Игорь Зимин - Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых
Также подтвердили этот факт камер-юнгферы императрицы Тутельберг и Занотти, которые видели только фотографию серьги. Тутельберг заявила: «Я вижу фотографическое изображение серьги. Я предположительно утверждаю, что на этом снимке изображена одна из парных серег Ее Величества. Это были самые любимые серьги Ее Величества. В них она приехала из Тобольска». По словам Занотти: «…Серьга – также ее. Эти серьги она любила и чаще других носила их».
Последним опознанным ювелирным изделием стала «часть разрушенного украшения с бриллиантами». Камер-юнгфера Тутельберг заявила: «Я вижу часть украшения с бриллиантами. Оно мне положительно напоминает брошь Ее Величества. Это – часть от нее, от броши».
Кроме этих предметов были найдены части различных украшений, которые, как правило, были разрушены либо выстрелами во время расстрела, либо ножами, когда драгоценности выпарывались из корсетов: «части жемчуга и часть разрушенного золотого украшения; части жемчуга; тринадцать круглых жемчужин; 13 осколков изумруда; два осколка сапфира; два бриллианта, рубин, два альмандина, два диаманта; две золотые цепочки; часть золотого предмета; золотая пластинка; две части золотых украшений; золотое украшение с тремя алмазами; топазы».
Достаточно много ювелирных изделий, принадлежавших царской семье, было обнаружено во время обысков, проводившихся следственной комиссией, образованной по распоряжению адмирала А.В. Колчака. Обыски проходили по горячим следам, поэтому вещи, похищенные у царской семьи, сохранились. С учетом того, что семья была расстреляна в ночь на 18 июля 1918 г., а красные оставили Екатеринбург 25 июля, то в ходе обыска, проведенного 30 июля 1918 г., были изъяты:
У одного из караульных дома особого назначения были обнаружены две золотые запонки (одна овальная, другая круглая). Обе представляют собой сигарные этикетки под стеклом; на каждой из запонок дата «27 июля 1914 г.». Каждая запонка пристегивается раздвижным кольцом на золотой палочке с одним растянутым звеном цепи.949 Видимо, это были ворованные вещи.
Больше всего драгоценных вещей изъяли на квартире сторожа в Уральском областном совете. Видимо, драгоценности перенесли из дома особого назначения в Уральский областной совет. Крупные вещи, вероятно, были упакованы, а «мелочи» было много, поэтому сторожу и удалось их «хапнуть». Один из предметов (карандаш сиреневой эмали с вензелем «А.Ф.» и датой «1915», имеет пробу 56) сторож похитил со стола Белобородова.
Кроме карандаша у сторожа были изъяты: рамочка светло-зеленая для фотографической карточки; рамочка светло-голубой эмали с нарисованной на ней гирляндой роз для фотографической карточки: рамочка бронзовая с лавровым веночком вверху для фотокарточки; маленькая пудреница зеленой эмали; золотое обручальное кольцо 94-й пробы с вырезанной внутри надписью «Г.Л.С.Ф. 1856»; головка от дамской шляпной булавки из металла, покрытого эмалью; в середине пустое отверстие, видимо, от бывшего здесь камня; медальон шейный, золотой, черненый, с золотым крестом на верхней крышке; внутри его дата «1 декабря 1891 года»; такой же медальон, но несколько меньше первого; внутри его дата «20 января 1888 года», а под ним из стекол – темный волосок; золотой медальон. На одной из наружных сторон надпись: «Пожал. Е.И.В. Гос. Импер. Александрой Федоровной». На другой стороне дата «23 мая 1896 г.». внутри медальона серебряный, с цветной эмалью, вынимающийся образок Черниговской Божьей Матери и Сергия Радонежского; золотой медальон. На одной из наружных сторон дата «6 февраля 1875 г.». внутри под стеклом – один светло русый волос; четыре золотых медальона; золотой медальон с кружевной резьбой; серебряный нательный крестик, неправославной формы, с рельефным распятием на нем; золотой нательный православный крестик; золотая шейная цепочка. На ней надеты все три креста; серебряный круглый образок нательный с изображением Нерукотворного Спаса. На обратной стороне изображение часовни Спасителя в Петрограде; такой же образок; пять брелоков: один – череп с двумя перекрещенными костями, другой с изображением Мадонны, третий имеет в виде подвесков маленькие бляшки с буквами «Р.О.М.А.», четвертый – веер, пятый – божья коровка.
