Бернар Эйвельманс - Чудовища морских глубин
«Это как схватка двух молний.
Жильят погрузил клинок своего ножа в «липкий плоский ком слизи и одним круговым движением ― так свивается бич при ударе ― очертил им оба глаза. Он вырвал голову, как вырывают зуб».
Не знаю, откуда у Виктора Гюго появился секрет этого впечатляющего «приема», но я бы посоветовал тем, кто окажется в положении бедняги Жильята, не терять времени зря на его применение на практике. Лучше воспользоваться менее сложной техникой борьбы. Если верить известному специалисту по морской фауне Е. Буланже, «достаточно сильно сжать тело осьминога между головой и туловищем», чтобы он ослабил хватку. Правда, я сомневаюсь, что это всегда удается. Надежнее просто вонзить нож между глаз твари. В этом случае будет поражен мозг и наступит мгновенная смерть и, следовательно, освобождение. Не имея острого предмета, можно, как это иногда делают полинезийские ныряльщики, укусить его со всей силы в то же место. Подобное действие, конечно, может показаться отвратительным, но в критической для жизни ситуации не время поддаваться чувству брезгливости. Должен предупредить, что этот прием не так уж прост в исполнении. Однажды, не имея никакого оружия под рукой, я попытался таким способом лишить жизни одного осьминога, 1,5 метра в диаметре, которого охотник бросил на берегу. Хотя у меня были свободными обе руки, чтобы держать бедное животное, а он был израненным и обессиленным, мне потребовалось почти десять минут, чтобы добраться зубами до мозговой оболочки, ускользавшей от моих укусов в липкой, вязкой массе головы.
Источники информации Гюго
Мы имеем право спросить, где же Виктор Гюго мог получить свои знания об анатомии осьминогов и их поведении.
В то время, когда писались «Труженики моря» ― роман был опубликован в 1866 году,― в распоряжении писателя могло быть множество блистательных научных работ о головоногих. Даже не обращаясь к работам узких специалистов, папаша Гюго мог бы с большой пользой для себя заглянуть в «Энциклопедию естественной истории» доктора Шену, том, посвященный моллюскам (1858), или перелистать научно-популярный труд «Мир моря», вышедший в 1865 году, как раз в момент написания «Тружеников моря».
Но многим авторитетным работам Виктор Гюго, по-видимому, предпочел другой источник, немного странный, на мой взгляд, для этого случая. Это книга Жюля Мишле, профессора Коллеж де Франс, поменявшего вдруг столбовую дорогу истории Франции на извилистые тропинки естественных наук. В результате этого приключения историка на свет появились несколько книг, которые можно охарактеризовать в лучшем случае как забавные. Именно в одной из них, «Море» (1861), Виктор Гюго и почерпнул, вероятно, основные сведения о спрутах.
Для сомневающихся приведу небольшой отрывок, в котором можно узнать источники вдохновения великого писателя.
«Долгое время считалось, что медузы и моллюски ― довольно безобидные и миролюбивые создания, почти как дети. И человек с ними жил в мире и согласии. Никакой агрессивности, злобности. Их маленькие души вроде бы стремились к свету, как к тому, что льется с неба, так и к тому, который дарит любовь.
Но теперь я вынужден окунуться в другой мир. Мир войны и смерти».
Мир, так разительно отличающийся от мира мидий и улиток,― это мир, вы уже догадались, врага номер один человека в море ― осьминога, которого автор предпочитает называть «сосальщиком»:
«Сосальщик, воюя с моллюсками, сам остается моллюском, то есть вечным эмбрионом. Его можно было бы назвать странным, забавным, карикатурным, если бы он не был так ужасен. Эмбрион, отправившийся на войну, ― злобный, безжалостный зародыш, мягкое, полупрозрачное, но сильное тело которого излучает ненависть и дышит смертью. Он убивает не только для того, чтобы добыть себе пропитание. Он жаждет разрушения. Даже сытый, он продолжает убивать».
Только эта репутация убийцы, словно сошедшая со страниц черных романов Джеймса Хадли Чейза, могла заставить Гюго предположить, что спрут ― это «сам Сатана», «ужасный сфинкс, несущий ужасную загадку. Загадку Зла».
Борьба науки с писателем
Не удовлетворившись наделением спрута причудливой анатомией, совершенно невозможным с биологической точки зрения строением, Гюго еще и осыпает его, по примеру Мишле, самыми последними оскорблениями. Он обзывает несчастное животное злым, коварным, предателем, затем, более изысканно, «каплей клея, замешанной на ненависти», «проклятым созданием» и «болезнью, доведенной до чудовищности».
