Севостьянов Г.Н. - Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Внесенные в конгресс резолюции свидетельствовали о различных взглядах и подходах к нейтралитету США. Спор шел о том, кто будет контролировать внешнюю политику в случае войны — конгресс или президент. Изоляционисты стремились всемерно ограничить полномочия Рузвельта в решении внешнеполитических вопросов. Но в резолюциях было и общее: говорилось об эмбарго на оружие, запрете займов и долгосрочных кредитов, установлении торговой квоты в сравнении с довоенным уровнем, запрещении американским гражданам путешествовать на кораблях воюющих стран. В течение двух месяцев — в январе и феврале — происходило широкое обсуждение проблем внешней политики США, законодательства о нейтралитете, отношения Америки к Европе, Италии и войне в Африке104. В палате представителей было организовано слушание, продолжавшееся несколько дней. Выступило около 20 человек, включая госсекретаря Хэлла и ряд экспертов из Италии. Хэлл активно защищал позицию администрации. Его оппонентами были сенаторы X. Джонсон и У. Бора. В центре внимания оказался вопрос о ведении торговли с воюющими странами, ее объем и целесообразность введения эмбарго на стратегическое сырье. Сенаторы заслушали также известных юристов по поводу сохранения концепции свободы морей. При обсуждении резолюции в комитете по внешним сношениям шли споры между изоляционистами и интервенционистами, сторонниками правительства. Дискуссии касались предоставления прав президенту в статьях закона о нейтралитете, распространения эмбарго как на оружие, так и на сырьевые материалы. Конгрессмен Льюис Лэдлоу (от штата Индиана) предлагал запретить вообще торговлю с воюющими странами. Члены палаты представителей Уильям Ричардсон (от штата Пенсильвания) и Фред Сиссон (от штата Нью-Йорк) считали, что изоляционизм невозможен, и призывали к политике сотрудничества с другими странами против агрессора. Государственный секретарь Хэлл возражал против подобных утверждений, настаивая на проведении гибкой политики. Введение общего эмбарго на экспорт товаров в воюющие страны, отмечал он, невыгодно и опасно для экономики страны. Хэлл защищал систему установления квот в торговле, регулирование ее в пределах разумного с тем, чтобы она не угрожала втягиванию страны во всеобщую войну. Он отрицал введение дискреционного права на торговлю с тем, чтобы сотрудничать с Лигой наций против агрессоров. Влиятельный сенатор Чарльз Уоррен призывал предоставить Рузвельту широкие права при применении закона о нейтралитете, чтобы он мог действовать в зависимости от обстоятельств. Изоляционисты в сенате, палате представителей, комитете по внешним сношениям решительно выступали против предоставления широких полномочий Рузвельту, постоянно проводили параллели с первой мировой войной, напоминали, как США были втянуты в нее. Они не хотели видеть огромных изменений, произошедших с тех пор в Европе и в мире, агрессивных действий Германии, Италии и Японии, ревизионистских тенденций в их политике, направленной на пересмотр Версальско-вашингтонской системы, передел политической карты мира насильственным путем. Активно выступали за строгий нейтралитет изоляционисты-консерваторы - сенаторы Дж. Най, Б. Кларк, А. Ванденберг, конгрессмены Л. Лэдлоу, Г. Фиш, М. Маверик. Лидеры прогрессивного блока У. Бора и X. Джонсон отстаивали традиционный подход к пониманию обязательности нейтралитета государства, требовали его жесткого и обязательного соблюдения. Член палаты представителей М. Маверик одобрял запрет на займы и кредиты, но не на торговлю. Конгрессмен Тинкмэн предлагал не распространять на Италию и Эфиопию законодательство о нейтралитете. Группа изоляционистов во главе с сенатором Дж. Наем настаивала на одобрении и применении принципа в торговле "плати и вези". Это выгодно для предпринимателей. Член палаты представителей Келлер заявлял: бизнес может сильно пострадать от политики, но лучше пусть страдает бизнес, чем люди цветного населения потеряют многие тысячи жизней. М. Маверик пошел дальше, заявив: пусть будут закрыты порты США, лишь бы спасти человеческие жизни. Член палаты представителей Эммануил Келлер (от штата Нью-Йорк) заявил, что в вопросе законодательства о нейтралитете следует как можно меньше дать президенту дискреционных прав, а Джон Маккормик (от штата Массачусетс) считал вообще неразумным предоставлять