Михаил Лукашев - 10 тысяч путей к победе
«По правилам американской борьбы… Впрочем, зачем спорить о правилах, когда особенность этой борьбы включается именно в том, что правил никаких нет! Можно делать что угодно: выламывать противнику руки; запихивать ему пальцы в рот, стараясь этот последний разорвать, в то время как противник пытается чужие пальцы откусить; таскать за волосы; просто бить; рвать ногтями лицо; тянуть за уши; душить за глотку — все можно делать. Эта борьба… вызывает у зрителя неподдельный интерес.
Борцы валяются на ринге, прищемив друг друга, лежат так десять минут, плачут от боли и гнева, сопят, отплевываются, визжат, вообще ведут себя омерзительно и бесстыдно, как грешники в аду.
Омерзение еще увеличивается, когда через полчаса начинаешь понимать, что это глупейший обман…»
Ильф и Петров совершенно точно поняли, чего стоит тот чисто коммерческий балаган, который и сегодня усердно разыгрывают на ринге американские кетчеры. Стоит, однако, отметить, что оба родившихся в Англии, хотя и таких различных вида борьбы — вольная по международным правилам и пресловутый кетч — располагают приемами, вполне пригодными для использования их в целях самообороны. Однако наиболее известным британским изобретением в этой области явился бокс. Еще в прошлом веке, до того как в Европу и Америку проникло японское джиу-джитсу, английский бокс признавался в качестве «полезного и благородного искусства самозащиты» и действительно не без успеха функционировал в этой роли.
Даже та корректная нынешняя форма этого вида спорта, которую мы привыкли видеть на современном ринге, обладает большой прикладной ценностью. Но английский бокс в том виде, как он практиковался столетия назад, обладал еще большим значением как самозащита, но вместе с тем и значительно большей грубостью и опасностью как спорт.
Схватки боксеров отличались очень большой жестокостью. Бойцы наносили друг другу удары и кулаком и локтем, применяли разнообразные захваты, броски, били противника ногами, тыкали пальцами в глаза. От результата состязания зависел заработок атлетов, а вокруг ринга кипели страсти, подогретые денежными пари.
Виктор Гюго, описывая в одном из своих романов жесточайший характер боксерского поединка того времени, утверждает, однако, что уже тогда на ринге существовали запрещенные удары. Таковым, в частности, был, по его мнению, удар в живот. Но это всего лишь заблуждение известного писателя. Современный американский исследователь бокса Джон Дюэрент, который столь же уступает Гюго в литературном мастерстве, насколько превосходит его в знании темы, очень точно замечает: «В то время отсутствовала какая-либо запись правил и, по существу, почти все считалось допустимым, даже удары коленом и нападение на сбитого в нокдаун противника».
Внимательный читатель здесь, конечно, воскликнет: «Почему же почти, а не абсолютно все считалось допустимым?! Что же при этом все-таки запрещалось?» Существовали, однако, простейшие и сами собой разумевшиеся неписаные правила: биться голыми руками и один на один. Все остальное разрешалось и признавалось вполне правильным боксом.
В анналах истории бокса в качестве изначальной даты указывается обычно 1719 год. Разумеется, эта дата всего лишь условная. Нетрудно понять, что столь существенная и традиционно укоренившаяся этнографическая деталь, какой стал бокс в быту английского народа, конечно, не могла возникнуть в течение всего одного года. И действительно, 1719 год фиксирует отнюдь не момент рождения бокса, а всего лишь время, когда искусный, мощный и очень популярный фехтовальщик и боксер Джеймс Фигг провозгласил себя и повсеместно был признан как сильнейший боец во всей Англии. С этого года англичане уже непрерывно ведут счет своим чемпионам.
Очевидно также, что первый чемпион страны, никак не мог произрасти на пустом месте; что за его спиной должен был быть боевой опыт не одного поколения боксеров. Так и было на самом деле. Можно указать, что обычай боксировать существовал в Британии еще в XIII веке. А в XVII столетии, о второй половине которого здесь идет речь, бокс не только существовал, но уже имел своих некоронованных чемпионов. Познакомьтесь с одним из первых в мире спортивных репортажей, помещенным в январском номере английской газеты «Протестантский Меркурий» за 1681 год: «Вчера состоялся матч бокса перед герцогом Альбемаров-ским между его грумом и мясником. Первый выиграл приз, так же как неоднократно это делал раньше, так как считается, несмотря на свой маленький рост, наиболее искусным в этом упражнении во всей Англии». Заметьте, что назвать имя чемпиона газета сочла излишним. Необходимым и вполне достаточным было лишь привести фамилию его аристократического повелителя.
