Валерий Шамбаров - Казачество: путь воинов Христовых
Но если геноцид на Дону более-менее известен, то надо помнить, что самом деле проводился он во всех казачьих областях, оказавшихся под властью красных. На Тереке он начался еще раньше, чем на Дону, в 1918 г. Здесь Орджоникидзе натравил на казаков ингушей. Жители станиц Тарской, Сунженской, Ахкиюртовской были выселены. Многих казаков вырезали вместе с женами и детьми. Геноцид обрушился и на астраханское, оренбургское казачество. И даже на казачьи части, сражавшиеся на стороне красных! Когда Деникин разгромил 11-ю советскую армию, единственным соединением, отступившим в порядке, была кубанская бригада Кочубея. В Астрахани ее разоружили и расформировали, многих арестовали. Кочубея хотели расстрелять, он бежал в степи и погиб.
На Урале зверствовали подручные Свердлова Г.И. Петровский и Шая Голощекин. Петровский писал: «С казачеством нужно покончить… Советская власть должна поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и, как подсобного ему, красного террора». Разрабатывал планы массовых депортаций. И – уже тогда, расчленения Уральской области, часть соседним губерниям, часть в состав «киргизской степи». Уже позже уполномоченный Ружейников, прибывший из Москвы в Уральск для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тыс. казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил? И сколько уже лежало в земле? Князь С.Е. Трубецкой в своих мемуарах описывал, как в тюрьме с ним сидел комиссар, осужденный за злоупотребления. И рассказывал о своих «подвигах» над уральскими казаками: «Мы эту гидру выжигали каленым железом», – то есть казнили всех подряд… «Девки и молодки подвернулись как на подбор красавицы, – говорил комиссар. – В самом соку, значит. Прямо жаль расстреливать. Ну, думаю, им все равно умирать, зачем же им перед концом ребят не утешить… одну и самому себе выбрал. Вас, говорю, от этого не убудет. Ну а они и слышать не хотят, кричат, ругаются, ну прямо несознательные. Ничего не поделаешь, согласия не дают, чего, думаю, на них, контрреволюционерок, смотреть… мы уж без согласия». «Что же, потом вы их расстреляли?» «А то как же, – ответил комиссар. – Все как полагается, мы свое дело знаем, ни одна не ушла».
Но такая политика не пошла на пользу большевикам. На Дону белые казаки теперь стояли насмерть. С Северного Кавказа перебрасывались высвободившиеся деникинцы, и красных остановили на рубеже Северского Донца. А оккупированные станицы сперва пребывали в шоке – то, что творилось, выглядело непонятно, иррационально. Ведь они сами пустили большевиков на свои земли! Слали гонцов в Москву, считая все чудовищной ошибкой. Но вскоре осознали, что их попросту изводят под корень. И в марте занялось сразу в нескольких местах. В Еланской, когда 20 коммунистов захватили очередную партию жертв, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками – пошли шашками и нагайками отбивать арестованных. В Казанской, когда на один из хуторов приехали 25 трибунальцев с пулеметом проводить «карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция.
Красное командование сперва не придало этому большого значения, ведь аналогичные бунты крестьян легко подавлялись. Но казаки-то были воинами! Привычными к спайке и самоорганизации. Сами формировали сотни и полки, выбирали командиров. Председателем исполкома стал военный чиновник Данилов , командующим – полный Георгиевский кавалер хорунжий Павел Кудинов . В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у комиссаров свердловскую директиву и инструкцию Колегаева. Мятеж охватил территорию в 190 км: Казанскую, Еланскую, Вешенскую, Мигулинскую, Шумилинскую, Мешковскую, Усть-Хоперскую, Каргинскую, Боковскую. Был выдвинут лозунг: «За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». У повстанцев не было оружия, боеприпасов. Но доставали припрятанные шашки, ковали пики и дрались холодным оружием. Отливали картечь из оловянной посуды. На складах в Вешенской нашли 5 млн. учебных холостых патронов, их переделывали вручную, переплавляя на пули свинцовые решета веялок. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки. И громили палачей.
