Павел Мельников-Печерский - На горах (Книга 2, часть 4)
- А нет ли у вас иконы святителя Амвросия Медиоланского? - спросила Дуня.
- Такой не имеется,- отвечал Герасим Силыч.- Да едва ли можно такую найти старинных писем. Сколько годов я по иконной части делишки веду, чуть не всю Россию изъездил из конца в конец и всего-навсе две только старые иконы Амвросия Медиоланского видел. А теперь их нет: одну за перстосложение отобрали, другая в пожаре сгорела.
- Мне хоть бы новую,- сказала Дуня.
- В таком разе можно поморским заказать, а не то в Москве на Преображенском,- ответил Чубалов.- Ежели наскоро требуется, могу в самом близком времени ее получить.
- Сделайте одолжение,- сказала Дуня.- Это самое мое усердное желание иметь икону святителя Амвросия,- молвила Дуня.- Буду вам очень благодарна.
- Постараюсь, Авдотья Марковна, будьте благонадежны,- сказал Чубалов.Штилистовая требуется или побольше?
- Чтобы в киотку, что у меня в комнате, поставилась. Снимите мерочку. Хочу, чтоб она всегда у меня в изголовьях была,- ответила Дуня.- И оклад закажите, пожалуйста, серебряный, густо позолоченный, а каменья на икону я вам сама выдам.
- Слушаю-с. А к какому времени потребуется? - спросил Чубалов.
- Срока не назначаю, а чем скорее, тем лучше,- ответила Дуня.
- Да ты обещанье, что ли, дала?- спросила Дарья Сергевна.
- Да, обещанье,- потупившись, сухо промолвила Дуня.
* * *
С того дня Чубалов стал хозяйствовать в смолокуровском доме. Съездил он на день в Сосновку и переехал в город со всем книжным скарбом. Иванушку взял с собой.
Устроивши главные дела покойного Марка Данилыча, Чапурин, несмотря на просьбы новой своей дочки, собрался в путь-дорогу в свои родные леса. Аграфена Петровна с ним же поехала. Страшно показалось Дуне предстоявшее одиночество, особенно печалила ее разлука с Груней. К ней теперь привязалась она еще больше, чем прежде, до размолвки.
Уговорились так: к двадцатому дню после кончины Марка Данилыча приедет к Дуне Патап Максимыч и Аграфена Петровна с детками, и все они пробудут до сорочин. После того Дуня с Дарьей Сергевной двинутся за Волгу со всеми пожитками.
Никифор между тем приехал и, получив доверенность, на другой же день покатил в Унжу.
За день либо за два до отъезда Патапа Максимыча Дуня спросила у него:
- В векселях, что выданы тятеньке покойнику, не нашлось ли векселей или расписок купца Поликарпа Андреича Сивкова?
- Есть векселек,- ответил Патап Максимыч.- На нонешней ярманке выдан.
- Велик ли? - спросила Дуня.
- Помнится, тысячи на три, а уплата на будущей Макарьевской,- ответил Патап Максимыч.
- Дайте мне его, а из счетов, пожалуйста, вычеркните,- сказала Дуня.
- Зачем это, дочка? - ласково и озабоченно спросил у нее Чапурин.
- Так надо мне,- сказала решительно Дуня и другого ответа не дала.
Патап Максимыч пристально посмотрел на нее. А у ней взгляд ни дать ни взять такой же, каков бывал у Марка Данилыча. И ноздри так же раздуваются, как у него, бывало, когда делался недоволен, и глаза горят, и хмурое лицо багровеет - вся в отца. "Нет, эту девку прибрать к рукам мудрено,- подумал Чапурин.- Бедовая!.. Мужа будет на уздечке водить. На мою покойницу, на голубушку Настю смахивает, только будет покруче ее. А то по всему Настя, как есть Настя".
Отдал он Дуне вексель Сивкова, и та тотчас же разорвала его пополам.
- Что ты? Что сделала? - вскочивши с места, с изумленьем вскрикнул Патап Максимыч.- Теперь вексель не годится.
- Знаю,- равнодушно ответила Дуня.
- Зачем же это?
- Долг уплачиваю. Поликарпу Андреичу я должна больше, чем он был тятеньке должен,- сказала Дуня, переглянувшись с Аграфеной Петровной.
- Как должна? В толк не возьму,- сквозь зубы проговорил недовольный Чапурин. Дуня не отвечала.
- Тятенька,- вступилась Аграфена Петровна,- вы ведь еще ничего не знаете, как мы с Дуней от Луповицких уехали. Много было всяких приключений, говорить теперь не стану, сама когда-нибудь расскажет. Поликарп Андреич да еще один человек и ей и мне много добра сделали. Будь у меня такие же деньги, как у Дуни, я бы и больше трех тысяч не пожалела. - Вот оно что! - тихо промолвил Патап Максимыч.- Да что ж вы ничего не расскажите? Три тысячи деньги ведь немалые, кидать их зря не годится. Может быть, одолжения Сивкова и десятой доли этих денег не стоят.
- Когда Дуня тебе расскажет все, сам увидишь, что помощь Сивковых стоит больше,- сказала Аграфена Петровна.
- Так расскажи, Дуня, не утай от второго отца,- ласково молвил стихший Патап Максимыч.
