Иероним Уборевич - КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников.
По представлению командующего 14-й армией И. П. Уборевича Реввоенсовет Республики «Во внимание к победоносным боям, ведёным от Орла до Харькова» в конце декабря наградил Латышскую и 8-ю червонного казачества дивизии Почетными Революционными Красными Знаменами. За умелую организацию прорыва и рейдов по тылам деникинских войск удостоились награждения орденом Красного Знамени Ф. К. Калнин, В. М. Примаков, С. А. Туровский, П. П. Григорьев. Получил орден Красного Знамени и я.
После небольшого отдыха нашу дивизию передали в 13-ю армию. Мы преследовали отходившие в направлении Крыма деникинские войска под командованием генерала Врангеля и всю зиму 1919/20 года предпринимали попытки ворваться в Крым, но силы пока были явно недостаточны.
Весной же сильно обострилось положение на Белопольском фронте.
По ходатайству И. П. Уборевича, снова командовавшего 14-й армией, которая прикрывала левый фланг советско-польского фронта, туда и перебрасывалась 8-я дивизия червонных казаков.
В июне, совершив 30-дневный поход из-под Перекопа, мы сосредоточились по приказу командарма в районе Старая Синява- Хмельник. Иероним Петрович приехал в Старую Синяву встречать червонцев. Он появился на рослом тонконогом скакуне. Командиры и бойцы радостно приветствовали «своего» командарма. Иероним Петрович узнавал многих старых знакомых, дружески здоровался, призывал острее точить клинки против нового врага Советской страны.
Вечером на совещании командиров и комиссаров командарм напомнил нам о рейдах под Кромами, Льговом, Харьковом и потребовал так же успешно громить белополяков.
Перед фронтом нашей 14-й армии оборонялась 6-я польская армия. Ее позиции были оборудованы окопами полного профиля, проволочными заграждениями.
Сосредоточив в районе Старой Синявы Сводную стрелковую дивизию под командованием П. А. Солодухина, командарм приказал ей прощупать боем крепость противника.
На рассвете стрелки Солодухина пошли в наступление на село Мессиоровку, где вдоль реки Иквы проходили позиции белополяков. Червонцы были скрытно сосредоточены за складками местности в готовности развить успех пехоты.
Уборевич и Примаков наблюдали бой с высоты недалеко от Старой Синявы.
Дойдя до колючей проволоки, части Сводной дивизии были встречены сильным ружейно-пулеметным огнем и залегли. Потом поляки, открыв проходы в заграждениях, перешли в контратаку и стали угрожать Старой Синяве, где расположились наши штабы.
Голубые цели (солдаты Познанской дивизии были в голубом французском обмундировании) приблизились к наблюдательному пункту командарма, но он спокойно изучал движение противника. И в момент, когда наметился полный успех познанцев, Уборевич сказал Примакову:
- Виталий Маркович, пора!
Адъютант Примакова галопом поскакал ко 2-й бригаде с приказанием идти в атаку.
Справа от наблюдательного пункта послышалось громкое «ура!». Червонцы пошли в атаку. Контратака голубых цепей замедлилась, но не приостановилась. Тогда 4-й полк червонных казаков у дарил во фланг контратакующих и обратил познанцев в бегство. В азарте преследования червонцы наткнулись на проволочные заграждения.
Не сдобровать бы познанцам, если бы не подоспели польские резервы. Они с фланга открыли сильный ружейно- пулемётный огонь, и наши конники поскакали назад. Мы потеряли 40 человек убитыми и ранеными. Погиб один из лучших командиров наших полков С. Н. Новиков. Но много больше потерял противник. До 400 солдат попало к нам в плен.
Командарм вызвал к себе всех командиров и комиссаров Сводной и Червонноказачьей дивизий.
В это время дальнобойная французская артиллерия открыла по селу яростный огонь, но наших полков там уже не было- они вышли на новые исходные позиции. Я выскочил на улицу. Снаряды разносили постройки, слышались стоны людей, мычание коров, тревожное ржание лошадей.
Вдруг шальной снаряд разорвался около дома, где происходило совещание командиров. Взрывной волной дом как-то неестественно перекосило. Осколки ударили в стену, в окна. Замерло сердце. Я бросился к дому, с ужасом думая о возможных последствиях этого взрыва. В этот момент Уборевич- живой Уборевич! - хладнокровно сходит с крыльца, беседуя на ходу с Солодухиным и рукой стряхивая с плеч осыпавший его мусор. За ним вышли остальные командиры, тоже смахивая с гимнастерок белую пыль.