президенту широкие права105. Одновременно вопросы о нейтралитете США широко обсуждались в печати. Известный публицист и журналист Уолтер Липпман выступил 18 января с речью по радио в защиту принципа "свободы рук" и против взятия каких-либо международных обязательств. "Позволить сегодня Соединенным Штатам связать себе руки означает усилить опасность, а не уменьшить ее"106, — заявил он. В опубликованной статье в еженедельнике "Нейшен" Вальтер Миллс доказывал, что новое законодательство должно быть гибким с предоставлением широких полномочий президенту в случае возникновения войны107. Известный профессор Чарльз Бирд выступил с серией статей в "Нью Рипаблик", в которых доказывал, что неограниченная торговля США с Англией и Францией и предоставленные широкие дискреционные права президенту ввергли США в первую мировую войну. За строгую политику нейтралитета выступил профессор Раймонд Молей в журнале "Сегодня"108. Активное участие в обсуждении проблем нейтралитета принимали Чарльз Уоррен, Бернард Барух, Чарльз Бирд и другие109. Некоторые сторонники жесткого нейтралитета, в частности изоляционисты, выступали за ограничение торговли с Италией, деловые круги не соглашались с ними. Их поддерживали печатные органы, связанные с экспортерами. Они критиковали билль Мак-Рейнолдса. Особенную активность против правительственной программы проявляли американцы — выходцы из Италии. Они посылали сотни писем членам конгресса, в комитеты по внешним сношениям. Общественные организации "Сыновья Италии", "Американский итальянский союз" посылали своих ораторов на митинги, собрания, организовывали радиопередачи, издавали памфлеты. В Новой Англии была создана "Лига американского нейтралитета". Владелец крупной газеты "Прогресс", издаваемой на итальянском языке, Дженеросо Поре посетил Вашингтон, встретился с Рузвельтом, Хэллом и многими членами конгресса, убеждая их не сокращать торговлю с Италией. Итало-американцы, а также некоторые изоляционисты заявляли, что новое законодательство направлено на сотрудничество США с Лигой наций против Италии. Обсуждения в конгрессе, в печати и среди деловых кругов и общественных организаций показывало широкий калейдоскоп различных взглядов и мнений о нейтралитете США, подчас противоречивых и иногда прямо противоположных. В комитетах по внешним сношениям в палате представителей и сенате также были разные точки зрения. Участники дебатов по вопросу торговли спорили, насколько, кому и кто должен ее сокращать и регулировать. В разгар обсуждения влиятельный сенатор Эльберт Д. Томас (от штата Ита) 16 января представил резолюцию, предложив акт о нейтралитете 1935 г. продлить до 1 мая 1937 г. с добавлением — запретить воюющим странам предоставлять займы. Он заявил, что всякая попытка установить торговую квоту может привести лишь к ухудшению эмбарго на оружие. Он указывал, что, когда кончится итало-эфиопская война, тогда конгресс в спокойной обстановке может решить проблему регулирования торговли сырьевыми материалами. Не надо проявлять поспешность. Госдепартамент пытался убедить его в желательности распространения санкций на отдельные товары, установления на них квоты. Деловые крути поддерживали предложения сенатора Томаса, отвечавшие их интересам.

Широкое обсуждение в печати проблемы санкций показало, что в США в общественном сознании страны изоляционизм пустил глубокие корни и оказывал сильное воздействие на внешнюю политику и позицию конгресса. К концу января и началу февраля отношение к биллю Питтмэна — Макрейнолдса в конгрессе стало изменяться в худшую сторону. Сказывалось сильное давление деловых кругов и группы итало-американцев. Сенаторы X. Джонсон и У. Бора угрожали флибустьерством. 7 февраля Мак-Рейнолдс сказал сенатору Питтмэну, что, по его мнению, шансы на прохождение билля в палате представителей малы. В тот же день они встретились с Рузвельтом, Хэллом и Муром и настойчиво рекомендовали согласиться с предложениями сенатора Э. Томаса о продлении акта о нейтралитете до 1 мая 1937 г. Эта идея понравилась Рузвельту. В тот же день она была обсуждена на заседании кабинета министров и принято решение: согласиться с предложениями сенатора Томаса. Такая оперативность президента объяснялась его нежеланием продолжать развернувшиеся острые дебаты вокруг билля о нейтралитете. Ведь впереди предстояли президентские выборы. Они обещали быть крайне напряженными. Ожидалось