Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - Александр Анатольевич Васькин
Так его и звали в Москве – Юсупов работный дом, где были открыты мужское отделение (на три сотни коек), женское, детское (дети были главными добытчиками милостыни на той же Хитровке) и отделение «для неспособных к труду». Со всех концов Москвы стекался сюда бедный люд два раза в неделю, по вторникам и пятницам. Главное было иметь при себе паспорт и прийти пораньше, занять очередь рано поутру, чтобы к открытию (в 9 часов) быть в первых рядах. Вторая категория насельников, прибывавшая сюда против свой воли, не стремилась остаться в работном доме надолго и жить по принципу «Запомни сам, скажи другому: упорный труд – дорога к дому!».
Новичков проверяли на вшивость и в буквальном, и в переносном смысле, ибо люди сюда попадали самые разные, готовые на все, – и мелкие воришки, и спившиеся актеры, и даже проигравшиеся картежники дворянских кровей. Итогом проверки было определение либо в «добронравные», либо в «ненадежные», последних держали отдельно и под караулом. Срок проживания в доме колебался от нескольких дней до полугода, иногородних старались сразу отправить на малую родину (подавляющая часть попрошаек была родом из провинции). Но совсем одиноких и сирых инвалидов могли и оставить в доме навсегда. «Чистые, сухие и просторные спальни, с крашеными полами, с отдельными койками, на которых лежали такие мягкие и сухие постели, – отзывался счастливый постоялец. – Вполне достаточная и вкусная пища, еженедельное чистое белье и баня – все было хорошо в этом заведении».
В Юсуповом работном доме нуждающимся предоставляли не только постель, но и сносную одежду, бывшую в употреблении – дом принимал пожертвования и деньгами от простых москвичей. Человек в своей одежде претендовал и на работу почище, например в переплетной мастерской. Кормили так: утром – черный хлеб и чай с сахаром, в обед – щи и каша, в которой иногда попадалось и мясо, то же и на ужин. Но не только хлебом единым жили обитатели работного дома, духовную пищу они черпали в библиотеке, в местной самодеятельности, организовывавшей концерты и любительские спектакли. И в этом нет ничего странного – кто еще мог бы с такой правдивостью изобразить на сцене героев пьесы Максима Горького «На дне»?
К концу XIX века уже и Юсупов работный дом стал тесен, пришлось открыть его филиал в Сокольниках, на полторы тысячи человек. Ну а когда в 1917 году те, кто был ничем, стали всем, то работные дома уже не понадобились. Обратная метаморфоза произошла с Юсуповыми.
У Бореньки Юсупова было две жены, первая Прасковья Павловна Щербатова, никак не могла родить ему наследника и умерла при очередных родах в 25 лет. От второй супруги, Зинаиды Ивановны Нарышкиной, у него родился долгожданный мальчик, нареченный в честь деда Николаем, его так и звали – Николай Борисович Младший (1827–1891). Как и дедушка, он стал страстным коллекционером, самым главным, правда, не в Москве, а в Петербурге, где он жил постоянно. Но самое интересное, что от дедушки он унаследовал и скупость. Князь Михаил Владимирович Голицын (1873–1942) жил в детстве в Петровском, что в девяти верстах от Архангельского, и вспоминал о Юсупове как о богаче, известном своей скупостью. А когда Голицыны занялись заготовкой и продажей дров соседским имениям, то они никак не могли получить деньги от Юсупова. Пришлось писать ему официальное письмо.
Красивых женщин вокруг князя было немало, но Николай Борисович Младший выбрал свою кузину Татьяну Александровну Рибопьер, их браку пытался воспрепятствовать император Николай Павлович. Но любовь, как известно, зла. Лишь при следующем монархе, Александре II, они смогли обвенчаться, притом тайно. Родившийся у счастливой пары наследник, нареченный Борисом, не выжил. Единственной наследницей всего состояния и княжеского титула стала Зинаида, будущая мать Феликса Юсупова. Проклятие сделало свое неблагодарное дело: прямых потомков по мужской линии не осталось.
К началу Октябрьского переворота Юсуповы оказались самой богатой семьей в Российской империи (не считая Романовых). Влияние их было огромно, представители императорской фамилии, великие князья не раз оказывали им честь, посещая их дворцы и имения. В 1896 году по время коронации Николая II дворец Юсуповых в Большом Харитоньевском стал одним из центров торжеств. Здесь хозяева принимали многочисленных гостей, в том числе румынского престолонаследника с супругой. Для их развлечения был приглашен модный румынский оркестр. Балы, дававшиеся Юсуповыми, по своему блеску ни в чем не уступали императорским. Из Петербурга специально выписали итальянскую оперу, порадовавшую зрителей «Фаустом». «Московский наш дом, – писал Феликс Юсупов, – хранил отпечаток эпохи: широкие сводчатые залы, мебель XVI века, богатая узорчатая утварь.
Пышность в византийском вкусе, то, что надобно для подобных приемов. Принцы-европейцы клялись, что ничего пышней не видали».
Отец Феликса Юсупова, тоже Феликс Феликсович, собственно, был из другого рода и носил двойную фамилию Сумароков-Эльстон. И когда он в 1882 году связал себя брачными узами с последней в роду княжной Зинаидой Николаевной Юсуповой, то во имя сохранения ее фамилии в 1885 году Государственный совет разрешил ему принять титул и фамилию его тестя, гофмейстера князя Николая Борисовича Юсупова. Обычно бывает, что жена
