Анатолий Гуревич - Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
В самом конце 1934 г., в связи с тем, что от должности был отстранен начальник спецсектора и группы ПВО Нарвского РЖС, меня назначили на эту должность. Как разъяснили, мое назначение было необходимо для укрепления проводимой работы. Я должен был вести секретную переписку со многими инстанциями. Однако самым тяжелым в этой должности была совместная работа со штабом ПВО района. С председателем РЖС Дроздовым я следил за подготовкой всего жилищного фонда района и контролировал ее на случай возникновения войны и необходимости обеспечения безопасности населения при воздушных бомбовых ударах и применении боевых отравляющих веществ.
Наиболее сложным участком моей новой работы являлось обеспечение строительства бомбо- и газоубежищ для населения. В те годы работнику, занимавшему любую должность, оказывали, если, конечно, он этого заслуживал, полное доверие. Нам были отпущены довольно значительные средства на строительство, вернее, на оборудование убежищ. Распорядителем этих фондов являлся я. Па чеках и банковских поручениях достаточно было моей подписи для получения денег или на перевод определенных сумм различным организациям, снабжавшим нас материалами или принимавшим непосредственное участие в строительных работах. Бухгалтерскую отчетность я тоже вел лично. Эта работа находилась под грифом «секретно», к ней был допущен весьма ограниченный состав работников.
Не следует думать, что на начальника спецчасти было возложено только обеспечение финансирования проводившихся работ. Он отвечал также и за качество. Многие убежища оборудовались в подвалах жилых домов. Иногда приходилось помимо всех предусмотренных проектами работ особое внимание уделять обеспечению водонепроницаемости стен этих подвальных помещений. По отзывам председателя РЖС тов. Дроздова и районного руководства, я с возложенными обязанностями справлялся полностью.
Многолетняя дружба с Николаем Федоровичем Нионовым и очень хорошие отношения с командованием в/ч 1173 оставались несокрушимыми еще много лет. Фактически я продолжал работать в тесном контакте со штабом ПВО района. Мне сейчас даже трудно сказать, где я работал с большей нагрузкой.
Нельзя забывать события, связанные с убийством Сергея Мироновича Кирова. Мне, как начальнику спецчасти, было поручено, кроме всего, осуществлять правильность и наличие необходимой документации на всех занимавших в районе должности дворников и управдомов. Надо было точно установить, откуда они прибыли в Ленинград, где проживали до этого, на каких работах находились.
Должности по обслуживанию жилищного хозяйства занимали самые разные люди. Вспоминаю одного управдома с улицы Стачек. Это был очень добросовестный и трудолюбивый управляющий. На него от жильцов и даже из отделения милиции поступали хорошие отзывы и характеристики. И вот, когда мы запросили стандартным письмом ту деревню, где он родился и откуда прибыл в Ленинград, получили ошеломляющий ответ. Все были потрясены. В нем говорилось, что управдом уже несколько лет скрывается и никто не может установить его новый адрес, а разыскивается он за убийство председателя сельсовета. Это заставило нас более внимательно проверять документы каждого.
Многие помнят, что в это время начались работы и по подготовке к выдаче населению паспортов. На РЖС, а следовательно, и на меня выпала тяжелая нагрузка.
Должен признаться, что работа меня крайне утомляла. Я не появлялся дома – надо было усиленно работать. Ночью чаще всего спал на кушетке.
День сменялся новым. Не только ленинградцы, но и все советские люди с каждым днем узнавали все больше и больше очень тревожных новостей.
Именно тогда мне пришлось не только услышать, а признать и понять, во что трудно было поверить.
Я приводил уже рассказ очевидца ареста Левина, подробно описавшего, как все происходило непосредственно после того, как он отстоял в почетном карауле у гроба С.М. Кирова в Таврическом дворце.
Немного я уже рассказывал и о том, как на убийство С.М. Кирова реагировала Москва, вернее, руководство нашего государства. Начался разгул репрессий. Но об этом более открыто стали говорить сравнительно недавно.
Простым гражданам очень тяжело было узнавать о массовых арестах тех, кто пользовался уважением и доверием, а нам их представляли как якобы принимавших участие в убийстве С.М. Кирова или вообще являвшихся врагами народа. Вскоре были арестованы и Д.Ф. Кирьянов, И.И. Алексеев, военный комендант города Федоров, а за ними следовали и другие, которых я хорошо знал и кому очень верил. Многие из моих друзей и я лично, узнавая о каком-либо очередном аресте, высказывали единую мысль: «Оказался врагом народа, как хитрил, а мы ему верили!» Это была широко распространенная оценка событий того времени. Должен признаться, никто не подозревал, во всяком случае те, с кем мне приходилось общаться, что идет лавина незаслуженных арестов, ничем не обоснованных репрессий.
