Юрий Тихонов - Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию
Вопрос о военных поставках пуштунским племенам был одним из самых острых в ходе советско-афганских переговоров в Кабуле. Обе стороны справедливо не доверяли друг другу. Суриц настаивал на том, чтобы эмир письменно (!) гарантировал РСФСР, что «все назначенное племенам без всяких задержек будет вручено их представителям»{8}. Афганцы категорически отказывались составить и подписать подобный секретный документ. Я. Суриц, в свою очередь, не хотел верить честному слову эмира и настаивал на своем. По нормам дворцового этика любой исламской страны подобное требование оскорбляло правителя страны.
Вспыльчивый Аманулла-хан смог подавить своей гнев и предложил полпреду компромиссное решение: 2/3 всего оружия, предназначенного племенам, забирал бы себе Афганистан и по своему разумению распределял российское вооружение среди приграничных пуштунов. Видимо, другую часть винтовок и боеприпасов Кабул разрешал советской стороне использовать по собственному усмотрению.
Чтобы вынудить Я. Сурица пойти на уступки в данном вопросе, афганцы прибегли к прямой угрозе, заявив, что против их воли «ни одна русская винтовка или патрон не проникнут к племенам»{9}. В этой тупиковой ситуации Я. Суриц гарантировал афганскому правительству передачу 5 тыс. винтовок за пропуск остального вооружения в зону пуштунских племен. Кроме этого, Афганистан пообещал пропустить в Ташкент вождей горцев Британской Индии для получения вооружения. Казалось, что Я. Сурицу удалось добиться главной цели: открыть «афганский коридор». Однако дальнейшие события пошли совсем по другому сценарию.
Пока в Кабуле шли трудные переговоры о военном союзе с Афганистаном, руководство советского внешнеполитического ведомства неожиданно круто изменило свою прежнюю линию. Глава НКИД Г. Чичерин, трезво оценивая международную обстановку в мире и положение РСФСР, видел, что у Советской России появилась отличная возможность утвердиться на «стыке Индии», чтобы иметь эффективный рычаг для оказания давления на британское правительство.
Но Г. Чичерин в «восточной политике», в первую очередь, видел средство для нормализации отношений с Англией и прорыва международной изоляции Советской России. В связи с этим он выступал против заключения с Афганистаном оборонительного союза, так как это могло привести к полномасштабной войне между РСФСР и Великобританией.
Уже в январе 1920 г. в одном из своих писем председателю Турккомиссии ВЦИК Ш. Элиаве Г. Чичерин критиковал ташкентских товарищей за их «самодеятельность» в отношениях с Кабулом, умело обвиняя даже в тех ошибках, которые допустили прежде всего большевистские лидеры в Кремле. Глава НКИД писал: «Мы никогда не говорили о союзе с Афганистаном, даже оборонительный союз поставит нас в невозможное положение, если помиримся с Англией. Он будет означать, что, если Англия нападет на Афганистан, мы должны будем объявить войну Англии. Между тем, заговорив о союзе, взять свои слова обратно – получается скандал. Вы нас поставили в крайне неприятное положение, надо исправить эту оплошность, вместо слова „союз“ говорить – соглашение о взаимной помощи»{10}. В итоге Г. Чичерин настоял на том, чтобы первый советско-афганский договор не содержал статей, обязывавших РСФСР выступить на стороне Афганистана в случае агрессии Великобритании. 25 марта 1920 г. Я. Суриц получил эти указания из Москвы{11}. Военный союз с Афганистаном больше не входил в планы большевиков, но в Кремле не хотели отказываться от заманчивой возможности использовать пуштунские племена против Великобритании. За «афганский коридор» к Индии Советская Россия все еще была готова щедро заплатить Аманулле-хану, поэтому секретные переговоры в Кабуле продолжались.
С наступлением весны в горах на индо-афганской границе с новой силой должны были возобновиться боевые действия между приграничными племенами и английскими карателями. Неслучайно именно в это время герой третьей англо-афганской войны военный министр М. Надир-хан совершил инспекционную поездку в зону в Южный Афганистан. Обстановка там была взрывоопасной: своих сородичей в «независимой» полосе Британской Индии было готово поддержать афганское население. Очевидно, что Аманулла-хан и его ближайшее окружение вынуждены были считаться с настроениями воинственных пуштунов. М. Надир-хан тайно снабжал вазиров трофейным оружием, посылал части афганской армии в глубь Вазиристана, но этого было недостаточно, чтобы превратить партизанскую войну в горах в затяжную. Афганистан и приграничные племена остро нуждались в крупных партиях оружия для продолжения борьбы против Англии.
