Г Кубанский - Команда осталась на судне

- Я этим делом с малолетства занимался, - с достоинством ответил Быков. - Несколько лет только и знал, что крючки наживлять.

- И по загривку доставалось? - невольно улыбнулся Иван Кузьмич.

- Нельзя без этого, - по-прежнему серьезно ответил Быков.

Недолгая беседа с Быковым несколько успокоила капитана. Но стоило ему выйти из надстройки, и непрочное спокойствие сразу развеялось.

Увиденное на палубе не радовало. Приборку сделали наспех. Под увязанным по-походному вдоль борта тралом виднелись осколки битых кухтылей - стеклянных поплавков, поддерживающих на плаву верх тралового мешка. Старший механик со своими людьми заделывай брезентом пробоину над машинным отделением. Обработка улова шла вяло.

- Рыба замерзла, - доложил старшина второй вахты. - Кипятку нет. Отогревать ее нечем. Вот копаемся: вытаскиваем с под низу рыбку, какая еще не совсем примерзла. Не работа... Морока!

Иван Кузьмин представил себе, как солят треску в трюме почти в полной темноте. Там сейчас больше напортят, чем насолят.

- Ладно! - Он с деланной беспечностью махнул рукой. - Оставим эту рыбку для камбуза.

И тут же прикинул на глаз: "рыбки" оставалось на палубе не меньше пяти тонн.

ПОСЛЕДНИЙ РЕЗЕРВ

С утра на море опустился плотный туман. В двух шагах трудно было разглядеть человека. Помощь могла пройти в нескольких десятках метров и не заметить бедствующего траулера. Палубные работы в тумане пришлось значительно сократить. Зато посты наблюдения были удвоены.

Начиная с первого удачного подъема, людей на палубе "Ялты" постоянно не хватало. За рыбоделы ставили всех, кто был свободен от своих прямых обязанностей. Но стоило омертветь машине, и матросов оказалось слишком много. Чем занять их?

Стремительно сокращающийся полярный день удавалось заполнить без особого труда. Но уже к обеду траулер тонул в непроглядной тьме. Команда скучивалась в салоне. И тогда появлялся новый враг - неизвестность. Удастся ли тем, кто придет на помощь "Ялте", за короткий серый день найти дрейфующий траулер? Что делается на фронтах? Целы ли семьи в Мурманске?.. Думы об этом не оставляли людей весь бесконечно долгий вечер.

Хуже всего, что единственную действительно неотложную работу так и не удавалось выполнить. Сперва небо заволокло тучами, а теперь туман не давал определить местонахождение траулера.

Лишь на третью ночь дрейфа облака расступились. В неширокую полосу проглянули неяркие северные звезды.

Вахтенный бросился будить старшего штурмана.

Не прошло и трех минут, как Анциферов с секстаном поднялся на ходовой мостик.

Пока он готовился произвести нужные наблюдения, тучи сомкнулись. Несколько позже на западе очистился клочок ясного неба. Но и он продержался недолго. Мутная пленка затянула его, а потом и вовсе закрыла.

Остаток ночи Анциферов терпеливо мерз в холодной рубке, с опушенными инеем машинным телеграфом, компасом и штурвалом. Надежда сменялась разочарованием и снова надеждой... Под утро опять поднялся туман. Продрогший до костей, спустился старший помощник в салон, желая избежать лишь одного - вопроса капитана: " Определился? "

Капитана в салоне не было. Его вызвал Корней Савельич.

В холодной каюте помполита, на столе, Иван Кузьмич увидел две эмалированные ванночки - одну с инструментами и вторую с шариками из марли и ваты.

- Опять! - поморщился Иван Кузьмич.

- Вы боитесь перевязки, как школьник зубного врача, - укоризненно заметил Корней Савельич.

Последние дни оказались для Ивана Кузьмича тяжелым испытанием. Приходилось напрягать всю выдержку, волю, чтобы скрыть от подчиненных свое нервное и физическое состояние. Весь день он был на глазах у людей. А тут еще Корней Савельич со своими заботами.

- Не вовремя вы затеяли все это, - недовольно заметил капитан. - Весь день я на ногах...

- Напрасно, - перебил его задетый словом "затеяли" Корней Савельич. Надо больше доверять людям. Тогда незачем будет одному подменять всех. Вы вмешиваетесь в распоряжения старшего механика. Сами ставите вахты...

- Когда вы станете капитаном, будете держаться по-своему, - перебил его Иван Кузьмич.

- Вы капитан. Можете приказывать на судне любому! - повысил голос и Корней Савельич. - Но когда человек ранен, не ваше слово решающее, а мое. Будь вы хоть трижды капитаном, а мои предписания потрудитесь выполнять. Садитесь.

- Что у вас за тон? - возмутился Иван Кузьмич. - Что за тон?

- С больными я разговариваю так, как они заслуживают. Три дня вы не даете мне обработать вашу рану. Чего вас после бомбежки понесло с раздробленной кистью на переход? Есть и у меня предел терпению. За каждого раненого отвечаю я. За вашу руку с меня спросят.

