Валерий Шамбаров - Казачество. История вольной Руси
Террор к казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью? А кто не принимал, если на Дону была всеобщая мобилизация от 19 до 52 лет? «Изъять» жандармов? Хватали стариков, служивших в 1905 г. По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с расстрелами. Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев. Казаков выгоняли в зимнюю степь. На смерть. Семьи тех, кто остался у белых, объявлялись заложниками. Инструкция предписывала в случае ухода одного из членой такой семьи казнить всю семью, а в случае ухода одной семьи расстреливать «все семьи, состоящие на учете данного Совета». О том, что творилось на Дону, рассказал в своем бессмертном романе Шолохов, хотя по понятным причинам вынужден был смягчить тона. В 1931 г. он писал Горькому: «Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек».
Сохранилось множество других свидетельств (советских!). «Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса…» В Урюпинской «в день расстреливали по 60–80 человек. Руководящим принципом было: «Чем больше вырежем, тем скорее утвердится советская власть на Дону». Председатель Донбюро Сырцов доносил: «Расстрелянных в Вешенском районе около 600 человек». В Константиновской «было расстреляно свыше 800 человек. Большинство расстрелянных старики. Не щадились и женщины». В Морозовской комиссар Богуславский творил расправу лично. В его дворе впоследствии нашли 50 зарытых трупов не только застреленных, но и зарезанных казаков, казачек, детей, а за станицей еще 150 трупов. В Хоперском округе «смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные: старики, старухи, дети, девушки. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела. На месте расстрела осужденных раздевали догола, и все это на глазах у жителей. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать».
В бесчинствах принимали участие и видные большевики. Якир содержал собственный карательный отряд из 530 китайцев, уничтоживший более 8 тыс. человек. Розалия Землячка (Залкинд) любила лично присутствовать при казнях. Член РВС Сокольников (Гирш Бриллиант) требовал направлять казаков на каторжные работы и предписывал «немедленно приступить к постройке и оборудованию концентрационных лагерей». А Сырцов телеграфировал в Вешенскую: «Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского населения в возрасте от 18 до 55 лет включительно… За каждого сбежавшего расстреливать пятерых».
Шло демонстративное надругательство над самими устоями казачьей жизни. Казаки были верующими — большевики устроили в Вешенском соборе публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. Казаки почитали стариков — в той же Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. Казачки отличались высокой нравственностью — теперь их хватали «на забаву». Свидетель сообщал «много было насилия над женщинами… Были насилия над 14-летними девочками, причем говорили, что нужно влить им крови коммунистов». Унижали казачек и перед расстрелом, заставляя обнажаться, хотя, казалось бы, кому нужны их заношенные рубахи?
Но если геноцид на Дону более-менее известен, то надо помнить, что самом деле проводился он во всех казачьих областях, оказавшихся под властью красных. На Тереке он начался еще раньше, чем на Дону, в 1918 г. Здесь Орджоникидзе натравил на казаков ингушей. Жители станиц Тарской, Сунженской, Ахкиюртовской были выселены. Многих казаков вырезали вместе с женами и детьми. Геноцид обрушился и на астраханское, оренбургское казачество. И даже на казачьи части, сражавшиеся на стороне красных! Когда Деникин разгромил 11-ю советскую армию, единственным соединением, отступившим в порядке, была кубанская бригада Кочубея. В Астрахани ее разоружили и расформировали, многих арестовали. Кочубея хотели расстрелять, он бежал в степи и погиб.