Эти вещи трудно идентифицировать, но большая их часть, вне всякого сомнения, принадлежала царской семье. Например, один из брелоков, представляющий «череп с двумя перекрещенными костями». Дело в том, что императрица Александра Федоровна являлась с 1914 г. шефом 5-го гусарского Александрийского полка (черных гусар), полковой эмблемой которых являлась «Адамова голова». Видимо, брелок с полковой эмблемой был одним из подарков черных гусар своему высочайшему шефу. Или высочайший шеф гусарского полка мог заказать такую эмблему для всех офицеров полка.
Все рассказанное страшно. Просто по человечески страшно. Но это происходило в страшное время, когда жизни человеческие обесценились. Поэтому, когда на заседании Политбюро было доложено о расстреле царской семьи и слуг, то это было просто «принято к сведению».
Судьба «царского золота» на рубеже 1920-1930-х гг
Возвращаясь к судьбе царских ценностей, оставленных на хранение у надежных людей в Тобольске, следует сразу отметить, что судьбы этих людей сложились трагически не только в силу добровольно принятой ими на себя роли «хранителей», но и в силу их происхождения, профессии и отношения к царской семье. Надо заметить, что история царских сокровищ, как в воронку, втягивала в себя разных людей, так или иначе соприкоснувшихся с ними. Если очень коротко отследить судьбы этих людей и сокровищ, доверенных им Романовыми, то картина складывается следующая.
Монастырский след
Сначала отследим «монастырский след». Связи между Романовыми и Ивановским монастырем завязались сразу же после их приезда в Тобольск. Из монастыря в дом губернатора начали поставлять продукты монастырского хозяйства. Сама игуменья Дружинина по крайней мере один раз950 лично виделась с императорской четой. Поскольку все Романовы были набожными и искренне верующими людьми, то «монастырский вариант» для укрытия части драгоценностей был вполне логичен. Да и сама монастырская структура по определению находилась в оппозиции к «безбожной» советской власти.
«Связной» между монастырем и домом губернатора стала благочинная Ивановского монастыря Марфа Ужинцева, она приносила из монастыря молоко, яйца и другие продукты. Именно через нее камердинер Чемодуров, передал царские ценности игуменье Дружининой.
После этого в монастыре случилось многое. Когда в 1921 г. в Советской России началось массовое изъятие церковных ценностей, эта волна к 1922–1924 гг. докатилась и до Сибири. Чекисты изымали монастырское имущество, которое было спрятано «в могилах, в колокольнях, в стенах монастыря» и в числе прочего изъяли и царские вещи: «Белье, посуда, переписка Распутина и т. п.».951 Занимаясь оперативной работой в монастыре, чекисты попутно собирали среди монашек различную оперативную информацию. Среди прочего им удалось узнать о царском золоте, спрятанном в монастыре. В частности, речь шла о неком «ожерелье царицы», которое укрыла игуменья Дружинина. Игуменья хранила царские ценности вплоть до весны 1923 г. Чекисты пытались работать в этом направлении, но игуменья умерла при аресте в 1923 г. Буквально перед смертью игуменья Дружинина передала секрет укрытых ценностей благочинной Марфе Андреевне Ужинцевой, которую она просила сохранить царские сокровища до установления «настоящей власти». Вскоре после смерти Дружининой и закрытия монастыря благочинную Ужинцеву арестовали и при допросе она подтвердила факт укрытия в монастыре царских ценностей, но «…ожерелье не выдала, так как ей было наказано игуменьей Дружининой умереть, но ожерелье не давать». Ужинцеву некоторое время держали под арестом в ГПУ (18 дней), а затем отпустили. Вскоре монастырь закрыли, а монашек разогнали.
Все это время Марфа Ужинцева продолжала укрывать царские ценности. Груз ответственности тяжко давил на женщину. Ни одно из мест, в которых она хранила ценности, не казалось Марфе надежным. Она хранила ценности в колодце на монастырском огороде, она зарыла их в могилу на монастырском кладбище. Более того, однажды, в момент отчаяния, она хотела выбросить ценности в Иртыш. Поскольку нести такой груз было морально тяжело, то Марфа Ужинцева, поделилась тайной с «надежным человеком», лично знакомом с покойной игуменьей Дружининой. Это был Василий Михайлович Корнилов, который имел в Тобольске собственный дом. Он согласился помочь Марфе Ужинцевой, и они вместе закопали ценности (в 1926–1927 гг.) в подвале дома (г. Тобольск, ул. Декабристов, д. 1). Там, в земле, эти ценности и пролежали вплоть до конца 1933 г.
В декабре 1931 г. в ОГПУ возобновились разговоры о необходимости поиска царских ценностей. Возобновились неслучайно. В стране полным ходом разворачивалась индустриализация и требовалась твердая валюта. Именно в это время возобновилась распродажа национальных богатств на Западе по бросовым ценам.