Эта тема очень болезненна и по сей день, и хочется уже сейчас с ней покончить навсегда. Поэтому остановлюсь только на одном судебном процессе, который имел место уже несколько позднее – тогда, когда я в районе не работал. Однако он косвенно связан невидимой нитью именно с теми годами, на описании которых я уже останавливался.
Шел 1937-й год. Аресты продолжались и охватывали все больший круг известных людей, в особенности военных.
Ведь только подумать, в июне 1937 г. Специальное судебное Присутствие Верховного Суда СССР приговорило на основании своего решения от 11 июня к высшей мере наказания – расстрелу – таких видных военачальников, как М.Н. Тухачевского, Н.Э. Якира, И.П. Уборевича, А.И. Корка, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М.Примакова и В.К. Путна.
Могли ли мы сомневаться в правомерности вынесенного судом приговора, если в Специальном Присутствии Верховного Суда Союза ССР перечислялись: председательствующий – председатель Военной коллегии Верховного Суда, армвоенюрист В.В. Ульрих; члены Присутствия: зам. народного комиссара обороны СССР, начальник Воздушных сил РККА командарм 2-го ранга Я.И. Алкснис; маршал Советского Союза В.К. Блюхер; начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников, командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга И.П. Белов, командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга П.Е. Дыбенко, командующий Северо-Кавказским военным округом командарм 2-го ранга Н.Д. Каширин, командир б-го Кавалерийского казачьего корпуса им. Сталина комдив Горячев.
Прошло более 50 лет, а я не мог согласиться с этим приговором ни тогда, ни теперь. Тогда мы все буквально с ужасом восприняли известие об «имевшем место преступлении» столь видных военных деятелей. Многие из них мне были лично известны. В состав суда входили столь же видные военные деятели, и это было особенно тяжело, потому что мы верили этим судьям, как людям выдающимся и авторитетным.
Остановлюсь только на некоторых, кого лично знал или контактировал по службе, а чаще просто присутствовал на их выступлениях или на проводимых ими совещаниях. Итак, начну с осужденных.
Тухачевский Михаил Николаевич. Еще совсем юношей я присутствовал в выборгском Доме культуры на лекциях командующего ЛВО для комсомольского актива, посвященных боям периода Гражданской войны. Лекции были содержательными, вызывали огромный интерес у слушателей.
Мне пришлось быть в группе, посетившей один из полигонов Ленинграда. Впереди нас, комсомольцев, шли руководители, командиры РККА. Вдруг мы заметили, что они подтягиваются и шепотом подсказывают нам подтянуться. Около пушки стоял человек в спецовке, только что поднявшийся с земли. Проходя мимо него, наши командиры взяли под козырек. Он помахал рукой, широко улыбаясь. Позже мы узнали, что это командующий ЛВО знакомится с новой моделью оружия.
Эйдеман Роберт Петрович. После занимаемого поста начальника и комиссара Военной академии им. М.В. Фрунзе в 1932 г. был назначен председателем Центрального совета «Осоавиахима». Боевой путь Р.П. Эйдемана тоже всем был хорошо известен. Мне лично посчастливилось познакомиться с ним в ЦС «Осоавиахима» в Москве при очередном посещении Б. Трама, который занимался вопросами ПВО и ПВХО в добровольном обществе. Все сотрудники Центрального совета, с которыми мне приходилось разговаривать, общественные деятели, которые были в той или иной степени связаны с Центральным советом, были буквально покорены председателем. Мне он тоже очень понравился своим вниманием и умелым решением вопросов. И вдруг – «враг народа»!..
Примаков Виталий Маркович с 1935 г. был заместителем командующего ЛВО. Несколько раз мне посчастливилось видеть его на совещаниях и даже один раз слышать его выступление, которое всем присутствующим понравилось, и после, в кулуарах, мы обсуждали правильность его суждений. И он был... «врагом народа»! Этот прославленный воин и военачальник был очень интересным человеком. Тогда я не знал о нем многого. Не знал, что в 1925–1926 гг. он находился в командировке в Китае. Могу только предположить, что уже в те годы он познакомился, а может быть, подружился с Валентином Константиновичем Блюхером, который находился в Китае в 1924–1927 гг. и являлся главным военным советником революционного правительства. После возвращения из Китая Примаков стал военным дипломатом, он был военным атташе (1927–1930) в Афганистане и Японии. Когда я вернулся из Испании и вскоре узнал, что и Блюхер пал жертвой репрессий 9 ноября 1938 г., не мог понять, как можно объяснить, что «враг народа» Блюхер был участником вынесения приговора «за измену Родине» за полтора года до своей гибели Примакову и другим крупным военачальникам, репрессированным 11 июня 1937 г.
