Дмитрий Винтер - Дневники Берии подтверждают: Виктор Суворов прав!
Ну, вообще, такого, чтобы стреляли «не мало», у сталинистов, по-моему, попросту не бывает. Сколько ни стреляй — все недостаточно. И по большому счету, сталинский тезис об «обострении классовой борьбы по мере движения к социализму» оказался правильным — только с двумя оговорками.
Первое: под «социализмом» надо понимать тоталитарный социализм (есть и демократический социализм социал-демократов, он тоже далеко не идеален, но его обсуждение — отдельная тема) с тотальной принудиловкой и превращением всего населения в государственных рабов.
Вторая: под «классовой борьбой» надо понимать не сопротивление «недобитых эксплуататоров», а сопротивление общества тотальному порабощению. Но мы отвлеклись, продолжим все же рассказ о войне.
Итак, «не всех постреляли», вот и гнали «недобитые» все, что можно, к западным границам, а бедный Сталин ничего не знал. И Берия ему вовремя не сообщил, что почти вся армия под удар подставлена. Еще раз: сталинская империя была централизована, как никакая другая, скрыть от всевидящей власти можно было отдельные факты, но не массовый вывоз к границе, например, почти всего стратегического запаса тех же винтовок.
И вообще, что за манера такая: как за какие провалы отвечать — виноват кто угодно, только не тот (или не те), кто имел абсолютную власть?! Так не бывает!
Ну, а конкретно в разгроме Западного (Белорусского) округа, по Кремлеву, виноват командующий Белорусским округом «вредитель» Павлов, который тоже, «возможно (опять это «возможно»! — Д. В.), был связан с заговором Тухачевского». Вернее, сказано так: Сталина дезинформировали относительно намерений немцев Павлов — по вышеуказанной причине, а также Хрущев и (не смейтесь!) первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П. К. Пономаренко; но этих двоих г-н Кремлев милостиво к заговорщикам не причисляет, а просто они «смотрели в рот Сталину» (1. С. 315).
Ладно, допустим, что так и было, что Кремлев в данном случае прав. Но тогда возникает вопрос: что же за атмосферу создал Сталин (и Берия как глава НКВД руку не мог не приложить), что, вопреки всем сведениям о приготовлении Гитлера к агрессии, ближайшие соратники продолжали «смотреть ему в рот», вместо того чтобы кричать о надвигающейся опасности!
Теперь насчет «главного виновника — Павлова». В первые дни войны все пять на тот момент живших и здравствовавших Маршалов СССР — С. К. Тимошенко, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, Б. М. Шапошников и Г. И. Кулик — находились на Западном направлении, все «помогали» Д. Г. Павлову. А виноват он один? Кроме того, там же, в Белоруссии, находился Л. З. Мехлис с практически неограниченными полномочиями карать и миловать. И куча генералов, включая Г. К. Жукова, на которого Сталин с 26 июня возложил персональную ответственность за Западный фронт.
Павлов «беспечно» провел субботу 21 июня в театре? Так ведь это было по приказу! И не он один — его киевский коллега Кирпонос в этот день был на стадионе и смотрел футбольный матч. Кстати, зачем? Есть версия, что для усыпления бдительности тех же немцев.
Примерно так же, кстати, тремя месяцами ранее вели себя британские адмиралы в Александрии перед решающим ударом по итальянскому флоту у м. Матапан 28 марта 1941 г. (после какового удара итальянский флот практически перестал представлять из себя серьезную боевую силу). Перед самым сражением британские адмиралы и офицеры делали вид, что заняты исключительно светской жизнью: посещали клубы, театры, светские рауты… А потом, не прощаясь, тихо уходили, занимали боевые посты и выводили корабли в море…[43]
И вообще, есть серьезные основания думать, что виновных в поражении на генеральско-маршальском уровне (центральном, а тем более на уровне руководства округов) просто не было, поскольку готовились совсем к другой войне. И «козлов отпущения» банально назначили. За это говорит хотя бы список виновных, каковой я и позволю себе тут привести. В него, согласно сталинскому приказу, попали начальник штаба фронта Климовских, заместитель командующего авиацией фронта Таюрский (командующий застрелился, поэтому повязали зама), начальник артиллерии Клич, командующий 4-й армией Коробков… Вроде логично, однако вот начальника штаба той же 4-й армии Л. М. Сандалова, например, вскоре назначили (в чине полковника!) командующим этой армией. Почему? Да просто потому, что на момент определения виновных он еще не вышел с остатками своей армии из окружения, вот про него и забыли. И таких примеров, когда лица, рассуждая логически, не менее виновные, уходили от ответственности, немало. И уж совсем непонятно, как попали в список виновников разгрома, например, начальник окружного санитарного склада или начальник окружного Военторга[44].