столкновение политических и социальных сил по вопросам прежде всего внутренней политики правительства. Президент не хотел преждевременного раскола общества. Это понимали члены его кабинета и демократы в конгрессе. Наблюдая за дебатами в конгрессе и печати, посол Б. Лонг телеграфировал из Рима в госдепартамент Хэллу: "Если в Женеве будет принято нелепое решение о применении санкций, то я искренне надеюсь, что американское правительство не присоединится к ним. В противном случае это неизбежно вызовет тяжелые последствия у нас в Штатах и совершенно ненужные осложнения здесь"110. Лонг учитывал настроение большого количества проживающих в США итальянцев. Когда сенатор Джонсон узнал о содержании резолюции Томаса, он заявил: "Это благоразумный предлог для сенатского комитета по внешним сношениям, он помогает спасти страну от трагической ошибки"111. 8 февраля сенатор К. Питтмэн как председатель сенатского комитета по внешним сношениям сделал заявление общественности о решении воздерживаться от внесения серьезных поправок в акт о нейтралитете 1935 г., ограничиться лишь его продлением. В письме 12 февраля Питтмэн написал профессору Молею: "Кажется, все счастливы, в том числе и я". В тот же день сенатский комитет по внешним сношениям единодушно одобрил резолюцию сенатора Томаса с несколькими поправками: во-первых, не распространять закон о нейтралитете на Западное полушарие, во-вторых, запретить президенту предоставлять займы воюющим странам,, ограничиваться лишь краткосрочными торговыми кредитами. Эмбарго на оружие сохранялось и распространялось также на другие государства, если они оказались втянутыми в войну. 14 февраля комитет палаты представителей согласился с этими предложениями, а через три дня она также приняла резолюцию 353 голосами против 27. Сенат довольно единодушно проголосовал за нее, отклонив поправки сенатора Ная о торговых квотах и рекомендацию вести торговлю на собственный риск. Закон о нейтралитете, подписанный Рузвельтом 29 февраля 1936 г., сохранил статью об эмбарго на экспорт оружия, поставки стратегического сырья в воюющие страны предусматривались в нем лишь на уровне, достигнутом до войны. Срок его действия был продлен до 1 мая 1937 г. Запрещались займы и долгосрочные кредиты воюющим странам, закон не распространялся на латиноамериканские страны в случае нападения на них неамериканского государства. Изоляционисты были довольны, они не дали президенту, по их словам, всевластия. По-прежнему оставалось одинаковое отношение к агрессору и его жертве. Правительство добивалось принятия закона, предусматривавшего предоставление президенту права дискреционного (выборочного) эмбарго, введение против нарушителя Пакта против войны 1928 г., т.е. только против агрессора. Но этого конгресс не дал правительству. Президент и госсекретарь сожалели, зато ликовали изоляционисты. Они одержали вторую победу в вопросе принятия законодательства о нейтралитете. Довольный сенатор Хирэм Джонсон оценивал это как личную победу и триумф изоляционизма. Конгресс отказал президенту в широких полномочиях в области законодательства о нейтралитете. Разочарованный Рузвельт, тем не мене, не критиковал февральскую резолюцию, как это было в августе 1935 г. После ее подписания он сделал заявление о продолжении морального эмбарго на торговлю с Италией и Эфиопией. Ставя подпись под законом о нейтралитете, одобренном конгрессом, президент США с тревогой наблюдал за событиями, происходящими в раздираемой противоречиями Европе. Нацистская Германия и Италия представляли серьезную угрозу народам: страстные призывы оказать срочную помощь Абиссинии не были услышаны ни Лигой наций, ни США. Заместитель госсекретаря Саммер Уэллес впоследствии писал: "Роль официальной Америки в войне Италии против Абиссинии оказалась на проверку не более завидной, чем неприглядная роль Хора и Лаваля"112. В ходе итало-эфиопской войны для Белого дома стала ясна экономическая сторона закона о нейтралитете. Президент понял, что санкции на оружие имеют меньшее значение, чем на сырьевые материалы, что ему необходимо иметь право на контроль над торговлей, на ее регулирование, установление квоты на отдельные товары стратегического значения. Только при наличии дискреционной власти в отношении торговли, он, по его мнению, в состоянии будет оказывать влияние на внешнеполитические события в Европе. Политика нейтралитета