Можно было бы быть и повежливее. Считаю, что справедливо, сразу после выхода в свет «Тружеников моря» в 1866 году, знаменитый малаколог (специалист по головоногим) того времени Генри Кросс выступил на защиту бедных, несправедливо опороченных головоногих и в свою очередь выдвинул несколько претензий месье Гюго, но в гораздо более вежливой форме.
Указав сразу на некоторые самые очевидные глупости, ученый подробно разобрал содержание, как он выразился, «любопытной главы».
«Не хватало еще этим несчастным животным потерять репутацию и доброе имя по вине современной художественной литературы!» ― справедливо негодует Кросс против заполонения, достойного сожаления, науки литераторами, ей абсолютно чуждыми, которые могут о ней судить «как слепой о цветах». Грубейшие ошибки с их стороны тем более опасны, когда выходят из-под пера выдающихся писателей, масштаба Виктора Гюго.
Прошли годы, и опасения Кросса полностью подтвердились. За исключением специалистов, кто знает работы самых выдающихся малакологов? Кто в наши дни еще читает Кювье или Оуэна? Но еще со школьной скамьи все, затаив дыхание, следят за незабываемой битвой Жильята с гуттаперчевым спрутом, которым овладел дьявол.
Перефразируя того же Гюго, можно сказать, что «бредни в форме шедевра» торжествуют на каждой строчке.
Спрут менее агрессивен, чем тыква?
Столетие легионы романистов, журналистов и кинематографистов черпали вдохновение из бессмертных страниц «Тружеников моря», окончательно разрушая репутацию осьминога. Правды ради надо сказать, что задолго до Гюго спрут не считался таким уж мирным существом. Еще Плиний говорил, что для пловца или ныряльщика нет смерти ужаснее, чем в объятиях спрута. В эпоху Возрождения Рондоле также считал, что щупальца спрута способны привести человека к смерти быстрее всех остальных подводных обитателей. И Кювье, пожалуй успешнее всех развенчивавший, легенды и мифы, безропотно соглашался с подобным утверждением и повторял вслед за другими, что восемь страшных рук спрута представляют опасность не только для животных, но и для человека.
Как видно, человека рассматривали лишь как одну из жертв, среди множества других, кровожадного моллюска. Рассказывали, как осьминог схватил и утащил под воду орла. Утверждали, что спрут способен победить, если представится случай, самого льва. Но Гюго первым из писателей превратил осьминога в существо, снедаемое особой ненавистью именно к человеческому роду и озабоченного только одним: как удовлетворить этот убийственный инстинкт. Он представил его почти родовым врагом человека. Отныне, спускаясь в царство Нептуна, человек должен был обязательно выдержать бой с этим неумолимым стражем глубин.
Реакция на такое преувеличение была, как и следовало ожидать, также преувеличенной. Так, американский специалист по осьминогам профессор университета в Майами Стефан Риге Уильямс любил говорить, что крестьянин на своем поле рискует больше при встрече с тыквой, чем ныряльщик ― с осьминогом». Этот каламбур и сейчас выражает очень распространенное мнение по этому вопросу. В своей работе «История глупостей в естествознании» профессор Берген Эванс предоставил место и рассказам об агрессивности спрутов. По его мнению, «спрут одно из самых безобидных для человека созданий».
Если посмотреть на осьминога со стороны, он действительно кажется существом застенчивым, даже пугливым. Его мягкое голое тело придает ему уязвимый вид, ― становится понятно, что при приближении врага ему чаще всего приходится спасаться бегством, прячась в расщелинах скал и под камнями. Все в нем выдает желание скрыться, стать незаметным. Искусство маскировки доведено у него до совершенства. Ловкость и скорость, с которыми он меняет цвет и окраску своего тела, намного выше, чем у знаменитого хамелеона. А если этого недостаточно, осьминог в случае крайней опасности может стать почти прозрачным и вдобавок выбросить из сифона чернильное облако.
Долгое время считалось, что этот маневр имеет целью только ослепить на некоторое время врага и дать возможность осьминогу скрыться, или, как утверждали раньше, напасть на жертву, ― буквально половить рыбку в мутной воде. Некоторые головоногие, живущие на больших глубинах, куда не проникает солнечный свет, выбрасывают фосфоресцирующее облако, свечение которого ослепляет противника с не меньшей эффективностью, чем чернила.