Попутно Кремлев вместе с Павловым лягает и Г. И. Кулика, который, как он комментирует, в 1926–1930 и 1937–1941 гг. «бездарно» возглавлял Главное артиллерийское управление РККА (2. С. 28). Правда, результатом этого «бездарного» руководства было то, чТо артиллерия Красной Армии к 1941 г. была сильнее всей артиллерии остального мира, вместе взятого. Но если бы высказанное в отношении Павлова и Кулика и было правдой, в этом ли дело? Тогда в чем же причина разгрома 1941 г.? Только ли в том, что готовились совсем к другой войне?
К чему готовились
Начнем, впрочем, с этого вопроса — с того, к чему готовились. И есть серьезные основания сказать: да, «готовились совсем к другой войне». Вспомним: с 10 по 20 июня в дневнике Берия имеет место лакуна и намек комментатора на то, что Берия не то 10 июня, не то с 10-го по 20-е, не то ближе к 20-му куда-то уехал. Куда?
В. Суворов сообщает нам, что операция «Гроза» готовилась на 6 июля 1941 г. Другие авторы указывают на другие даты — например, на 15 июля (М. Мельтюхов, «Упущенный шанс Сталина») или на «День Д+3» либо «День Д+17», где «День Д» — это дата высадки Вермахта в Британии (И. Бунич, «Гроза»).
Однако К. Закорецкий доказывает, что мобилизация (а по другой версии — и само начало войны) была запланирована на 23 июня, а для этого готовилась масштабная провокация по образцу Глейвица или Майнилы. Отсюда и неоднократно повторявшийся приказ войскам Красной Армии — «не поддаваться на провокации».
Итак, «Директива № 1» советского командования говорит буквально следующее:
1. В течение 22–23 июня возможно военное нападение немцев на фронтах ЛBO (Ленинградского военного округа), ПрибОВО (Прибалтийский особый ВО), ЗапОВО (Западный округ), КОВО (Киевский), ОдВО (Одесский). Нападение может начаться с провокационных действий (выделено мною. — Д. В.).
2. Задача наших войск — не поддаваться (выделено мною. — Д. В.)…[45]
Возникает вопрос: «не поддаваться» — на что?
В самом деле, к июню 1941 г. весь мир знал, как Германия только и начинает войны: внезапное нападение всеми силами и рывок вперед, в глубь вражеской территории, и никаких тебе провокаций. То есть перед этим немцы, конечно, могли устроить провокацию по образцу Глейвица, например, переодеть отряд СС в форму советских пограничников и вырезать население какого-нибудь пограничного хутора в Восточной Пруссии, а заодно обстрелять соседнюю погранзаставу. А потом сделать вид, что отходят на территорию СССР.
Вот только как Красная Армия могла «поддаться» на такую провокацию? Она (как и все руководство СССР) о ней вряд ли и узнала бы раньше, чем немцы напали на СССР! А «поддаться» (или не поддаться) Красной Армии можно было только на провокацию, устроенную кем-то на советской территории. Но этим «кем-то» была бы уж наверняка не Германия!
Улавливаете мысль? Так вот, если провокацию против Финляндии Берия мог передоверить кому-то из своих подчиненных, то провокацию, которая должна была стать предлогом для операции «Гроза» — «центрального события XX века», как ее называет В. Суворов, — он вполне логично отправился организовывать сам. Но к 20 июня вернулся, чтобы не «светиться». А то вдруг выяснится, что сам Берия на границе! И примерно тогда же были отданы приказы командующим округами побывать в театре и на футболе. Логично?
«Ошибка в третьем знаке»
Только, если говорить о причинах поражений 1941 г., проблема ли в том одном, что готовились совсем к другой войне?
И тут пора вспомнить про пресловутый «человеческий фактор». Сталинисты яростно отрицают, что в начале войны значительная часть (если не большинство) советских солдат обнаруживала нежелание воевать за сталинский режим, и только осенью 1941 г. война стала действительно народной и Отечественной, потому что люди поняли: пришлые душегубы еще хуже «своих».
Но вот перед нами снова дневник Берия, причем на этот раз нас интересует записка о наших военнопленных в Финляндии (1. С. 170). Из более чем пяти тысяч пленных (Кремлев приводит точную цифру — 5515, а Берия признает, что более 5000 — это много; и в самом деле — это много для войны, где советская сторона только наступала, а финская только оборонялась) только 450 (менее одной двенадцатой) вернули в Красную Армию, из остальных 344 человека были осуждены (в том числе 158 расстреляно) как «изобличенные в активной предательской работе или подозрительные по шпионажу», а прочие (подавляющее большинство) пошли в лагеря как «подозрительные по обстоятельствам пленения и поведения в плену».
