Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.6
olgica_olga
Друзья мои, вы о чём?
Дракона (как и разруху — по Преображенскому) надо в первую очередь убивать в себе.
Не давать разрастись этому чудищу. И Шварц — он об этом…
И Чехов тоже об этом…
Понимаете, Вы по верхам все… Навальный, Ходорковский — я не говорю о лидерах…
Главное — найти в самом себе и силы и нравственные ориентиры…
Я не могу убить, Я не могу соврать, Я не могу взять (дать) взятку, Я не могу украсть, ну и так далее…
Дама с собачкой, или Девушка с характером
26 апреля, 13:13
Недавно слышал по BBC хвост передачи про женщину причудливой судьбы — некую Наталью Сергееву. Что-то фантастическое о собачке, из-за которой чуть не провалилась высадка союзников в Нормандии.
Заинтриговался: неужто такое могло быть? Стал искать, нашел дневник этой самой Сергеевой (звали ее Лили, а не Наталья — русское имя она сменила). Книга довольно редкая, уже почти полвека не переиздавалась. Все приключения и переживания расписаны подробно, по дням. Чувствуется сильный характер, какая-то особенная безбашенность и еще незаурядный шарм, которым только и можно объяснить загадку агента Treasure.
Лили-Наталья Сергеева
Но эту историю нужно рассказывать по порядку.
В 1940 году, вскоре после поражения Франции, некая 25-летняя парижанка русского происхождения (между прочим, племянница генерала Миллера — того самого, похищенного чекистами) предложила свои услуги Абверу.
Немцы приняли ее с распростертыми объятьями, что неудивительно. Во-первых, у этой дочери белоэмигрантов были родственники по всей Европе и, что особенно важно, в Англии. А во-вторых, Лили была знаменитостью. Еще совсем юной девушкой она прошла пешком через всю Европу и написала об этом книгу. А перед самой войной в одиночку доехала на велосипеде от Парижа до Сайгона.
Это и сейчас-то рискованное путешествие, а уж в 1940 году…
Кроме того, Сергеева была талантливой художницей, что тоже имело значение, поскольку для разведчика той поры важную роль играла зрительная память и умение делать кроки — точные зарисовки.
Рисунок Лили.
Но, полагаю, самое большое впечатление на офицеров немецкой разведки произвела сама Сергеева. Она была дерзкой, требовательной и бесстрашной — настоящая, стопроцентная искательница приключений. Нечасто к вербовщикам идет в руки такой человеческий материал.
Вся первая половина дневника читается как комедия абсурда, развенчивающая миф о немецкой аккуратности и смертоносной эффективности Абвера.
Сплошные накладки, ляпы, идиотские недоразумения, некомпетентность и необязательность, кафкианская запутанность германского бюрократического лабиринта привели к тому, что Сергееву не могли переправить за границу — внимание! — в течение ТРЕХ ЛЕТ. Тут были и потерянные шифровки, и не по тому адресу отправленные радиограммы, и не ко времени переживший сердечную драму начальник. (Я подозреваю, что именно так в реальной жизни шпионов всё и бывает — секретность всегда сопряжена с хаосом, бестолковостью и неразберихой).
В общем, лишь осенью 1943 года Лили наконец попала в нейтральную Испанию.
По плану Сергеева должна была явиться в британское консульство за визой, что она аккуратно и исполнила.
Ее спросили: «Вы едете в Англию, чтобы воссоединиться с родственниками?»
«Нет, — ответила Лили. — Я еду, чтобы шпионить на немцев».
«Спасибо, — сказал, помолчав, невозмутимый англичанин. — У меня очень скучная работа, а вы меня повеселили».
Молодой парижанке не сразу поверили, что она нарочно завербовалась в Абвер и терпеливо ждала переброски за границу, чтобы стать двойным агентом. Свой план личной войны с фашизмом, составленный и осуществленный в одиночку, Лили объясняет в дневнике так: «Ярость женщины, которая не может сражаться с оружием в руках».
Но скоро британцы поняли, какая им подвалила удача — и Лили получила кодовое имя Treasure, Сокровище.
Оказалось, что она личный агент знаменитого майора Климанна, куратора германской разведсети в Англии. И задание Сергеева получила поистине эпохальной важности.
Немцы ждали высадки союзников, но не знали, где сконцентрировать главные силы — в Нормандии или в Па-де-Кале. Сергеева должна была обосноваться в юго-западной части Альбиона и выяснить, нет ли скопления войск и плавсредств напротив нормандского побережья.
