Адальбер-Гюстав Аман - Повседневная жизнь первых христиан. 95–197
Глава третья
Социальная среда
Едва зародившись, христианство стало стремительно распространяться, точно огонь по степи. Хотя большинство исповедовавших новую веру и составляли бедные и униженные, как и вообще в жизни, христианство сразу же нашло приверженцев во всех слоях общества. Подобного рода проникновение столь же примечательно, как и широта географического распространения. То и другое опрокидывало социальные, этнические и культурные барьеры, провозглашая не противостояние, но братство.
Социальные истокиГреческий философ Цельс высмеивал новую религию, творец которой был сыном простой работницы, а первыми миссионерами выступили рыбаки из Галилеи1. В те времена язычники поднимали на смех христианские общины за то, что в их состав входил в основном простой люд.
Евангелие, иронизировали они, привлекательно только «для простецов, маленьких людей, рабов, женщин и детей»2. Татиан набросал портрет христианина своего времени: он избегает власти и богатства; он прежде всего «беден и нетребователен»3.
Известны попытки объяснить успехи христианства исключительно политическими причинами — как победу пролетариата над капиталистической Империей. Однако следует остерегаться столь тенденциозных экстраполяций и схематизаций, легко опровергаемых беспристрастным анализом4. Святой Павел в Фессалонике обратил в христианство проконсула Кипра Сергия Павла5, а в Верии — «множество знатных женщин»6. Обращенные в христианство евреи Акила и Прискилла владели домом в Риме и еще одним в Эфесе; оба дома были достаточно просторны, чтобы принять в триклинии или атрии всех членов местной христианской общины7. С самого начала Церковь привлекала к себе людей состоятельных, даже богатых. В Коринфе к христианской общине присоединился городской казнохранитель8.
Спустя менее полувека Плиний Младший, которого трудно заподозрить в приверженности к христианству, представил императору Траяну отчет о результатах обследования христианских общин Вифинии: последние включали в себя верующих всех возрастов, молодых и старых, мужчин и женщин, рабов и римских граждан, городских и сельских жителей. В отчете, в частности, отмечаются многочисленность христиан и разнообразие их социального происхождения9.
Всё, что мы знаем о христианских общинах, существовавших тогда в Карфагене, Александрии, Риме и Лионе, также свидетельствует об их весьма пестром составе10. Вера нивелировала классовые и социальные различия, тогда как римское общество только и знало, что устанавливать перегородки и возводить барьеры. Хозяева и рабы, богатые и бедные, патриции и философы сливались в единую общность, более тесную, чем общность крови или культуры. Все сходились в общем и личном выборе, позволявшем им истинно именоваться братьями и сестрами11. Склонным к насмешкам язычникам особенно поразительным казалось слияние в христианском братстве людей всех общественных и гражданских состояний. Будь то рабы или римские граждане — все одинаково имели душу свободного человека, и сознание этого равенства было столь сильным, что в надгробных надписях христиан почти никогда не упоминалось рабское состояние12.
Краткий обзор трех христианских общин — в Риме, Лионе и Карфагене — позволит нам ознакомиться с их социальным составом.
Римская община имела облик церковного прихода большого города: пошитые из грубой материи плащи ремесленников и рабов здесь вплотную соприкасались с дорогими парчовыми тканями одежд матрон и знатных господ. Если первыми приверженцами Евангелия и были маленькие люди из низов общества, то уже в конце I века для него открылись двери императорского дворца, когда в христианство обратились консул Климент и его жена Домицилла13. Во времена императора Коммода мы встречаем богатого господина Каликста, после обращения в христианство принявшего имя Карпофора; он принадлежал «к императорскому дому»14. Ириней тоже утверждал, что в его время при императорском дворе существовала многочисленная группа христиан — знатных господ (всадников) и рабов15. Один из товарищей философа Юстина, вместе с ним принявших смерть мученика, Эвельпист, прибывший из Каппадокии, был рабом при дворе16. Марция, фаворитка императора Коммода, если сама и не была христианкой, то поддерживала связь с христианской общиной Рима17. Во времена Септима Севера присутствие христиан при императорском дворе уже ни для кого не было секретом, на что неоднократно указывал Тертуллиан18. Вполне вероятно, что христиане были и в преторианской гвардии19.