вступила в противоречие с интересами делового мира, предпринимателей, судовладельцев, экспортеров, продавцов хлопка, железной руды, стали, нефти. В 1935 г. экспорт нефти США в Италию возрос на 14% по сравнению с 1934 г., а в итальянскую Африку — в несколько десятков раз! В течение всей войны — с октября 1935 г. по май 1936 г. поставки в Италию грузови ков, стали, железного лома, никеля, каучука, хлопка и других стратегических товаров приходили со знаком "сделано в США"113. В июне 1936 г. известный крупный банкир и финансист Б. Барух опубликовал в журнале "Каррент Хистори" статью, перепечатанную в "Конгрешенел Рекорд". Основной его тезис — Америке невыгодно запрещать торговлю с воюющими странами. Нужно с ними торговать, за исключением оружия, но по принципу "плати и вези"114. В этом случае США ничем не рискуют, а получают только прибыли. За ожесточенными спорами в конгрессе внимательно следили в Лиге наций. В связи с подписанием Рузвельтом закона о нейтралитете и его продлением на 2 марта было назначено очередное заседание Координационного комитета. Ему предстояло обсудить сложившуюся ситуацию. Руководство Наркомата иностранных дел тщательно готовилось к предстоящему заседанию, на которое, как сообщалось в печати, обещали приехать министры Великобритании и Франции — А. Идеи и Фланден. В это время в Берлине шли последние военные приготовления к вторжению в Рейнскую демилитаризованную зону. Во французском парламенте происходили жаркие дискуссии о том, насколько целесообразно ратифицировать договор о взаимопомощи с Советским Союзом. Правые длительное время оказывали сопротивление, выступали против ратификации. В такой напряженной обстановке 26 февраля нарком Литвинов направил Сталину докладную записку (копии Молотову, Орджоникидзе) о советской позиции на предстоящих переговорах о распространении санкций на нефть, уголь, металл. Сам Литвинов не хотел ехать в Женеву и советовал делегировать Потемкина. Наш представитель, считал нарком, должен заявить, что, придерживаясь по-прежнему точки зрения твердого проведения санкций против агрессора с целью скорейшего прекращения войны, мы, тем не менее, сомневаемся в достижении этой цели распространением санкций на нефть в то время, когда она может свободно доставляться Италии странами — не членами Лиги, но готовы подчиниться решению, если Координационный комитет придет к другому заключению. Нашему представителю следует избегать создания такого впечатления, будто мы более других стран заинтересованы в применении санкций и защищаем какие-либо собственные материальные интересы. Желательно также не допускать резких расхождений с Англией и Францией в этом вопросе115. При такой позиции СССР вопрос может быть решен отрицательно, либо будет вновь отложен для дальнейшего изучения. Что касается угля, то вряд ли комитет примет какое-либо решение без предварительного изучения вопроса. Следует иметь в виду, что внутренняя добыча угля в Италии ничтожна (20% потребления). Германия, заинтересованная в поддержке Муссолини, не откажется от поставок угля Италии, они могут даже возрасти. США также могут увеличить поставки угля. Поэтому наш представитель должен обратить внимание на сомнительную эффективность санкций на угль и выразить готовность примкнуть к общему решению116. Что касается экспорта чугуна и стали, то наиболее значительную роль здесь могут играть США и Германия. Сама Италия произвела в 1935 г. 684 тыс. т чугуна и 2204 тыс. т стали. Надо иметь в виду, что железная и марганцевая руда уже запрещены к вывозу в Италию. Большое значение имел ввоз металлолома, который она получала из Франции (38%), США (26%), Бельгии (12%) и Швейцарии (8%). СССР планирует ввоз в Италию в первой половине 1936 г. всего 8 тыс. т чугуна. 27 февраля политбюро предложило послать в Женеву Потемкина и считать, что директивы ему изложены в записке Литвинова от 26 февраля 1936 г. 2 февраля 1936 г. итальянский посол П. Валентино обратился к заместителю наркома иностранных дел Н.Н. Крестинскому с просьбой не поддерживать санкции на нефть117. Замнаркома заметил, что это возможно лишь при согласии всех стран. Одновременно итальянские дипломаты проявляли активность и в других странах с тем, чтобы данный вопрос в Женеве не поднимался118. И они добились своего. Инициативы в этом вопросе представитель СССР не проявлял, как и делегаты других стран. В комитете пришли к выводу: бессмысленно применять санкции на нефть, так как нет единого мнения. 