Гражданская Война в освещении П Н Милюкова - Мельгунов Сергей Петрович
В действительности этот разведчик чешско-русского генерала был близок большевикам и раньше. В Иркутске дни приказ командовавшего "народно-революционной" армией 7 февраля 1920 г. начинался так: "Черная туча каппелевцев у красного Иркутска. .. Красная Российская армия {50} стремится на соединение с нами". В приказе штаба восточносибирской армии прямо говорится: "наш товарищ Калашников"... Очевидно, здесь сказывались не только влияния, как думает Милюков, контролировавшего кап. Калашникова большевицкого "комиссара-солдата" (Калашников не ужился с большевиками и позже попал также в эмиграцию.)...
Никакой авторитет ген. Гайды не может заставить безоговорочно верить суждениям контрразведчика, с. - р. - большевика, - суждениям, современным событиям и находящимся в противоречии с тем, что рассказали уже для истории сами большевики... Наконец, слишком просто объяснение П. Н. Милюкова всего крестьянского движения в Сибири "произволом военных властей". Познакомившись с материалом, историк увидел бы, между прочим, что демагогия большевиков имела преимущественно успех среди неустроившегося переселенческого элемента, т. е. выступает социальный мотив. Мало того, сибирская "жакерия" носила подчас своеобразный характер междоусобных крестьянских столкновений примеры можно найти и у Колосова. Должен был бы П. Н. Милюков отметить, конечно, и последующий этап крестьянского партизанского движения в Сибири (1921 г.) - этап антибольшевицкий. Об этом автор просто умалчивает.
При характеристике действий чешских легионеров в Сибири, П. Н. Милюков почти исключительно следует за мемуарами Гайды.
Если бы автор познакомился с воспоминаниями ген. Болдырева, книгой Колосова и пр., он должен был бы изменить кое-что в своем изложении - и прежде всего утверждение, что перед переворотом 18 ноября чехи были главной военной силой на фронте.. Тогдашний командующий войсками устанавливает другое. Прочтя записки ген. Болдырева, П. Н. Милюков стал бы меньше верить и в непогрешимость тактики "темной н роковой фигуры" Гайды, по {51} выражению А. И. Деникина, и во всяком случае в непогрешимость его "весьма содержательных и убедительных" воспоминаний. Этот командир, действовавший то с Колчаком, то против Колчака, то с эсерами, то против них, свои "ультиматумы" предъявлял не только Верховному Правителю, но и ген. Болдыреву, при чем грозил при неисполнении требований двинуть войска и устроить в Омске такой порядок, что там "долго будут помнить" (Гайда при Болдыреве требовал устранения нач. штаба Сибирской армии ген. Белова в 48 часов; при Колчаке Гайда протестовал против "стратегической нелепости" приказов ген. Лебедева - и Милюков зачем то безоговорочно становится на сторону Гайды). При характеристике Гайды всегда вспоминаются слова полк. Пишона: "Мечется во все стороны и дерется растопыренными пальцами вместо кулака - хороший батальонный командир". Бар. Будберг характеризует "дикие выходки" Гайды, как "своеобразную атаманщину".
П. Н. Милюков разделяет всецело стратегические планы Гайды. Мы их не будем разбирать. План Гайды якобы состоял в соединении с ген. Деникиным. По изложению Милюкова, вслед за "весьма убедительными" воспоминаниями Гайды, выходит так, что план был отвергнут из-за честолюбивых соображений Колчака. Гайда приводит якобы подлинные его слова: "кто первым придет в Москву, тот будет господином положения" (стр. 129). П. Н. Милюков от себя добавляет:
"pyccкие источники так же, как и последующие события, подтверждают правильность его (т. е. Гайды) точки зрения". Здесь кроется, однако, существенное недоразумение - русские источники не подтверждают как раз правильности изложения дела в мемуарах Гайды. Косвенное подтверждение можно, правда, найти в воспоминаниях ген. Будберга, при чем последний оговаривается, что этому не верит ("злые языки шопотом шипят"). Поэтому ссылаться на бар. Будберга, как это делает Милюков, совершенно невозможно. Pyccкие источники говорят, что согласие на северное направление {52} было дано под влиянием ген. Нокса. "Реакционер и карьерист" ген. Сахаров как раз отстаивал движение на юг.
