Анатолий Фоменко - Царь славян
Рис. 9.11. Поздняя нравоучительная гравюра XIX века, показывающая – как Петр I «прорубал окно в Европу». В частности, радикально изменял быт русских людей, отрезая, например, длинные рукава традиционных русских одежд и вводя повсюду новый «немецкий покрой». Взято из [145], с. 179.
Рис. 9.12. Специальные знаки, установленные Петром I за право носить бороду. Выдавались лишь в особых, редких случаях. Взято из [145], с. 178.
9. ТЕРЕМ = ГАРЕМ В РУСИ-ОРДЕ XIV–XVI ВЕКОВ
В книге «Новая хронология Руси», гл. 14:44, в разделе, названном нами «Русский терем и восточный гарем – это одно и то же», мы уже показали, что в Руси-Орде XIV–XVI веков среди зажиточной части ордынцев был распространен обычай содержать гаремы. В этом еще раз проступает прежняя общность обычаев Руси-Орды и Османии = Атамании. Почему в «Монголии» возникли гаремы = терема? Возможное объяснение следующее. Мы уже говорили, что в эпоху великого = «монгольского» завоевания XIV века и последующего повторного османского = атаманского покорения земли обетованной XV века в Империи образовался недостаток мужского населения. Множество воинов и ордынских администраторов-чиновников уходило в далекие земли для их колонизации. Были также людские потери на полях боев. В результате количество женщин в метрополии Империи заметно превысило число мужчин. Требовалось пополнение людских ресурсов. В первую очередь нужны были молодые мужчины. Как один из способов решить возникшую проблему возникли гаремы= терема. Заодно решали и другую задачу – оберегать молодых женщин от дурных связей, дабы гарантировать здоровое и жизнеспособное потомство для зажиточных, богатых людей. Дело в том, что зажиточные гаремные дети предназначались для занятия важных постов и должностей в многочисленных провинциях гигантской «Монгольской» Империи, охватившей Евразию, Африку и Америку.
Книги Забелина добавляют много новых данных на тему теремов= гаремов. Вкратце укажем некоторые из них.
«Терем сделался не только монастырем, но и крепостью, которая защищала уже не от одних грехов, но и от всяких лиходеев и врагов. В начале XVI века (то есть именно в эпоху расцвета и максимального расширения «Монгольской» Империи – Авт.) затворничество женщины было делом окончательно уже решенным и не подлежащим никакому сомнению и колебанию. Так напр., мы видим, что известный Домострой, хотя и не дает прямых наставлений держать жен и дочерей взаперти, но его молчание показывает, что этот ОБЫЧАЙ БЫЛ ТАК СИЛЕН В ГОСПОДАРСКОМ КРУГУ, что не требовал уже особых наставлений. Домострой и не предполагает, чтобы жены, не говоря уже о дочерях, могли ходить в мужские беседы. ОН ЗАСТАЕТ ЖИЗНЬ ТЕРЕМА УЖЕ В ПОЛНОМ ЦВЕТУ» [56], с. 97.
Иностранцы, посещавшие метрополию Империи, не всегда понимали подлинную суть ордынских и османских = атаманских теремов= гаремов и ошибочно трактовали их лишь как не очень понятное средство угнетения женщин. Вот, например, как неглубоко воспринимал Сигизмунд Герберштейн этот аспект жизни Руси-Орды.
Забелин цитирует: ««Состояние женщин, говорит Герберштейн (еще в начале XVI века), САМОЕ ПЛАЧЕВНОЕ: женщина считается честною тогда только, когда живет дома взаперти и никуда не выходит; напротив, если она позволяет видеть себя чужим и посторонним людям, то ее поведение становится зазорным… Весьма редко позволяется им ходить в храм, а еще реже в дружеские беседы, разве что в престарелых летах, когда они не могут навлекать на себя подозрения».
Такою свободою, как мы видели, пользовались одни только матерые вдовы… По свидетельству Бухау, в половине XVI в. ЗНАТНЫЕ ЛЮДИ HE ПОКАЗЫВАЛИ СВОИХ ЖЕН И ДОЧЕРЕЙ HE ТОЛЬКО ПОСТОРОННИМ ЛЮДЯМ, HO ДАЖЕ братьям и другим близким родственникам и в церковь позволяли им выходить только во время говенья, чтобы приобщиться св. тайн или в другое время в самые большие праздники.
Только самые дружелюбные отношения хозяина дома к своим гостям растворяли ИНОГДА женский терем и вызывали оттуда на показ мужскому обществу его сокровище – хозяйку дома. Существовал обычай, по которому личность женщины и именно жены хозяина, а также жены его сына или замужней дочери, ЧЕСТВОВАЛАСЬ С КАКИМ-ТО ОСОБЫМ, ТОЧНО ЯЗЫЧЕСКИМ ПОКЛОНЕНИЕМ…
ДОЧЕРИ-ДЕВИЦЫ НИКОГДА НА ПОДОБНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ HE ВЫХОДИЛИ И НИКОГДА МУЖЧИНАМ HE ПОКАЗЫВАЛИСЬ» [56], с. 98–99.
Даже Забелин уже фактически не понимает истинной сути теремных = гаремных обычаев старой Руси. Поэтому он и пускается в многословные туманные и неконкретные рассуждения об особом ходе жизни на Руси [56], с. 99–100. Мы не будем на них останавливаться.
10. ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ И.Е. ЗАБЕЛИНА ПОД ВЛИЯНИЕМ РАБОТЫ СО СТАРЫМИ ДОКУМЕНТАМИ ОТ «ЗАПАДНИЧЕСКИХ» = СКАЛИГЕРОВСКО-РОМАНОВСКИХ К ВЕСЬМА КРИТИЧЕСКИМ И СЛАВЯНОФИЛЬСКИМ
Двухтомник [55], [56] завершается большой статьей А.А. Формозова о жизни и творчестве И.Е. Забелина (1820–1908). Она содержит интересные сведения, на некоторые из которых мы хотим обратить внимание читателя.
А.А. Формозов писал: «Вспомним портрет Забелина кисти Валентина Серова. Глубокий, но еще крепкий старик с совершенно белой окладистой бородой изображен на фоне иконостаса. Это не аристократ, не чиновник, не университетский профессор, а человек из крестьянской или купеческой среды, сознательно стилизующий себя под своих героев – людей средневековой Руси. С этим обликом как-то не вяжется то, что переходит из одной статьи в другую и попало даже в энциклопедии, – «ученик Т.Н. Грановского», «убежденный западник». Образ расплывается, становится нечетким» [56], с. 574.
«Забелин опубликовал около двухсот пятидесяти работ, в том числе более десяти фундаментальных монографий» [56], с. 575. Его архив – «колоссальный фонд – 1293 папки с документами – хранится в Отделе письменных источников Государственного Исторического Музея» [56], с. 575.
И.Е. Забелин родился в 1820 году. В метрической книге сказано: «Сентября 17 родился, 19 крещен Иоанн. Родители его коллежский регистратор Георгий Стефанов Забелин и жена его Евдокия Варлаамовна (ошибка, надо Федоровна – А. Формозов)» [56], с. 577. В семье отца историка звали Егором, мать звали Авдотьей, ее девичья фамилия – Овощникова. Отец, Егор Степанович был сыном сельского священника, окончил семинарию, но от принятия сана отказался [56], с. 577.
В 1828 году отец умер, «а его жена с двумя малолетними детьми на руках осталась без всяких средств к существованию… Началась полоса бедствий, продолжавшихся для него (И.Е. Забелина – Авт.) четыре года, а для матери целых десять лет… Мать шила рубахи, вязала, изготовляла обертки для «конфет»… В 1831 году Авдотья Федоровна нашла место у «Француженки с Кузнецкого Моста». Хозяйка поставила условие, чтобы ребенка в ее доме не было. Ивана устроили отдельно, у какой-то швеи» [56], с. 578–579.
В 1832 году в дом «пришел «хожалый» с казенной бумагой. В ней от имени Приказа общественного призрения коллежской секретарше Авдотье Забелиной предписывалось сдать своего сына в Преображенское сиротское училище» [56], с. 581. В училище Иван Забелин начал неистово работать, понимая, что кроме как на самого себя рассчитывать не на кого. Вскоре после поступления он занял второе место по математике. Однако вскоре его увлекла история. В училище была хорошая библиотека, в которой Забелин перечитал множество книг. В частности, всего Карамзина, «История» которого только-только вышла в свет. Первые ее тома появились в 1818 году, а последний, двенадцатый, посмертно в 1829 году. Потом Забелин «писал, что наибольшее впечатление произвели на него «Жизнеописания» Плутарха… «История» Карамзина, в особенности первый том» [56], с. 582. Таким образом, первые впечатления молодого Ивана Забелина сформировались под влиянием романовской версии русской истории, громко и талантливо озвученной Н. М. Карамзиным. О роли Карамзина в развитии, укреплении и даже можно сказать, бетонировании, про-западного уклона в русской историографии см. подробнее в книге «Реконструкция», гл. 18:24. Неудивительно, что в начале своей научной карьеры молодой и неопытный Забелин подпал под такое влияние и долгое время был убежденным западником.
Вскоре на исключительно активного и самостоятельного ученика обратил внимание сам Дмитрий Михайлович Львов – попечитель сиротского училища. Это сыграло решающую роль в дальнейшей судьбе Ивана Забелина.
В 1837 году он «был зачислен канцелярским служителем второго разряда в Оружейную палату Московского Кремля… Зная об увлечении своего питомца историей, Львов подыскал ему место в соответствии с его интересами» [56], с. 584–585. Однако жить было негде. «Пришлось снять угол у сапожника на Солянке» [56], с. 583.
Считается, что Оружейная Палата возникла в XVI веке (первое упоминание относят к 1508 году) как царская сокровищница и архив, а также как мастерская для изготовления вещей для царей, убранства дворцов и т. п. Но при Романовых «палата захирела в XVIII веке, когда столица была перенесена в Петербург» [56], с. 585. Лишь в начале XIX века власти обратили на нее внимание и сделали музеем, собрав сюда остатки прежних ценностей. В итоге оказалось, что «основная часть архива Оружейной палаты относится к последующей (за 1612 годом – Авт.) эпохе» [56], с. 586. То есть XIV–XVI века оказались погруженными в искусственно созданную тьму. «Началась разборка ее коллекций, публикация их описаний и изображений… В разгар этой работы и очутился в Оружейной палате семнадцатилетний Иван Забелин. Сперва он только переписывал канцелярские отношения для директора, потом ему поручили проверить каталоги хранившихся в музее вещей… ОН иСпоДВоЛЬ НЕмАлО УЗНАЛ О РУССКИХ ДРЕВНОСТЯХ. Затем сфера деятельности молодого сотрудника еще расширилась: уже в 1839 году он… выступал в роли экскурсовода, и, что особенно важно, БЫЛ ПРИВЛЕЧЕН К РАЗБОРУ ЕЕ (Оружейной Палаты – Авт.) АРХИВА…