27 февраля председателю СНК СССР В.М. Молотову поступила докладная записка заместителя наркома обороны М.Н. Тухачевского об обеспечении выполнения итальянской фирмой поставок запасных частей для моторов. В 1934 г. НКО оформил заказ фирме "Изотта — Фраскини" в Италии на 50 морских моторов "АССО-1000". Моторы поступили в СССР и были установлены на катерах, но отсутствие запчастей к ним осложняло эксплуатацию катеров. Тухачевский предлагал изъять их из санкций против Италии119. 28 марта Розенгольц направил докладную записку Сталину и Молотову с просьбой о передаче итальянской фирмой "Изотта — Фраскини" запасных частей для моторов 'АССО-1000" в Германию и Чехословакию, откуда разрешить их ввоз в Советский Союз120. В этот же день просьба Розенгольца была удовлетворена121. * * * В начале марта 1936 г. Гитлер ввел войска в демилитаризованную Рейнскую зону. В Европе наступил политический кризис. Наметилось сближение Гитлера с Муссолини. Англия и Франция, со своей стороны, также стремились заручиться поддержкой Италии, чтобы воспрепятствовать намерениям Берлина. В этих условиях "дуче незамедлительно решил воспользоваться создавшейся ситуацией с целью быстрейшего завершения военной кампании в Эфиопии. В центре внимания государственных деятелей, политиков и дипломатов оказались германо-французские отношения, судьба Локарнских соглашений. Итало-эфиопская война отошла на второй план, в печати о ней стали мало писать, интерес у общественности к ней упал. 13 марта Литвинов заявил в Координационном комитете о желательности быстрейшего урегулирования итало-эфиопского конфликта исключительно на двусторонней основе, а не методом дальнейшего ведения войны. Италия прекратила антисоветскую кампанию, а ее дипломатия из тактических соображений стала заявлять о наступлении нового этапа в итало-советских отношениях, укреплении связей между Римом и Москвой. Полпред Штейн полагал, что этим надо воспользоваться и базой для сближения сделать общую позицию в отношении Германии. Это мнение разделялось и руководством НКИД, которое 5 апреля передало Потемкину директиву выступать на заседаниях Координационного комитета, по возможности придерживаясь общей линии с Францией; переговоры между Италией и Эфиопией желательно вести вне Лиги, а она лишь ограничится регистрацией их результатов122. Одновременно Литвинов телеграфировал Штейну в Рим, что почвой для сотрудничества с Италией является понимание ею огромной военной опасности для Европы со стороны Германии: "Мы всегда будем рады урегулированию отношений с Италией, но предопределяющим моментом будет отношение Италии к германской агрессии11123 (курсив мой. — Г.С). На следующий день Штейн довел до сведения Муссолини позицию советского правительства. Дуче ответил, что для него главным является эфиопский вопрос. Италия не сможет участвовать ни в каких мероприятиях против Германии. У нее нет желания идти на сближение с ней, но политика Англии и Франции может привести к этому шагу. В таком случае, заметил Штейн, наступит серьезное ухудшение советско-итальянских отношений. Полпред неизменно руководствовался указаниями советского правительства, которое стремилось сохранить систему коллективной безопасности и Лигу наций, не допустить ее компрометации отказом от санкций. Оно не возражало против урегулирования вооруженного конфликта вне Лиги, надеясь на участие Италии в обеспечении мира в Европе. С начала апреля 1936 г. советское руководство пришло к выводу, что санкции против Италии не могут дать ожидаемого эффекта. Необходимы более решительные меры — блокада или закрытие Суэцкого канала. На это ни Лига, ни Англия не решались. Значение продолжения санкций уменьшалось. Возникал вопрос об их отмене при условии, что Италия согласилась бы поддерживать принципы коллективной безопасности, содействовать укреплению Лиги наций, изменить отношение к Германии и способствовать сохранению мира в Европе. Но дипломатия Рима добивалась лишь быстрейшего снятия санкций, признания завоеваний Италии в Африке и повышения престижа в европейских международных делах. Муссолини спешил завершить военную кампанию в Африке, учитывая тяжелое экономическое положение Италии. По данным экспертов Лиги, с ноября 1935 по март 1936 г. вывоз товаров из Италии сократился в четыре раза, а ввоз в три. Дуче боялся