Во времена Марка Аврелия христианство находило приверженцев уже в кругах аристократии. Мученик Аполлоний, которого Иероним ошибочно причисляет к сенаторскому сословию, был представителем знати. Многие члены семейства Помпониев были христианами20. В годы правления императора Коммода наиболее видные по рождению и богатству римляне присоединялись со всеми своими чадами и домочадцами к христианской общине21. Юстин рассказывает о переходе в христианство двух супругов, принадлежавших к числу римских богачей и живших на широкую ногу, со всей домашней прислугой22.
В Рим, открытый для всех влияний и всех философских школ, стекались софисты и философы. В середине II века Юстин стал первым известным философом христианской общины. Скромный член местной церкви, он основал неподалеку от терм Тимофея, в доме некоего Мартина, школу христианской философии23. Юстин дал христианской мысли право гражданства, а христианам — право мыслить. Благодаря ему такие мыслители, его ученики, как Татиан, сириец по происхождению, вскоре пополнят ряды приверженцев христианства. Маркион, богатый судовладелец, прибывший в Рим с берегов Черного моря, испытав сильное впечатление от интеллектуального богатства местной христианской общины, присоединился к ней, передав в ее пользу 200 тысяч сестерциев, которые позднее были возвращены ему, когда он основал свою школу и религиозную общину, противостоявшие Церкви24.
Облик христианской общины Рима после смерти апостолов Петра и Павла сильно изменился. Хотя большое число христиан, упомянутых в Послании к Римлянам, еще носило имена рабов и вольноотпущенников25, гораздо больше стало в составе общины состоятельных и богатых семей. Они пополняли кассу, предназначенную для поддержки множества нуждающихся Рима и всей Империи. Их щедрость с тех пор вошла в поговорку. Игнатий Антиохийский и Дионисий Коринфский трогательным образом воздают им должное26. Общие сбережения достигали таких размеров, что христиане помещали их в банк. К несчастью, они ошиблись в выборе банкира27, что нередко случалось в истории. Столь широко распространенная щедрость римлян служила в первую очередь для поддержки бедноты и вдов в самой христианской общине. Богачи и нуждающиеся дополняли в ней друг друга. «Пастырь» Гермы сравнивает их с молодым вязом и виноградной лозой, поддерживающими друг друга28.
Рабы и мелкие ремесленники, крестьяне из окрестностей Рима, задавленные налогами и потому переселившиеся в город, создавали противовес богатству обеспеченных слоев. Роскошь шла рука об руку с нищетой, так что оказание поддержки нуждающимся стало одной из задач государства. Уравнительные идеи христианского братства служили обоснованием для перераспределения богатств, как свидетельствует Юстин: «Жившие в изобилии и желавшие давать давали каждый по своему усмотрению, дабы поддержать сирот, вдов, больных, бедных, заключенных, странников, короче, всех, кто пребывал в нужде»29.
Спустя примерно сто лет диакон Лаврентий обратил внимание императора, уже собравшегося было наложить руку на богатство Церкви, на полторы тысячи вдов и прочих нуждавшихся, получавших от нее поддержку30. Даже если этот эпизод вымышлен, он все же свидетельствует о деятельности христианской общины на благо своих членов, оказавшихся в нужде.
Прибывшие из разных краев и поселившиеся вместе со своими земляками сплоченными этническими группами, каждая в определенном квартале города31, братья пользовались для общения друг с другом греческим языком. Они говорили на этом языке более или менее правильно, если судить по текстам надгробных надписей. Отточенный стиль Аполлония перекликался с диковинно грубым языком плебея, переселившегося из деревни, и неправильным говором уроженца Африки, лишь недавно обосновавшегося в Риме. Греческий язык на Западе использовался также и в церковном богослужении вплоть до III века, когда латынь окончательно вытеснила его32.
Вот пример, показывающий лучше любых статистических данных, в какой мере христианская община Рима реализовала принципы братства: по крайней мере два епископа, Пий и Каликст, были рабами по происхождению. Представьте себе знатных Корнелиев, Помпониев или Цецилиев, получающих благословение от папы, носившего клеймо своего бывшего хозяина! Такой переворот совершило Евангелие, воздействуя на социальные структуры и преображая сердца людей.