В связи с этим именно в конце марта 1920 г. афганское руководство предложило Я. Сурицу совместный план наступления на Индию. Как всегда, в подобных афганских проектах пуштунским племенам отводилась главная роль. 27 марта советский полпред был приглашен к эмиру на секретное заседание, на котором афганская сторона фактически хотела выяснить самый главный для себя вопрос: какова будет советская военная помощь?
М. Надир-хан, опираясь на сведения, полученные им во время его поездки в зону пуштунских племен, считал, что новая война с Англией неизбежна, поэтому «нужны немедленные действия»{12}. Военный министр считал момент для удара по Британской Индии крайне удачным, так как «все племена отправлены на немедленную войну». В связи с этим он предлагал, чтобы Красная Армия начала наступление через Хоросан (Иран), а афганские войска поддержали ее в Систане и «подняли бы общее восстание племен».
М. Надир заявил Я. Сурицу, что в скором времени в Индию будет отправлена секретная миссия для поддержки антибританских организаций, ведения разведки и подготовки диверсионных акций в тылу английских войск.
Под давлением военного министра Аманулла-хан против своей воли вновь согласился, чтобы вожди приграничных племен были пропущены в Ташкент для переговоров с советской стороной. Это была серьезная уступка со стороны афганского правительства, которое до этого делало все, чтобы не допустить установления прямых контактов большевиков с мятежными пуштунами.
Объясняя своему руководству столь резкий поворот в политике эмира, Я. Суриц сообщил в Москву: «Давление племен, разрастающееся движение Индии, опасения за трон, неудачи в переговорах (с англичанами. – Ю.Т.) настраивают эмира на воинственный лад. [...] Англофобская партия во главе с эмиром в союзе с нами видит единственный выход удержаться и отстоять независимость»{13}. Одновременно он трезво отметил, что без немедленной военной помощи Аманулле ждать выступления Афганистана против Великобритании нельзя.
То, что эта помощь не поспеет вовремя и будет предоставлена не в запрашиваемом афганцами количестве, для советского и афганского руководства, видимо, было ясно. Значит, ожидать в ближайшее время новой войны между Афганистаном и Англией было бессмысленно. Советской дипломатии необходимо было пойти на решительные меры, чтобы сохранить свои позиции в Кабуле, не потерять «афганский коридор» и развернуть «революционную» работу среди пуштунских племен Британской Индии. Однако из Москвы долгое время не приходили четкие директивы об оказании (уже односторонней!) военной помощи Кабулу.
В этой ситуации Аманулла-хан в апреле 1920 г. был вынужден продолжить переговоры с Великобританией с целью заключения «договора о добрососедских отношениях». Одновременно эмир заявил Я. Сурицу, что будет придерживаться политики строго нейтралитета, чтобы «не превращать Афганистан в арену борьбы» Англии и Советской России{14}. В апреле же Аманулла-хан твердо заявил индийским националистам, сотрудничавшим с посольством РСФСР в Кабуле, что запрещает им любые связи с приграничными племенами.
Ослабление советских позиций в афганской столице и гипотетическая угроза отказа афганцев от независимости в обмен на сверхщедрые субсидии Англии заставили Кремль ускорить решение «афганского вопроса». 25 мая 1920 г. заведующий Отделом Востока НКИД А. Вознесенский направил в ЦК РКП(б) докладную записку, в которой обосновал необходимость срочного предоставления Афганистану и пуштунским племенам Британской Индии финансовой и военной помощи{15}. А. Вознесенский указывал, что Англия требует от афганского правительства разрыва дипломатических отношений с большевиками. При этом он отмечал: «Переговоры в Муссури (Миссури. – Ю.Т.) уже на днях были прерваны в виду наступления пограничных афганских племен на Индию. В английской печати ведется кампания за окончательное покорение пограничных афганских племен на северо-западной границе Индии и присоединение этих территорий к индийским владениям какой угодно ценой. Тов. Суриц указывает на необходимость срочной помощи этим пограничным племенам (Махсудам (масудам. – Ю.Т.) и Вазирам)».
Далее в записке А. Вознесенского приводился перечень того, что Советская Россия была готова предоставить Афганистану за свободу действий в зоне пуштунских племен. Кремль гарантировал Аманулле-хану:
