Джон Бэррон - Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»
ФБР тревожило, что дотошные профессионалы из КГБ или Международного отдела могут заинтересоваться предполагаемым состоянием Морриса и задаться вопросом о происхождении его денег. Действительно ли его жена богата? Если он бизнесмен, то почему позволяет себе в любое время уезжать и неделями, а то и месяцами пропадать за границей?
Для ответа на эти вопросы Фрейман, Хансен и Бойл при поддержке спецагента Мерлина Джонсона основали для Морриса фирму «товары почтой». Они арендовали представительный офис в деловом центре Чикаго, прикрепили на двери вывеску: «Женщина в белом», поместили рекламу в медицинском и торговом журналах с предложением форменной одежды и других принадлежностей для медсестер и позаботились о доставке товара, если вдруг кто-нибудь что-то закажет. Но кому доверить сам офис? Кто будет вести записи о мнимых партиях товара и прибылях, а также выполнять заказы, будучи в курсе всего этого обмана?
Моррис предложил кандидатуру своего младшего брата Бена, торговавшего обувью в «Маршалл филдс», одном из лучших американских специализированных магазинов. У того была интересная работа, и он с ней отлично справлялся. Пройдя хорошую школу у отца-сапожника, он мог давать покупателям квалифицированные советы. Начальство его ценило, он работал в первоклассных условиях и был уверен в будущем. Но после разговора с Моррисом, Фрейманом и Бойлом он согласился в пятьдесят два года бросить все это ради места менеджера «Женщины в белом». Его жена тоже оставила надежную работу, чтобы стать его помощницей. Когда Холл снова приехал в Чикаго, Моррис отвел его в офис «Женщины в белом», и все время, пока они там находились, Хансен и Бойл обеспечивали непрестанный телефонный трезвон.
При содействии дружественно настроенного администратора ФБР арендовало трехкомнатный офис в высотном здании, расположенном приблизительна посередине между собственным офисом ФБР и «Женщиной в белом». В здании был огромный вестибюль, множество выходов на улицу и выход через подземный переход к железнодорожной станции. Менеджер, охрана и технический персонал были уверены, что офисы используют отставные профессора, нанятые эксцентричным инвестором-мультимиллионером. Вдоль стен ФБР расставило книги и обустроило помещение так, чтобы оно походило на исследовательский центр. Когда бы Моррис ни приходил в это здание, за ним следовали агенты, проверявшие отсутствие «хвоста»; одновременно они проверяли отсутствие слежки за ними лично. Множество самых важных совещаний «Соло» проходило именно там, и в течение нескольких лет это место служило надежным конспиративным убежищем.
* * *ФБР и КГБ, словно партнеры, а не соперники, единодушно настаивали, чтобы Моррис прибывал в советский блок под вымышленным именем. Как ФБР, так и КГБ знали, что ЦРУ и разведслужбы западных государств пытаются проследить за гражданами западных стран, решившихся на поездку в социалистический лагерь. Если путешественник не был дипломатом, журналистом или не мог представить другое достаточно разумное оправдание своего пребывания там, он мог попасть под подозрение, а при повторных поездках подвергнуться проверке. Нежелание Советов, чтобы о Моррисе наводили справки, было очевидным. ФБР же не хотело, чтобы он или что-то относящееся к «Соло» попало в поле зрения ЦРУ либо других западных спецслужб. Речь шла не о недоверии. Просто узкий круг лиц в ФБР, занимавшийся операцией «Соло», следовал основному правилу шпионажа: если у кого-то нет настоятельной потребности быть в курсе, не позволяй ему это узнать; а если нужно поделиться частью информации, рассказывай лишь эту часть.
Фрейман и специальный агент в Чикаго строго применяли то правило к своим коллегам и подчиненным по чикагскому отделению. Они изолировали Бойла в просторном кабинете на девятом этаже управления, рядом с комнатой, где велось прослушивание телефонных разговоров. Это была своего рода крепость с видом на внутренний двор, из которого можно было попасть на Стейт-стрит. Стены помещения были покрыты звукопоглощающими панелями. Туда не мог зайти никто, кроме посвященных в «Соло»; на телефонные звонки отвечали только Бойл и его партнер. Книжные полки были заставлены коммунистическими брошюрами и литературой радикального содержания.
За исключением случайных встреч в коридоре и гараже, Бойл редко заговаривал с коллегами. Он не обедал с ними, не выпивал и не водил компанию; он не имел права просить у них совета или помощи. Только один ветеран-стенографист, человек в высшей степени благонадежный, писал под его диктовку и печатал отчеты. Коллеги, в большинстве своем квалифицированные следователи, считали его загадочной личностью, затворником, работавшим в «Пещере снов». Некоторые сомневались, работает ли он вообще, поскольку появлялся он в здании нерегулярно, иногда по нескольку дней не показывался, и никто никогда не видел выданных им результатов. Доброжелательно настроенные коллеги предполагали, что он участвует в некой необычной операции по электронному подслушиванию – вероятно, из-за того, что его завидный кабинет прилегал к соответствующей комнате.
Чтобы лишить правительственные агентства и собственный персонал всякого касательства к «Соло», ФБР пользовалось услугами обычных граждан. В Нью-Йорке Берлинсон и его люди записывали серийные номера каждой долларовой банкноты, которые КГБ передавал Джеку. Федеральный резервный банк в Нью-Йорке обнаружил в обращении 50-долларовые купюры, которые мастера тайного контроля денежного обращения определили как побывавшие на Кубе, и предложил ФБР выяснить, как и для каких целей кубинцы переправляют доллары в Соединенные Штаты, Серийные номера этих 50-долларовых купюр соответствовали тем, которыми расплачивались Советы. Служащие Федерального резервного банка просто делали свое дело и были компетентны в своей области – даже слишком компетентны. ФБР не могло просить их пойти на попятный, не рассказав ничего о «Соло». Однако, если Федеральный резервный банк продолжал бы действовать в этом направлении и выявил, что следы денег с Кубы и из Советского Союза ведут в американскую компартию, публичное разоблачение иностранного финансирования американских коммунистов могло покончить с «Соло».
Берлинсон воспользовался приглашением старинного друга, видного нью-йоркского банкира, пообедать в Йельском клубе и попросил его о личном одолжении. Не мог бы его банк принимать от ФБР крупные суммы наличными – сотни тысяч, а возможно, и более миллиона долларов ежегодно – и выдавать такие же суммы другими купюрами, сохраняя эти операции в полном секрете и не получая никакой прибыли.
После минутного раздумья банкир спросил:
– Полагаю, это важно?
Берлинсон кивнул.
– Ладно, я лично этим займусь.
Не успокоившись на этом, Берлинсон спросил, может ли ФБР арендовать банковские сейфы на вымышленные имена и адреса.
Банкир рассмеялся.
– Похоже, обед мне обойдется очень дорого. Нам следовало пойти в ресторан мафии – я чувствую себя так, будто разговариваю с доном.
Бойл, предварительно прощупав почву, завербовал агента бюро путешествий, который согласился оформлять любые билеты на любую нужную фамилию. Это позволяло Моррису менять по своему желанию маршрут, въезжать и выезжать из советского блока различными маршрутами и задерживаться в Западной Европе перед возвращением домой. Теперь Бойлу не приходилось предъявлять паспорта и сочинять объяснения, почему люди, для которых он покупает билеты, так часто пересекают «железный занавес». Со временем этот агент научил Бойла правилам заполнения авиабилетов и разрешил ему выписывать их самому.
* * *Моррис всегда вез с собой кучу лекарств для себя и своих советских друзей. От головной боли и похмелья друзья просили аспирин, который, видимо, трудно было достать, и алказельцер, которого у них вообще не было. Они ценили такое средство от насморка, как контак. Один из самых привилегированных людей в Советском Союзе, Пономарев, однажды несколько минут превозносивший чудодейственную силу контака, постоянно рассчитывал на Морриса для пополнения своих лекарственных запасов. Этикетки на прописанных Моррису лекарствах должны были соответствовать тем именам легендам, под которыми он путешествовал. И снова, прощупав почву, Бойл завербовал фармацевта, который стал поставлять для него лекарства и соответствующие этикетки. Если Моррис собирался, например, путешествовать под именем мистера Питера Шредера из Кливленда, этикетки свидетельствовали, что лекарство прописано мистеру Питеру Шредеру и приобретено в кливлендской аптеке.
Каждое возвращение Морриса в Соединенные Штаты ФБР расценивало как источник возможных неприятностей. При нем был фальшивый паспорт, а часто и советские документы – достаточно, чтобы вызвать любопытство у таможни, которой именно за любопытство и платят. Иногда он вез с собой подозрительно крупные суммы наличными – не такие громадные, как передавал Джеку в Нью-Йорке КГБ, но гораздо крупнее, чем у нормальных бизнесменов и туристов. Поэтому при каждом его приземлении в аэропорту дежурил агент, в задачу которого входило убедить таможенные и иммиграционные службы пропустить Морриса без досмотра, в случае возникновения проблем уладить неприятности и как можно быстрее доставить предварительной отчет о задании.