Несмотря на всю свою грубость, бокс в Англии становился особенно популярным и даже модным. Сделался неким предметом национальной гордости. Знатнейший аристократ разбирался в тонкостях кулачного боя столь же уверенно, как и какой-нибудь прожженный морской волк, завсегдатай портовых таверн Старого и Нового Света. И подобно этому изукрашенному татуировкой и шрамами морскому бродяге, элегантнейший член Британской палаты лордов с готовностью сбрасывал расшитый камзол и начинал засучивать рукава сорочки с брабантскими манжетами, спеша доказать, что об искусстве самозащиты он знает отнюдь не понаслышке. Британцы охотно вступали в единоборство с иноземными силачами, стремясь доказать, что их способы самозащиты наилучшие, а бойцы сильнейшие в мире.
Все авторы наиболее солидных изданий по истории бокса хотя и на разных языках, но вполне единодушно утверждают, что первая в мире международная встреча боксеров состоялась в английском городе Харстоне графства Норфолк 30 июля 1751 года. Чемпион Англии — мясник из Норича — Джек Слек, обладавший очень сильным ударом, встретился там с французским атлетом гигантского роста, который словно шутки ради носил фамилию Петти, что по-французски означает «малютка». То, что происходило на боевом помосте, обнесенном деревянными перилами, можно назвать боксом лишь весьма условно. Но таковы были правила тех лет. «Месье Петти», не мудрствуя лукаво, просто вцеплялся в горло и душил или, ухватив своего более легкого противника за ноги, швырял его на землю. Слек, хотя и успел совершить в течение двадцатипятиминутной схватки несколько таких малоприятных полетов, отнюдь не утратил своего боевого пыла и, когда силач француз снова схватил было его, влепил гиганту такой сокрушительный удар под ребра, что тот с громким воплем убежал с ринга, провожаемый громовым хохотом и улюлюканьем зрителей…
Нетрудно представить, как вытянулись бы лица почтенных историков бокса, если сообщить им, что традиционное утверждение о бое Слека с Петти как о первом в мире международном матче совершенно несостоятельно. Что еще за полстолетия до называемой ими даты и жесткой кулачной схватке с сильнейшим лондонским боксером довелось сойтись солдату петровской гвардии. Впрочем, обвинять иностранных авторов в незнании этого давнего и прочно забытого факта было бы просто недобросовестно. Даже у нас в стране знают о нем немногие.
Клио — античная муза истории — необычайно капризная и прихотливая дама. Совсем нередко случается, что сведения о событиях не столь уж отдаленных, всего какой-нибудь тридцати-сорокалетней давности, разыскать совершенно невозможно. Своевременно они не фиксировались, и прошедшие годы безжалостно стерли память о них. (Увы, на долю истории спорта такое выпадает чаще, чем хотелось бы.) В данном же случае представилась редчайшая возможность не только твердо установить, но и довольно точно датировать событие, происшедшее почти двести восемьдесят лет назад да к тому же за пределами России. Факт этот, равно принадлежащий летописи русского кулачного боя и истории английского бокса, донесли до нас записки Андрея Константиновича Нартова, выдающегося механика и изобретателя, чьи способности заметил и поощрил сам Петр I.
Талант Нартова нашел применение во многих областях техники: в машино- и приборостроении, в инструментальном, монетном и пушечном деле. Но было у изобретателя одно увлечение, как мы говорим сейчас, хобби. Нартов бережно собрал и записал в хронологическом порядке полторы сотни различных эпизодов из жизни царя-труженика. Часть из них он услышал из уст Петра и его сподвижников, а в других случаях был «самовидцем» описываемых событий. То, что рассказал Нартов, далеко не всегда зафиксировано официальной, историографией, но очень точно и образно рисует характер Петра и его времени. Поэтому-то нартовские «Достопамятные повествования и речи Петра Великого» стали одним из интереснейших и ярких исторических источников, которые еще Пушкин, по-видимому, использовал для своей «Истории Петра».
Стоит сказать, что достоверность приведенного ниже рассказа Нартова подтверждается точным указанием им имен людей, с которыми Петр действительно встречался в Англии, мест, где происходили события, а также сопоставлением этого рассказа с другими исторически бесспорными данными.
