Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса;
2. Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного Командования;
3. Скрыто сосредоточить авиацию на полевые аэродромы из отдаленных округов и теперь же начать развертывать авиационный тыл;
4. Постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу»[1310]46.
В.Д. Данилов заметил, что в «Соображениях» упоминаются еще шесть документов, которые до сих пор неизвестны. Это:
«План стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией»;
«План намечаемых боевых действий на случай войны с Германией»;
«Схема развертывания», на карте 1:1 000 000, в 1 экз.;
«Схема развертывания на прикрытие», на 3 картах;
«Схема соотношения сил», в 1 экз.;
«Базирование ВВС на Западе», 3 карты[1311]47.
«Соображения по плану стратегического развертывания...» не были и быть не могли инициативным документом, идея подготовить который самостоятельно возникла бы у Г.К. Жукова и С.К. Тимошенко после выступления Сталина 5 мая 1941 г., как это представил спустя много лет историку В.А. Анфилову маршал Жуков в 1965 г. А историк В.П. Попов посчитал сильным свидетельством того, что «Сталин не собирался первым нападать на Германию, поскольку вполне представлял реальное соотношение сил обеих сторон и качество советского военного планирования. Действительно, вызывает удивление, – пишет далее Попов, – что нарком обороны и начальник Генштаба всерьез предложили руководителю страны осуществить план разгрома сильного противника, который был разработан на скорую руку, за десять дней. Было от чего впасть в гнев! Для сравнения укажем такой факт. Немецкий генштаб сухопутных войск (ОХК) начал разработку конкретного стратегического и оперативного плана нападения на СССР еще в июле 1940 года, затем этот план все время совершенствовался и уточнялся в соответствии с наращиванием и концентрацией военной мощи Германии. После подписания 18 декабря 1940 г. Гитлером плана "Барбаросса" немцы начали проводить завершающий этап подготовки войск к вторжению. Советский же план, подготовленный на авось (чтобы угодить вождю), свидетельствует только об одном – крайней самоуверенности нашего Генштаба, граничащей с преступной безответственностью»[1312]48 .
Однако дело обстояло совсем наоборот. В специальной главе уже говорилось о том, что с конца 1920-х гг. в СССР каждый год составлялись мобилизационные планы на случай войны, совершенствовались и уточнялись, как и в Германии, с наращиванием и концентрацией военной мощи. Это входило в компетенцию специально созданных мобилизационных отделов или особо выделенных для этой цели сотрудников, которые в рамках секретных отделов (особых секторов) занимались мобилизационными делами. Вся работа была строжайшим образом законспирирована. Что же касается подготовки мобилизационных планов перед войной, то Политбюро ЦК 25 июля 1940 г. приняло по этому вопросу специальное постановление «О разработке мобилизационных планов на 1940 и 1941 г.» Постановлению сразу же был присвоен гриф «особая папка»[1313]49.
Цельного впечатления о состоянии дел, в том числе и о состоянии вооруженных сил в 1930-е гг., не было ни у кого в стране, кроме Сталина. Перед войной в дело подготовки было посвящено еще несколько человек. 16 и 18 ноября 1940 г. Политбюро приняло специальные решения, которые обязывали директоров моторных и самолетных заводов с этого момента «свои ежедневные сообщения о количестве принятых военпредами моторов (по каждому типу мотора) и самолетов (по каждому типу самолета) направлять в Наркомат авиационной промышленности шифровкой за своей подписью в одном экземпляре с указанием в этой шифровке следующих адресов:
НКАП (Наркомат авиационной промышленности) – Шахурину,
Копия ЦК ВКП(б) – Сталину
Копия СНК СССР – Молотову
Обязать НКАП т. Шахурина копии шифровок от директоров заводов с ежедневными сообщениями присылать в день их получения т. Сталину и т. Молотову»[1314]50.