Возникает вопрос: почему Климанн так безраздельно доверял сведениям одной-единственной агентки? Видимо, дело в пресловутом «человеческом факторе». Лили обладала феноменальным даром внушать доверие. Иначе железный абверовец не плакался бы ей в плечико о своей любовной драме.
Лили и ас шпионажа Эмиль Климанн
Пока всё это выглядит как более или менее обычный шпионский сюжет. Но это потому что я еще не рассказал о собачке.
У Лили был фокстерьер Бабс, которого она любила, кажется, больше всего на свете. Немцы смирились с тем, что Сергеева отправится на задание с собакой: таково было обязательное условие строптивой агентки. Климанн рассудил, что для конспирации это даже хорошо — кто заподозрит шпионку в дурехе с кудряшками и славным барбосиком?
Во время встречи с сотрудниками английской МИ-6 Лили сказала, что ей не надо ни денег, ни наград, однако без Бабса в Англию она не полетит.
А как такого не любить?
Милая дамская блажь, подумали англичане и пообещали, что Бабса доставят из Гибралтара отдельно, чуть позже.
Обманули. По закону пес должен был отсидеть шесть месяцев в карантине, и никакая сила, никакие высшие соображения ничего тут изменить не могли. Потому что правовое государство — ужасно занудная штука. Оно не признает исключений.
Лили была потрясена таким вероломством до глубины души. Она выполняла свою работу, вела радиоигру, гнала немцам дезу. Но в англичанах разочаровалась и каждый день изводила их упреками и скандалами. Британцы ей вообще очень не понравились. В дневнике написано: «Меня восхищает в англичанах их упорство, хладнокровие, выдержка. Но я бы не хотела быть такой, как они. Я хочу любить и ненавидеть, чувствовать, вибрировать, жить. Они же холодны, скованны, непроницаемы». (Все-таки она была настоящей русской, кровь не водица).
Один характерный штрих к характеру капризницы.
В начале 1944 года у Сергеевой обнаружили тяжелую болезнь почек, требовавшую немедленного хирургического вмешательства. Лили отказалась, потому что это сорвало бы всю радиоигру. «Но медлить с операцией нельзя, иначе через шесть месяцев вы умрете», — сказали ей врачи. Ничего, ответила она, к тому времени мы будем уже во Франции.
И тут пришло известие, что томящаяся в карантине собачка погибла.
Пораженная горем Лили стала думать о мести. У нее был кодовый знак, полученный от Климанна: аварийный сигнал работы «под контролем». Если бы радистка дала понять Абверу, что передает дезинформацию, десантная операция провалилась бы, Второй фронт открыть бы не удалось, и очень вероятно, что война закончилась бы совершенно иначе — из-за фокстерьера Бабса и строгости британской карантинной службы…
Нет, Лили этого не сделала. Но однажды рассказала о своем искушении начальству, которое… Ну вы можете себе представить реакцию начальства.
Неуравновешенную радистку заменили на другую и довели игру до конца, а лейтенанта Sergueyev из разведки перевели в армию. Собакогенного апокалипсиса не произошло.
Надо сказать, что доверие немцев к сведениям Лили было так велико, что уже после высадки в Нормандии вермахт еще целых полтора месяца держал самые боеспособные части в Па-де-Кале, ожидая с той стороны основного десанта.
Мне ужасно нравится эта женщина. Потому что она была очень… женщиной. Если уж любить — пускай даже фокстерьера — то не задумываться о рациональности и чувстве меры. Когда на одной чаше любовь, а на другой — весь белый свет, делать свой выбор без колебания. Думаю, каждому мужчине хотелось бы, чтоб его любили так, как Лили любила своего Бабса.
И еще. Книга Сергеевой называется «Одна против Абвера», а в первом издании название было авторское: просто «Одна». И в этом, по-моему, ключ. Бывают такие люди, которые существуют с миром в режиме тет-а-тет. В одиночку ходят пешком через Европу, в одиночку ездят на велосипеде через Азию, в одиночку ведут войну с фашизмом, и если есть у них кто-то по-настоящему близкий, то максимум собака. Возможно, Лили Сергеева была из этой породы.
А в диагнозе английские врачи ошиблись. Со своей запущенной болезнью Лили прожила не шесть месяцев, а целых шесть лет. Умерла в тридцать пять. И, будем надеяться, воссоединилась на том свете со своим Бабсом.