(Ген. Сахаров, проделавший, между прочим, сибирский ледяной поход, выпустил в 1923 г. книгу "Белая Сибирь". П. Н. Милюков ее игнорирует в силу, очевидно, реакционности взглядов ген. Сахарова. Между тем, книга при некоторой наивности политических взглядов автора, производит хорошее впечатление своей прямотой. Ген. Сахаров определенно утверждает, что Гайда всегда отстаивал идею движения на Вятку, набрасывая широкие перспективы соединения с Архангельском и занятия Москвы. Ген. Нокс убежден был, что в половине июня Гайда будет в Москве. Чтобы понять положение вещей, достаточно припомнить более раннюю телеграмму Вологодского Директории от 25 сентября. Она гласила, между прочим: "помощь союзников обеспечена в случае назначения командующим ген. Гайды. Американцы заявили, что помогают чехам ... Назначение Гайды свяжет Америку, обеспечит наши интересы". Естественно, что и Сахарову и Лебедеву было трудно в таких условиях отстаивать поддержку "волжского фронта".).
Напомним, что А. И. Деникин, с своей стороны, подчеркивает и лояльность и честность в отношении себя сибирского Верховного Правителя. Сахаров передает слова Колчака, выражавшие надежду на то, что именно Деникин возьмет Москву. Был момент, когда Колчак, узнав об успехах Деникина от прибывшей в Омск делегации с юга, хотел отказаться от прерогатив "верховного правителя". Нет, словам Гайды-мемуариста без критики доверять нельзя (Подобные суждения отзывают тем памфлетом г. Завойко, о котором упоминает в V т. своих "Очерков" А. И. Деникин.). В записках ген. Болдырева историк может найти немало материала для характеристики "демократичности" Гайды, его участия во владивостокском перевороте и т. д. Одним словом, облик сибирского "героя" сильно поблек бы в изложении П. Н. Милюкова при ознакомлении с другими "русскими" источниками...
( дополнение ; ldn-knigi:
http://www.lenta.cz/0104/14gajda.htm
Властелин Сибири
стал вождем чехословацких фашистов
владимир врангель / русская чехия
53 года назад, 15 апреля 1948 года, в своем пражском доме тихо скончался опальный вождь чехословацких фашистов Радола Гайда. Проводить в последний путь одного из наиболее противоречивых персонажей чешской истории пришли только самые близкие люди. Его могила на Ольшанском кладбище быстро заросла бурьяном. И сегодня о генерале предпочитают не вспоминать. Между тем было время, когда имя Радолы Гайды знали далеко за пределами Чехословакии, а на огромном пространстве от Волги до Владивостока его величали не иначе, как Властелин Сибири. В ту пору нашему герою едва исполнилось 26 лет.
загадочная юность
Первые 25 лет биографии будущего генерала окутаны плотной пеленой домыслов и загадок. Достоверно известно только, что Рудольф Гейдл, ставший впоследствии Радолой Гайдой, родился 14 февраля 1892 года в портовом городке Котор на территории нынешней Черногории. Еще известно, что он был старшим из пяти детей Яна и Анны Гейдлов, и вскоре после рождения первенца все семейство перебралось на родину отца в Моравию. Дальше начинается сплошная череда неувязок. Непонятно, где учился маленький Рудольф, и учился ли вообще. Непонятно, как попал на воинскую службу. Документов об окончании гимназии в моравском городке Кийов не сохранилось, как, впрочем, и подтверждений об обучении в Лозанне и Париже. Установлено лишь, что в 1913 году 21-летний Радола Гайда осел в албанском городишке Скадар, женился на Зорке Пироновой и даже обзавелся собственной лавкой хозтоваров. Успешной торговле и тихой семейной жизни помешала первая мировая война.
С началом боевых действий Радола Гайда вернулся в Австро-Венгрию и был призван на военную службу. Летом 1915 года он оказался в Сараево, а уже в сентябре у местечка Вишеград был взят в плен черногорскими соединениями. Каким-то загадочным образом Гайде удалось избежать лагеря для военнопленных, а в конце осени 1915 года он уже числился офицером черногорской армии. Поговаривали, что он сам сдался неприятелю и сам попросился добровольцем в их армию. Благо, местные диалекты Радола освоил еще перед войной.