В предвоенный период Политбюро, судя по протоколам, больше всего занимал вопрос о подготовке к войне. Можно привести в качестве примера несколько постановлений за 1940 г.:
от 15 мая – об организации серийного производства самолета «И-26» конструкции Яковлева на заводе № 301,
от 19 и 20 мая – о задании Осоавиахиму СССР на подготовку обязательных контингентов в 1940 г. и о самолетах,
от 28 мая – об увеличении программы по выпуску танков «KB» в 1940 г. на Кировском заводе Наркомтяжмаша,
от 4 июня – о строительстве тоннелей под р. Днепр и под р. Амур,
от 5 июня – о производстве танков Т-34 в 1940 г. и о производстве танков KB,
от 19 июня – об организации производства танков типа «KB» на Челябинском тракторном заводе им. Сталина,
от 22 июня – о внедрении в серийное производство самолетов “100” в варианте пикирующего бомбардировщика,
от 17 июля – о вооружении танков,
от 22 ноября – о привлечении для оборонительных работ населения Львовской, Дрогобычской, Волынской и Восточной областей УССР,
от 7 декабря – о программе выпуска самолетов и авиамоторов в 1941 г. и о боеприпасах для авиационных пушек и т.д.[1315]51 Большинство решений Политбюро имело гриф “особая папка”.
10 июля 1940 г. Политбюро приняло постановление “Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями”. Этим постановлением был утвержден проект Указа Президиума Верховного Совета СССР, по которому “выпуск такой продукции квалифицировался как противогосударственное преступление, равносильное вредительству. За выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля промышленных предприятий предавать суду и по приговору суда подвергать тюремному заключению сроком от 5 до 8 лет”[1316]52. Решением Политбюро от 22 ноября 1940 г. особо подчеркивалась ответственность наркомов и директоров заводов за первоочередное выполнение заказов для авиационной промышленности[1317]53.
26 октября 1940 г. Политбюро утвердило список предприятий и строек, на которые назначались постоянные контролеры Народного комиссариата Государственного Контроля СССР, созданного по постановлению Политбюро от 26 мая этого же года[1318]54. Открывали список предприятия наркоматов авиационной промышленности (все заводы были номерными. – И.П.), вооружения и боеприпасов[1319]55. Работа по подготовке к войне шла непрерывно. “Готовились с колоссальным напряжением, - говорил Молотов Ф. Чуеву, - больше готовиться, по-моему, невозможно”[1320]56.
Строжайшая конспирация в деле развития военной промышленности вообще является основной причиной разнобоя в оценках вооруженной мощи Красной Армии. С одной стороны, это убеждение многих российских историков, которые писали и продолжают писать о низкой боевой готовности Красной Армии (не только кадров, но и вооружения), а с другой – мнение, которое сложилось уже в 1930-е гг. у некоторых западных специалистов. В письме бывшего российского дипломата Е.В. Саблина другому дипломату – В.А. Маклакову от 17 апреля 1939 г. со ссылкой на данные английского историка Б.И. Пэрса говорилось о том, что «Россия в настоящий момент является наиболее могущественным военным государством в мире. Непобедимость и действенность русских армий якобы не подлежат никакому сомнению. Численность русских вооруженных сил феноменальна и такова же "индустриальная база", т.е. снабжение. Россия ...обладает десятью тысячами танков. Ее воздушный флот достигает цифры в 17 000 аэропланов...»[1321]57.
О том, насколько парадоксальными являются данные советской статистики по этому вопросу, свидетельствуют расчеты Н.С. Симонова, который пришел к выводу, что показатель прямых военных расходов в национальном доходе СССР в предвоенном 1940 г. составлял всего 17,2 %. Этот показатель он скорректировал с учетом бюджетных расходов на финансирование военно-промышленных наркоматов, Осоавиахима, Управления государственных резервов, Управления Гражданского Воздушного Флота и других военизированных организаций страны и получил «коэффициент милитаризации» 24,6 %. Для сравнения он привел данные об удельном весе военных расходов гитлеровской Германии в национальном доходе страны в 1938 г. – 23,5 %, заметив, что этот процент по отношению к большей, чем в СССР, величине национального богатства[1322]58.