Точно так же и в это же время восстало уральское и оренбургское казачество. Разумеется, не сговариваясь с донским. Но действовали одни и те же закономерности и вели к одному результату. 16 марта, в день смерти Свердлова, ЦК большевиков отменил директиву о геноциде. Но он продолжался! Теперь под предлогом подавления мятежа. Якир приказывал: «…Полное уничтожение поднявших восстание, расстрел на месте всех, имеющих оружие, 50-процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно». Впрочем, и Ленин не собирался давать казакам реальных послаблений. Вот его телеграммы. Сокольникову от 20.04.1919 г.: «Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось». Ему же 24.04.1919 г.: «Если Вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов». 25.04.1919 г. Склянскому: «Надо сговориться с Дзержинским о том, чтобы он дал самых энергичных людей, и не послать ли еще военные силы? Еще надо, если там плохо, пойти на хитрость». 06.05.1919 г. в РВС Южфронта «Происшествие с подавлением восстания прямо-таки возмутительно. Необходимо принять самые энергичные и решительные меры и вырвать с корнем медлительность. Не послать ли еще добавочные силы чекистов?» 15.05.1919 г. Луначарскому: «Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов. Курсантов тоже пошлем» [107].
Рано или поздно Вешенская «республика» должна была погибнуть. И повстанцы, расставшись с иллюзией «советов без коммунистов», направили гонцов к донскому атаману Богаевскому, сменившему на этом посту Краснова – с просьбой о помощи. Они продолжали отчаянно отбиваться. Изрубили несколько большевистских частей. А Сердобский красный полк и часть Федосеевского перешли на сторону казаков. Но против них собирались все более крупные силы, 40 тыс. штыков и сабель с огромным количеством артиллерии и пулеметов. 22 мая началось отступление повстанцев. Операцию взял под личный контроль Троцкий. В приказе № 100 от 25.05.1919 г. он писал: «Солдаты, командиры и комиссары карательных войск!..Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление… Против помощников Колчака и Деникина – свинец, сталь и огонь!..» Каратели оставляли за собой пустыню. Специальные отряды факельщиков жгли хутора и станицы, население истреблялось.
Казаки уходили за Дон, где заняли последнюю линию обороны. На 8 орудий оставалось 5 снарядов. Из каждой сотни выделялось 1–2 стрелка, которых снабжали патронами. Стрелять разрешалось только при попытках врага форсировать Дон. А красные, заняв правый берег, засыпали повстанческие лагеря снарядами и пулями. Но положение уже менялось. Воспользовавшись отвлечением советских сил против вешенцев, деникинцы разгромили в Сальских степях 10-ю красную армию, в Донбассе 13-ю. Фронт затрещал. И только тогда Ленин спохватился, заговорил вдруг о мелких уступках! 03.06.1919 г. он писал в РВС Южфронта: «Обращаем внимание на необходимость быть особенно осторожными в ломке таких бытовых мелочей (речь идет о лампасах, словах «станица», «казак». – Авт. ), совершенно не имеющих значения в общей политике и вместе с тем раздражающих население. Держите твердо курс в основных вопросах и идите навстречу, делайте поблажку в привычных населению архаических пережитках». Но при этом снова телеграфировал Сокольникову: «Всеми силами ускоряйте ликвидацию восстания…»
Поздно. На флангах деникинцы наступали на Харьков и Царицын. А в центре Донская армия Быкадорова прорвала фронт на Северском Донце. Отряд генерала Секретева устремился в прорыв и 13 июня соединился с повстанцами. Он был маленьким, 3 тыс. казаков при 6 пушках и 18 пулеметах. Но конец трехмесячной блокады вызвал моральный перелом. Повстанцы воспрянули духом и погнали красных. В результате этого прорыва части советских 8-й и 13-й армий очутились в полукольце, а 9-я попала в окружение. Но и отступление большевиков вылилось в новую волну геноцида. Уходя, они, уничтожали арестованных и заложников, просто кто под руку подвернулся. Тысячу женщин и девушек согнали на рытье окопов, а при подходе казаков перенасиловали и расстреляли. Нет, зверства не спасали. Отступление превратилось в бегство. Силясь выправить положение, Троцкий вернул с Западного фронта Миронова, поставив ему задачу провести в Усть-Медведицком и Хоперском округах поголовную мобилизацию, чтобы «не дать казаков Деникину». Не тут-то было. После всего, что произошло, даже к Миронову донцы не шли. Южный фронт рухнул…
