Оскар Йегер - Книга I "От Одоакра до Карла Великого"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ислам и халифат. — Первые завоевания халифов. — Восточная Римская империя. — Положение дел на Западе: Вестготское государство; франкские государства. — Карл Мартелл и арабы. — Бонифаций и Пипин I

Аравия представляет собой самый западный из трех больших полуостровов, которые выступают из материка Азии с южной стороны, как Балканский, Ара Апеннинский и Пиренейский полуострова из материка Европы. Это сплошная большая возвышенность, по своей территории в пять раз превосходящая территорию Германии; на юге и северо-западе она почти сплошь занята пустынями, а на северо-востоке примыкает к пустыням Передней Азии. Древние различали Счастливую Аравию (Йемен на западном берегу, близ Красного моря), Каменистую (с Синайским полуостровом) и Песчаную (внутри полуострова). Красноречивые писатели не раз описывали эту внутреннюю и наибольшую часть Аравии. «В печальной глуши Аравии, — так говорит Гиббон, — простирается безграничная песчаная равнина, пересекаемая только островерхими и голыми горными возвышенностями, — дикая пустыня, выжженная отвесными и палящими лучами солнца, от которых негде укрыться, негде приютиться в отрадной тени. Ветры, дующие здесь, не освежают воздуха, а напротив, разносят повсюду вредные, даже смертоносные испарения: свободно разгуливая по пустынному простору, они то вздымают, то вновь развеивают песчаные горы, подобные волнам океана. Ручьи, ниспадающие с гор, быстро поглощаются алчущей землей; редкая и жесткая растительность, наподобие тамаринда и акации, запускающая свои корни в расщелины скал, питается одной ночной росой; скудный запас воды хранится в цистернах и водопроводах, и странник, истомленный тяжким дневным переходом, часто не находит влаги для утоления своей мучительной жажды, потому что ему противен вкус воды, протекающей по руслу, насыщенному серой или солью». Среди населения Аравии с давних времен различают хаддези — оседлых арабов и бедави — кочевые племена пустыни. Первые вели оживленную торговлю продуктами благодатной береговой полосы — например, ладаном, а теперь — кофе; но главную силу нации составляли бедуины, населяющие пустыню: в их среде развились главные отличительные черты этого мощного племени — его чрезвычайная умеренность и страстное стремление к независимости. Однообразие пространства широко раскинувшейся кругом пустыни прерывается только редкими группами финиковых пальм и акаций; конь, чистейшую расу которого ведут, по преданию, от конюшен царя Соломона, и терпеливый, неутомимый, выносливый верблюд служат этому народу кораблями среди песчаного моря и переносят этих худощавых, сожженных солнцем, сильно развитых скитальцев пустыни от оазиса к оазису.

Женщина, погоняющая верблюдов. Миниатюра XIII в.

Арабы, навьючивающие верблюда. Миниатюра XIII в.

Эти бедуины с древнейших времен жили тем, что сопровождали или грабили торговые караваны, которые тянулись через их страну по древним путям, соединяющим культурные страны. Распавшись на множество мелких племен под начальством шейхов и эмиров, бедуины вели между собой частые войны. Какой-нибудь пустяк — ранение верблюда или пользование колодцем в пустыне — возбуждал иногда ненависть, приводил к убийству и кровавой мести, которая затем переходила из рода в род и длила распрю целые поколения, десятки и даже сотни лет. Этот дикий обычай, как и многие другие, смягчался благотворным гостеприимством, естественно проистекающим из условий жизни, но, тем не менее, ценным в этой стране, в которой и теперь насчитывают не более 4–5 миллионов жителей на всем громадном пространстве. Среди всех восточных народов арабы могут быть названы единственным, способным понимать свободу в европейском смысле. Это деятельный, подвижный, тонкий народ, от природы одаренный расположением к поэзии, умением облекать свою мысль в красивые формы и естественным красноречием, которое у многих проявлялось с особой силой и выразительностью. В то же время в них, как и во всех соплеменных им семитах, нет ни малейшего расположения ни к пластике, ни к живописи. Их религия во все времена состояла в поклонении звездам; они с верой и глубоким благоговением взирали на звезды, по которым ночью направляли свой путь через неизмеримую пустыню. Как ни сильно была развита их фантазия, как ни были они постоянно расположены слушать рассказы, — у них не сложилось никаких мифов; им известны были немногие божества только по имени, но зато многим предметам внешней природы они приписывали таинственные, волшебные силы. Один из таких предметов — черный, с неба упавший камень, метеорит, издревле служил в Мекке предметом почитания. Покрытый священным шатром или окруженный стенами дома, он составлял под названием Каабы величайшую святыню для всех арабов, и к этой святыне уже издревле отовсюду стекались паломники.[3]