Все перешли в избу, в которой остановился Примаков. Стрельба вскоре прекратилась, а совещание все еще шло. Наконец командарм вышел на крыльцо и, щурясь от солнца, улыбнулся собравшимся у штаба связным бригад и полков, бойцам разведдивизиона:
- Ну-с, дорогие товарищи, давайте закурим.
- Он открыл портсигар, предлагая папиросы. -Кое на ком из вас английское обмундирование- сразу видно, что били деникинцев. Теперь скоро кое-кто оденется и в серо-голубые французские мундиры. Тогда по вашему обмундированию можно будет писать историю червонных Казаков!
Бойцы и командиры расхохотались. Когда же подали автомобиль, командарм весело козырнул:
-До скорой встречи, друзья!
- Счастливого пути, товарищ командарм!
Вечером Примаков собрал командиров и комиссаров всех частей нашей дивизии. Он сообщил, что, по показаниям пленных и данным разведки, командующий 6-й польской армией генерал Ромер сосредоточивает крупную группу войск в районе Староконстантинова, намереваясь ударить во фланг 1-й Конной армии на Шепетовку и тем самым приостановить преследование 3-й польской армии.
- Командарм Уборевич, - объявил Примаков, - принял решение послать нас в рейд, нанести удар по тылам и резервам 6-й польской армии. Командарм поехал в шестидесятую дивизию для организации прорыва, в который мы должны войти.
Вечером 3 июля 1920 года 60-я стрелковая дивизия при поддержке двух бронепоездов прорвала оборону противника на участке от железнодорожной станции Комаровцы до местечка Волковинцы.
Ранним утром, едва забрезжил рассвет, шесть наших полков с 6 орудиями и 48 станковыми пулеметами на тачанках незаметно проскользнули в прорыв и двинулись в направлении города Проскуров (ныне Хмельницкий), где находился штаб 6-й польской армии.
И. П. Уборевич с членом Реввоенсовета армии М. Л. Рухимовичем недалеко от Комаровцев провожали червонных казаков в рейд. Стоя на обочине дороги, они напутствовали добрым словом и пожеланиями победы каждую проходившую сотню. Опытным глазом командарм проверял каждую тачанку, каждую повозку - не лишняя ли она, не стеснит ли маневр конницы.
В первой колонне на штабной тачанке Иероним Петрович заметил меня, завернутого в бурку. Мне нездоровилось, и Примаков разрешил ехать пока на тачанке. Немедленно я был высажен из тачанки. Иероним Петрович приказал перебраться в его автомобиль и следовать вместе с ним в Ольвиополь (ныне город Первомайск), где размещался основной штаб 14-й армии. Проводив конницу, мы уехали в штаб.
На другой день я почувствовал себя лучше и решил добраться до штаба тыла своей дивизии. Но Иероним Петрович приказал остаться и работать у него для поручений, пока червонные казаки в рейде.
В те годы радиосредства были весьма несовершенными. Связь с ушедшей в рейд дивизией прервалась. Что она там делает? Добилась ли успеха? А может быть, ее постигла неудача? Командарм ничего не знал и страшно нервничал.
На третий день стали поступать агентурные сведения о том, что червонцы громят тылы 6-й польской армии. Но Уборевич ждал весточки от самого Примакова.
И вот через линию фронта прорвался командир взвода и привез донесение В. М. Примакова: «Проскуров взят, штаб 6-й армии разгромлен, взяты пленные. Генерал Ромер случайно оказался в Староконстантиновской группе, поэтому избежал плена. В Черной Остраве захвачены в плен крупные резервы польской армии, пленены генерал и полковники, взяты очень большие трофеи. Враг в панике бежит на запад. Генерал Ромер стремится отвести перепутавшийся части армии за реку Збруч».
Иероним Петрович был несказанно рад.
В первых числах июля 1920 года И. П. Уборевича перевели на врангелевский фронт. Он взял с собой и меня.
Поездом из пяти вагонов с двумя паровозами мы выехали 7 июля из Ольвиополя в Александровек (ныне Запорожье), где стоял штаб 13-й армии.
В четырех вагонах размещалась вооруженная «льюисами» и гранатами охрана, на головном паровозе -два станковых пулемета. Прожектор далеко вперед освещал наш путь. Мощный луч света, нервно перебегая, прорезал темень то с одной, то с другой стороны железнодорожного полотна. Все эти меры комендант поезда принял на случай налетов махновских шаек, носившихся по Екатеринославщине.
Поезд летел почти без остановок, и все же командарм то и дело посылал меня к коменданту:
- Пусть нажмет еще. Я должен быть на месте завтра!
В зловещей темноте не раз строчили пулеметы, но, к счастью, огонь бандитов нас не зацепил.