приближения сезона дождей в Африке. Это могло привести к его поражению. В феврале итальянские войска на северном фронте перешли в контрнаступление. Главный удар был направлен против армии военного министра Эфиопии Мулюгеты. Наступление 100-тысячной итальянской армии началось 11 февраля и завершилось неделю спустя, 19 февраля, разгромом армии Мулюгеты и его гибелью. Затем итальянское командование предприняло наступление в районе Тамбена против армий расов Сыюма и Касы, которые потерпели крупное поражение. Между тем на северном фронте продолжала оказывать активное сопротивление армия раса Имру, человека незаурядных способностей и видного военачальника. Его 40-тысячная армия наносила ощутимые удары по позициям итальянцев. Последние, сконцентрировав армию в 90 тыс. человек, предприняли наступление против войск Имру. В сражении были использованы артиллерия, авиация, отравляющие вещества. Солдаты Имру мужественно сражались, но превосходство сил противника решило исход военной операции. Армия Имру была разгромлена. Всего осталось лишь 5 тыс. его воинов, присоединившихся к императорской армии. Сам Хайле Селассие I со своей 35-тысячной армией еще не принимал личного участия в боевых действиях. Теперь наступило время возглавить ему самому армию для решающей битвы. В конце марта он ее начал, и 4 апреля она закончилась тяжелым поражением. Потеряв в неравном бою убитыми 9 тыс. человек, его деморализованная армия стала отступать в направлении Аддис-Абебы. Дорога к столице была открыта. Импе ратор решил сдать ее без боя, покинуть страну и уехать в Англию. 2 мая он специальным поездом вместе со своим окружением отправился в Джибути. Там его ожидал английский военный корабль. 5 мая итальянские войска под командованием генерала Бадольо вошли в Аддис-Абебу. Так закончилась эта трагическая страница в истории свободолюбивого народа Эфиопии. Эфиопия потерпела поражение из-за своей отсталости. Оружие, направляемое в Эфиопию, не попадало по назначению. Администрация французского Сомали задерживала оружие и боеприпасы, купленные эфиопским правительством. По официальным данным, людские потери Эфиопии во время военных действий составили 275 тыс. человек, а в годы оккупации превысили 750 тыс. Уничтожено было более полумиллиона жилищ. Материальный ущерб составил 132,5 млн ф.ст.12 5 Над оккупированной Эфиопией, потерявшей независимость и суверенитет, опустилась ночь. Война закончилась образованием так называемой Итальянской Восточной Африки в составе Эфиопии, Эритреи и Итальянского Сомали. 9 мая Италия была провозглашена империей. В тот же день с балкона дворца на площади Венеции в Риме Муссолини в черном мундире с золотыми погонами, в черной фуражке с красным кантом и большим одноглавым орлом, приветствуя собравшуюся толпу, покровительственно и высокомерно заявил: "Спустя 15 веков Великая Римская Империя возродилась на вечных и нетленных холмах Рима!" Толпа неистовствовала, выкрикивая: он выиграл самую крупную колониальную войну в истории страны. Король удостоил Муссолини высшей воинской награды — ордена "Кавалер Савойского дома Королевства Италии". Бадольо получил звание первого маршала империи, титул герцога Аддис-Абебы и был назначен вицекоролем Эфиопии. 5 мая начальники штабов вооруженных сил Великобритании предложили правительству полностью и немедленно отменить "нелепые санкции" в отношении Италии: "Англия должна пожать руку, протянутую сеньором Муссолини"126. 17 июня английское правительство отменило экономические санкции против Италии. США отказались признать ликвидацию независимости Эфиопии, заявив, что Италия сделала это насильственно, с применением оружия и нарушением ряда международных договоров. Так Вашингтон поступил и в отношении Японии, когда она оккупировала Маньчжурию. 15 июля Лига наций отменила экономические санкции против Италии. Так закончилась одна из позорных и трагических страниц в новейшей истории, в которой была повинна не только Италия и Муссолини, но и в значительной степени также и Лига наций. Она не выполнила своих обязательств, не защитила политическую независимость и территориальную целостность члена Лиги наций. Она не смогла ни предотвратить, ни остановить итало-эфиопскую войну. Государственный секретарь США Хэлл впоследствии писал: "Если бы были применены тотальные санкции, то Муссолини можно было бы сразу же остановить"127. Но это не было сделано.