Именно в Мекке, городе, расположенном среди наименее плодородной части Счастливой Аравии, в нескольких днях пути от Аравийского залива, в племени курайшитов, родился человек, которому суждено было ввести никому не ведомых арабов в ряд исторических наций. Это был Мухаммед (или Магомет), сын Абдаллаха (около 569 г. н. э.). Легенда всякого рода чудесами украсила его юность, протекавшую так, как обыкновенно у арабов. Рано осиротев, он рос в нужде у своего дяди Абу Талиба; его юность была богата сильными религиозными впечатлениями и побуждениями. В Мекке в могущественном племени курайшитов издавна существовал раздор между богатым аристократическим слоем и более бедным или менее знатным родом хашимитов. Мухаммед принадлежал к этому роду; повзрослев, он поступил на службу к богатой вдове из весьма уважаемой фамилии — Хадидже, сначала вел ее торговые дела, а потом женился на ней. Во время торговых путешествий он встречался и с евреями, которых, как повсюду, в этих странах было немало; сходился и с христианами, которые из греческих местностей попадали в Аравию, убегая от догматических споров и религиозных преследований. От них он узнал сущность их веры, познакомился с их суевериями и наравне со многими из своих почувствовал, что в душу его закрадывается дух сомнения в силе и мощи кумиров, которые были созданы народным поверием. Это возбуждающе подействовало на его дух, одинаково способный и к поэтическому полету, и к кропотливой, серьезной работе мысли; он стал искать уединения, где мог бы свободно заняться обдумыванием воспринятых впечатлений, и все более и более углублялся в те загадочные вопросы, на которые они его наводили. Тут его уму, склонному к мечтательности и возбуждению, а может быть, и омраченному неким телесным недугом, обычным в тех странах, стали представляться видения: ангел Джабраил принес ему заветы Бога (Аллаха), начертанные на серебряной ткани. С необычайной силой ожило в его душе представление о божестве, издревле присущее всем семитическим племенам, крепком, мощном, высшем, и перед этим единым божеством исчезли иные боги и кумиры. Это чудо свершилось в его взволнованной душе, и он почувствовал в себе призвание возвестить всем ту истину, в которую сам уверовал, призвание быть пророком своего народа. Первой уверовавшей в него была его супруга Хадиджа. Ее примеру последовал ее родственник Барака, который в невольном порыве произнес высший догмат ислама: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его». Затем божественное призвание Мухаммеда было признано его рабом Зайдом, родственником Али, тестем Абу Бекром. Не то встретил он среди своего племени, от которого не скрыл ниспосланного ему откровения. Ему пришлось столкнуться с их своекорыстием и предубеждением, хотя откровение его ничуть не умаляло священного значения Каабы. Убегая от преследований своих земляков, Мухаммед в 622 г. удалился в город Ясриб, где многие в него уверовали, и встретил радушный прием. Этот город, лежавший в 60 милях к северу от Мекки на большой караванной дороге в Сирию, стал, таким образом, городом пророка — Мединой, или Мадинат ан-наби — городом из городов.

Это бегство Мухаммеда с немногими из верующих с родины на чужбину было событием, составившим эпоху: весь мусульманский мир ведет лето исчисление от «удаления» (хиджры) Мухаммеда из Мекки (20 сентября 622 г.). Небольшой кружок верующих вскоре превратился в бродячую толпу воинов. Враждебные действия курайшитов вынудили пророка к насилию, и он сообщил верующим новое откровение, по которому меч был указан ему свыше как «средство к распространению новой веры, ключ к раю и аду». В 624 г. в долине Бадр Мухаммед одолел курайшитов. В момент, когда исход битвы колебался, пророк бросил вверх горсть пыли и воскликнул: «Смятение да покроет лицо их!» — и будто бы внес этим смятение в ряды врагов и обратил их в бегство. За первой битвой последовали другие; одно племя за другим присоединялось к счастливому победителю, который в то же время был красноречивым и вдохновенным провозвестником новой веры; его власть начинала возрастать и становиться «царством от мира сего». На седьмой год хиджры (630 г.) он победоносно вступил в Мекку, где велел в Каабе повергнуть все кумиры. Подъем духа, сообщенный им своему народу, увлек его самого. Противодействие, которое он встретил и счастливо превозмог, еще более возвысило его сознание собственного достоинства, как бы слившееся воедино с его религиозным чувством и богопознанием. И вот он уже сам начал священную войну, которая должна была распространить новую веру за пределы Аравии и преподать ее покоренным соседним народам. «Ибо не для шутки создал Аллах землю, — так говорил он, — и небо не для игры». И он, действительно, верил в вероучение, которым пробудил свой народ к исторической жизни.