- После расскажу, после, когда буду у вас в Осиповке,- сказала Дуня,- а теперь, видит бог, не могу.
Язык не поворотится. Знаете, отчего мне хочется покинуть этот город и в нем даже родительские могилки? Чтобы подальше быть от этих Луповицких, от Фатьянки, от Марьи Ивановны. Много я от них натерпелась - говорить, так всего не перескажешь.
Навострила Дарья Сергевна уши, услыхавши от Дуни такие слова про Марью Ивановну. Довольная улыбка озарила лицо ее. Радостно она вокруг посмотрела.
- Как? С Марьей Ивановной рознь у тебя? - промолвила она.- Слава богу! Никогда я не чаяла в ней толку.
- Все они обманщики, богопротивники! - с горячностью вскликнула Дуня.
- Уж они тебя в поганую свою веру не приводили ль?- спросила Дарья Сергевна.- Весной, как Марья Ивановна жила у нас, она ведь про какую-то новую веру рассказывала тебе да расхваливала ее. Я слышала сама из каморки, что возле твоей комнаты. Только что слов ее тогда понять не могла.
Дуня не дала ответа.
- А ведь я в Фатьянке-то без тебя была,- продолжала Дарья Сергевна.Покойный Марко Данилыч думал, что ты уж приехала сюда с Марьей Ивановной и, только что воротился с ярманки, посылал меня за тобой. В Фатьянке мы никого не достучались, а ночь провели в Миршени у одной вдовы. Она и порассказала нам кое-что про фатьянских. Это, слышь, особая какая-то вера - фармазонами прозывают тех, кто ее держится. После того и стала я думать: Марья-то Ивановна не той ли же веры? А вот на днях дошли вести, что фатьянских за ихнюю противную веру посадили в острог. Туда и дорога безбожным!
Дуня смутилась. Стала жаловаться, что у ней голова разболелась, и ушла с Аграфеной Петровной в свою спальню.
* * *
На возвратном пути Патап Максимыч с Аграфеной Петровной у Колышкиных остановились. Рады были гостям и Сергей Андреич и Марфа Михайловна.
- Что так долго загостились? - спрашивал Сергей Андреич Патапа Максимыча.
- Схоронили ведь мы Марка-то Данилыча,- отвечал Чапурин.
- Как? - вскликнул Колышкин.
- Когда с Груней мы к нему приехали, был он без языка и только одной рукой владел немножко. Груня поехала в Рязанскую губернию за дочерью его. И в тот день, как они воротились, другой удар случился с ним. Так и покончил жизнь.
Подробно рассказал Патап Максимыч, как он ночью застал Корнея возле умиравшего Смолокурова, рассказал и о распоряженьях своих по делам сироты. Колышкин нашел, что крестным все сделано было хорошо.
- А в этот раз, как были вы у меня с Аграфеной Петровной, не успел я вам сказать, что на короткое время я отсюда отлучался. В Казань надобность была съездить. Назад ехал на своем пароходе. Ехал на тот раз со мной молодой купчик с большим багажом, из Казани на житье сюда переселяется он. Разговорились мы, вижу и слышу - парень умный и, надо думать, доброй души, однако, кажется, маленько озорной, кровь-то молодая, видно, еще не совсем уходилась в нем. И тебя знает он и Аграфену Петровну; знал и покойного Марка Данилыча. Здесь покамест стоит на квартире, а сам присматривает, где бы домик купить себе.
- Не Самоквасов ли Петр? как величать по отечеству - забыл,- сказал Патап Максимыч.- Петр-то он, Петр,- в прошлом году на Петров день в Комарове мы именины его справляли. И Марко Данилыч с нами был тогда.
- Он и есть,- молвил Сергей Андреич.- Петром Степанычем зовут его.
- Ну так, так, Петр Степаныч,- подхватил Патап Максимыч.- А что озорной, так впрямь озорной. Сколько он в скитах у матерей начудил, так и рассказывать всего не расскажешь. А голова умная, и точно что доброй души человек. Куролесит, а перейдет время, остепенится, и, ежели возьмет за себя умную да хорошую жену, чистое золото выйдет из него.
- Частенько у меня бывает,- сказал Колышкин,- да и живет неподалеку. С неделю назад прибежал он ко мне, бледный такой, расстроенный, и спрашивает, не слыхал ли я чего про Смолокурова и про его дочь. Я не знал еще ничего и сказать не мог, а он ушел от меня такой притуплённый, даже слезы, кажется, из глаз выкатились.
- Как бы с ним повидаться?- сказала вошедшая Аграфена Петровна.- Мы довольно с ним знакомы, в ярманку, бывало, каждый день к мужу в лавку ходил.
- Не придет ли вечерком, давно что-то не бывал,- ответил Колышкин.- А не придет, спосылать можно.
- Пожалуйста, Сергей Андреич, спосылайте. Мне непременно хочется с ним повидаться.
- Можно и послать,- молвил Колышкин. И тотчас же послал за Самоквасовым. И записку написал на случай, если бы посланный не застал его. Приписал, что теперь у него Патап Максимыч с Аграфеной Петровной и что на другой день уезжают они в свои леса за Волгу. Прибавил также, что Марко Данилыч приказал долго жить.