- На этом мы закончим ненужный разговор. - Иван Кузьмич выпрямился и пристукнул здоровой ладонью по столу, как бы ставя точку.

- Рано кончать, - отрывисто бросил Корней Савельич. - Главное я еще не сказал.

- Давайте... Главное!

- Нельзя тяжелораненых и обожженных держать на голодном пайке.

- Что же я могу сделать? Даже при нашем, как вы сказали, голодном пайке хлеба хватит всего на два дня. Не больше.

- Нельзя кормить раненых только треской и пересохшим хлебом. Нельзя! настаивал Корней Савельич. - Им нужно молоко, масло.

- Где я возьму вам масло? - вспыхнул Иван Кузьмич. - Молоко!

- В аварийном запасе спасательных шлюпок.

- Вы с ума сошли! - Иван Кузьмич даже отступил на шаг от помполита.ь Окончательно сошли с ума.

- Я предлагаю вам вскрыть...

- Не желаю вас слушать, - оборвал его капитан. - Не желаю!

- Я не прошу, Иван Кузьмич. Не забывайте, что я не только фельдшер... После гибели капитана мы действовали заодно. По-моему, это давало хорошие результаты.

- О правах вспомнили! - Иван Кузьмич тяжело опустился в кресло. - Так, так! Ответственности я никогда не боялся. И сейчас не боюсь. - Иван Кузьмич подошел к иллюминатору, постучал зачем-то в замерзшее стекло и, не поворачивая головы, бросил: - Вызовите... старшего помощника.

Спустя несколько минут Анциферов выслушал приказание капитана и удивленно посмотрел на него.

- Знаю. Все знаю! - раздраженно предупредил Иван Кузьмич вопрос, готовый сорваться у старшего помощника. - Раненых кормить надо. Возьмите боцмана и выполняйте.

- А теперь... - Корней Савельич проводил взглядом Анциферова до двери и произнес спокойно, словно и не было сейчас резкого объяснения, - я обработаю вашу руку. И попрошу, хоть на этот раз, не подгоняйте меня. Садитесь.

Он снял повязку с руки Ивана Кузьмича. Внимательно осмотрел распухшую темную кисть, чернеющие края рваной раны.

Иван Кузьмич морщился, глядя на ловкие руки старого фельдшера. Скоро ли конец этой мучительной процедуре? Больше ни о чем сейчас он думать не мог.

Анциферов вбежал в каюту без стука. Бледный, потерявший привычную строевую подтянутость, невнятно пробормотал что-то.

- Что случилось? - Иван Кузьмич поднялся с кресла. - Да говорите, черт вас дери!

- На шлюпке номер два...

- Что на шлюпке номер два?

- Аварийный запас вскрыт... Сухарей, спирта и еще чего-то... нет.

Иван Кузьмич онемел. Замер с ножницами и бинтом в руках Корней Савельич. Хищение аварийного запаса! У кого поднялась рука?

Первым опомнился капитан.

- Заберите все, что осталось там, - с усилием произнес он. - Вскройте аварийный ящик на шлюпке номер один. Несите все в мою каюту. И никому ни слова о пропаже. Ни слова! Поняли вы меня?

ГНЕВ

Желая сохранить чрезвычайное происшествие в тайне от экипажа, капитан собрал в каюте помполита лишь трех ближайших помощников: Корнея Савельича, Анциферова и старшего механика Кочемасова.

В поисках предполагаемого преступника они перебирали всю команду. Один был когда-то задержан в проходной рыбного порта с припрятанным под стеганкой окунем. Другой ушел с судна, не отдав долг в кассу взаимопомощи. Третий... Но так можно было проверить лишь очень немногих матросов, которых знали командиры. А как быть с теми, с кем не доводилось плавать ни Ивану Кузьмичу, ни Кочемасову? Оставить их вне подозрения? Или подозревать всех скопом? Брать под подозрение лишь потому, что их никто не знает?..

Неловкая заминка затянулась.

- Ни к чему все это обсуждение. - Корней Савельич безнадежно махнул рукой. - Ничего оно нам не даст.

- Меня тревожит не только сама кража. Подумайте, что поднимется на судне, если матросы узнают о хищении аварийного запаса. Начнутся взаимные подозрения. Да и мы будем выглядеть в глазах экипажа неприглядно. Берегли аварийный запас! Для кого?

- Что вы предлагаете? - спросил Иван Кузьмич. В словах помполита ему послышался упрек.

- Подозрительность до хорошего не доведет, - упорствовал Корней Савельич. - Особенно в наших условиях. Надо узнать имя негодяя. Тогда мы не только не нарушим единство экипажа, а наоборот - укрепим его.

- Ваше предложение?

- А черт его знает, что делать! - раздраженно бросил Корней Савельич, уже понявший шаткость своих позиций. - Сыщиком я не был. Таланта такого не имею.