На Урале зверствовали подручные Свердлова Г.И. Петровский и Шая Голощекин. Петровский писал: «С казачеством нужно покончить… Советская власть должна поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и, как подсобного ему, красного террора». Разрабатывал планы массовых депортаций. И — уже тогда, расчленения Уральской области, часть соседним губерниям, часть в состав «киргизской степи». Уже позже уполномоченный Ружейников, прибывший из Москвы в Уральск для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тыс. казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил? И сколько уже лежало в земле? Князь С.Е. Трубецкой в своих мемуарах описывал, как в тюрьме с ним сидел комиссар, осужденный за злоупотребления. И рассказывал о своих «подвигах» над уральскими казаками: «Мы эту гидру выжигали каленым железом», — то есть казнили всех подряд… «Девки и молодки подвернулись как на подбор красавицы, — говорил комиссар. — В самом соку, значит. Прямо жаль расстреливать. Ну, думаю, им все равно умирать, зачем же им перед концом ребят не утешить… одну и самому себе выбрал. Вас, говорю, от этого не убудет. Ну а они и слышать не хотят, кричат, ругаются, ну прямо несознательные. Ничего не поделаешь, согласия не дают, чего, думаю, на них, контрреволюционерок, смотреть… мы уж без согласия». «Что же, потом вы их расстреляли?» «А то как же, — ответил комиссар. — Все как полагается, мы свое дело знаем, ни одна не ушла».
Но такая политика не пошла на пользу большевикам. На Дону белые казаки теперь стояли насмерть. С Северного Кавказа перебрасывались высвободившиеся деникинцы, и красных остановили на рубеже Северского Донца. А оккупированные станицы сперва пребывали в шоке — то, что творилось, выглядело непонятно, иррационально. Ведь они сами пустили большевиков на свои земли! Слали гонцов в Москву, считая все чудовищной ошибкой. Но вскоре осознали, что их попросту изводят под корень. И в марте занялось сразу в нескольких местах. В Еланской, когда 20 коммунистов захватили очередную партию жертв, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками — пошли шашками и нагайками отбивать арестованных. В Казанской, когда на один из хуторов приехали 25 трибунальцев с пулеметом проводить «карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция.
Красное командование сперва не придало этому большого значения, ведь аналогичные бунты крестьян легко подавлялись. Но казаки-то были воинами! Привычными к спайке и самоорганизации. Сами формировали сотни и полки, выбирали командиров. Председателем исполкома стал военный чиновник Данилов, командующим — полный Георгиевский кавалер хорунжий Павел Кудинов. В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у комиссаров свердловскую директиву и инструкцию Колегаева. Мятеж охватил территорию в 190 км: Казанскую, Еланскую, Вешенскую, Мигулинскую, Шумилинскую, Мешковскую, Усть-Хоперскую, Каргинскую, Боковскую. Был выдвинут лозунг: «За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». У повстанцев не было оружия, боеприпасов. Но доставали припрятанные шашки, ковали пики и дрались холодным оружием. Отливали картечь из оловянной посуды. На складах в Вешенской нашли 5 млн. учебных холостых патронов, их переделывали вручную, переплавляя на пули свинцовые решета веялок. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки. И громили палачей.
Точно так же и в это же время восстало уральское и оренбургское казачество. Разумеется, не сговариваясь с донским. Но действовали одни и те же закономерности и вели к одному результату. 16 марта, в день смерти Свердлова, ЦК большевиков отменил директиву о геноциде. Но он продолжался! Теперь под предлогом подавления мятежа. Якир приказывал: «…Полное уничтожение поднявших восстание, расстрел на месте всех, имеющих оружие, 50-процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно». Впрочем, и Ленин не собирался давать казакам реальных послаблений. Вот его телеграммы. Сокольникову от 20.04.1919 г.: «Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось». Ему же 24.04.1919 г.: «Если Вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов». 25.04.1919 г. Склянскому: «Надо сговориться с Дзержинским о том, чтобы он дал самых энергичных людей, и не послать ли еще военные силы? Еще надо, если там плохо, пойти на хитрость». 06.05.1919 г. в РВС Южфронта «Происшествие с подавлением восстания прямо-таки возмутительно. Необходимо принять самые энергичные и решительные меры и вырвать с корнем медлительность. Не послать ли еще добавочные силы чекистов?» 15.05.1919 г. Луначарскому: «Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов. Курсантов тоже пошлем» [107].
