким несчастным облегчить судьбу. Я помню, что в Сибири, где я еще ребенком была, называли ссыльных несчастными. Ну вот и выходит: «Жомини да Жомини…»
На этом обрывается переписка Марии Рейхель с Марией Корш. Смерть настигла младшую. Марии Каспаровне на десятом десятке лет некому больше писать по-русски.
Мы почти ничего не знаем о ней в 1914-м, 1915-м, 1916-м.
Мировая бойня — она ее предвидела. Ее родина и родина ее мужа посылают миллионы людей стрелять, кромсать, отравлять, ненавидеть друг друга. Но ее не обманули рассказы о «русском варварстве» или «немецких зверствах».
Ей было, конечно, очень грустно, этой глухой умной женщине, родившейся в конце царствования Александра I и присутствующей при последних месяцах Николая II; читавшей свежие, только что вышедшие главы «Онегина» и свежие, только опубликованные сочинения Горького, Чехова, Леонида Андреева, Алексея Толстого.
Через ее квартиру шли пакеты для «Колокола» — а она толкует об Олимпийских играх и авиации.
Пишут о глубоких стариках: «Он мог бы видеть…», и далее идет список знаменитостей XIX века, которых он мог бы увидеть, «если б пожелал». Но — «мог бы», а не видел, и потому, может быть, и прожил так долго в родных горах, что «не видел», не волновался.
А она все видела на самом деле. На самом деле была посвящена в готовящееся похищение Герценом его невесты. На самом деле кричала «ewiva!» на улицах Неаполя зимой 1848-го.
Она умерла 20 августа 1916 года, за полгода до второй русской революции, на девяносто четвертом году жизни.
Я не верю в пропасть между молодостью и старостью в жизни отдельного человека («Ах, если б вы его видели молодым — орел, умница! А сейчас — глуп и нелеп…»).
Все, что есть в шестьдесят — восемьдесят — сто лет, было и в восемнадцать — двадцать, только в юности главное бывало иногда скрыто, неглавное — слишком очевидно, к старости же напластования уносятся — и открывается сущность, какой она была всегда.
Если «жил — дрожал», так и «умирал — ДР°' жал». Из «жиром закрытого сердца княгини Марьи Алексеевны» не выйдет мудрого сердца Марии Каспаровны. «На редьке не вырастет ананас», — как говаривал в свое время умнейший старец, адмирал Мордвинов.
У начальника штаба Вольного слова была хорошая молодость в очень плохие для ее страны годы. Этой молодости хватило на всю почти столетнюю жизнь. Два века — XIX и XX — не состарили.
«Гений — роскошь истории», — повторял Александр Иванович Герцен: полагал, что человечеству недостает обыкновенных, хороших и свободных людей.
Рассказ последний
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Прошлый век…
Десять «невыдуманных» рассказов о нем предстали пред читателем: наука и быт, гимназия и канцелярия, убогая бедность и самодовольное богатство, вершины духа и низины подлости…
Среди действующих лиц великий Пушкин и крестьянский бродяга Афанасий Петров; несравненный декабрист Лунин и один из странных его следователей Андрей Ивановский, сверкающий Герцен и скромный выпускник 3-й петербургской гимназии Владимир Чемезов… В эпизодах или мимолетно появлялись ученые и революционеры, поэты и музыканты, а также жандармы, императоры, моряки, солдаты, студенты, повара, рабочие, наконец, литературные герои: правота одних, заблуждения других, злобность третьих, доброта и гениальность четвертых…
Вслед за пушкинским монахом Пименом повторим о минувшем:
Давно ль оно неслось событий полно, Волнуяся, как море-окиян!Как непохож тот старый век на нынешний — какая огромная разница в технике, темпах, идеях… Но как нужен тот, девятнадцатый, своим детям и внукам! Нужен и отвагой своей мысли, и поэтичностью мечтаний; нужны его смех, его горести, ярость, его дух. Вступая в жизнь, оглядываясь вокруг, молодой человек обязан знать, какие добрые дары приготовил ему старичок — XIX (и другие еще более древние старцы): «твой девятнадцатый век» — бери лучшее, бери огонь, стряхивай пепел; вникай, примеряй, спорь, насмехайся, даже отталкивай — лишь бы не равнодушие, лишь бы не самодовольное — «я современный человек, какое мне дело до прошедшего!».
Прошедшее все равно незримо просочится в твое настоящее, но если ты не готов, если слаб духом или разумением — то не догадаешься, не поймешь, не осветишь свой век светильниками прошлого. А жаль!
Пройдет каких-нибудь 7000 дней, и наступит 2000 год: наш, XX, станет прошлым, наш XIX — позапрошлым… В чем-то они сравняются, как старые солдаты, вышедшие в разное время на покой, но сходящиеся для рассказов, воспоминаний — каждый о своем.
Трудно представить, но все же рискнем: тем читателям этой книги, которые будут людьми 2010-х, 2020-х годов, кто поделится с внуками воспоминаниями своей молодости (когда-нибудь в 2040-х!), самим этим внукам и внукам внуков несомненно и не раз потребуется «канал связи» с былым, удлинение своих XXI, XXII, XXIII столетий — назад, в прошедшее… Способ же выйти на связь — в сущности прост: стоит, например, продекламировать:
…Но звонкий голос твой зовет меня оттуда И просит не грустить и смерти ждать, как чуда. Но что ж! Попробую…И произнесший это заклинание получает вместе со стихами Анны Ахматовой — 1964 год, свой XX век.
Или отступя чуть-чуть, на полтора века:
О сколько нам открытий чудных Готовит просвещенья дух И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг, И случай, Бог изобретатель… Текст на задней обложкеЭта книга увлекает необыкновенно!
Здесь читатель узнает о самых грандиозных событиях этих бурных веков — о Пугачевском бунте, об освоении Камчатки и Курил, об Отечественной войне 1812 года, о восстании декабристов, об освобождении от крепостной зависимости русских крестьян и о кровавой борьбе за российский трон.
