История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер
Вершины своего политического могущества ортодоксы достигли в конце 1990-х гг. На выборах в кнесет 1996 г. религиозные партии в общей сложности получили ранее неслыханное число мандатов — двадцать три. Через три года, на выборах 1999 г., когда к власти пришли Эгуд Барак и Партия труда, одна только Шас получила семнадцать мандатов, став, таким образом, третьей по численности партией в кнесете (после Партии труда и Ликуда). А поскольку еще пять мандатов было у религиозной партии “Еврейство Торы” (недавно сформировавшегося блока партий Агудат Исраэль и Дегель га-Тора), то партии ультраортодоксальной ориентации получили в общей сложности беспрецедентное число мандатов — двадцать два. Если учесть то обстоятельство, что традиционно умеренная Национальная религиозная партия получила на этих выборах всего пять мандатов, то число депутатов кнесета, чью позицию по основополагающим вопросам религиозного характера можно было считать умеренной и хотя бы отчасти гибкой, составляло теперь менее одной шестой от числа всех представителей религиозных партий. Теперь Национальная религиозная партия уже не могла претендовать на то, чтобы оставаться основным представителем интересов религиозного населения во властных структурах — эту функцию взяли на себя ультраортодоксы и в первую очередь партия Шас, чей электорат более чем на 60 % составляли израильтяне с минимальным уровнем доходов, либо частично занятые, либо существующие исключительно на правительственные субсидии, выплачиваемые в качестве стипендий учащимся ешив или в виде пособий многодетным семьям.
Такие изменения электоральных результатов подорвали самую основу существовавшей в Израиле традиции идеологического компромисса, выведя ортодоксальный экстремизм из сферы ностальгических ощущений и превратив его сначала в политическую угрозу, а затем и в угрозу безопасности страны. Одна из задач, которую ставили перед собой и успешно решали партии Агудат Исраэль и Шас, состояла в том, чтобы освободить молодых людей, составлявших их электорат, от службы в армии, для чего те включались в категорию “учащиеся ешив” (Гл. XXIX. Религиозные партии называют свою цену). Большинство верующих молодых израильтян служили в армии, и зачастую в боевых частях; однако в 1996 г., согласно данным Министерства обороны, в стране имелось 27,5 тыс. молодых людей призывного возраста, практически исключительно из ультраортодоксальных семей, получивших отсрочку от призыва, причем их число увеличилось, по сравнению с предыдущим годом, на 16 %. В том же 1996 г. 32 % из общего числа подлежащих призыву девушек объявили о своем нежелании служить в армии по мотивам религиозного характера. И такого рода ситуация угрожала не только безопасности страны. Еще в 1980-х гг. служба в армии расценивалась израильтянами как одна из основ израильского “жизненного опыта”, как та цементирующая сила, которая способствует консолидации всех израильтян, вне зависимости от их происхождения. И вот армия, похоже, утратила эту функцию.
От культуркампфа к начальной стадии гражданской воины
Нелегко было эвакуировать 9 тыс. еврейских поселенцев из сектора Газа — а ведь в численном отношении они значительно уступали примерно 190200 тыс. израильтян, живших в расширенном Восточном Иерусалиме, не говоря уж о 225 тыс. израильтян, живших на территориях Западного берега. По большей части они выбрали место жительства за пределами Зеленой черты под воздействием таких стимулов, как ипотечные ссуды на очень выгодных условиях и улучшение условий жизни (многокомнатные дома в восточном пригороде Иерусалима или в “садовой зоне” Западного берега (Гл. XXIX. План “прагматических” поселений). Однако остальные поселенцы, порядка 80–90 тыс. человек, были религиозными сионистами, в основном членами движения Гуш Эмуним, и на территории Западного берега они в массе своей проживали в небольших поселениях или даже форпостах[156], за пределами предполагаемого “забора безопасности”. Для этих людей иудаизм был неразрывно связан с идеей “библейской Земли Израиля”.
Несомненно, Соглашение Осло и действия Рабина и Переса привели в состояние смятения поселенцев Иудеи, Самарии и сектора Газа, и особенно тех из них, которые были членами движения Гуш Эмуним (Гл. XXVI. Эпитафия Партии труда). На первых порах их реакция была не слишком бурной. Однако к 1994 г. они уже развернули яростную кампанию противодействия правительственной политике. Начало ее пришлось на март 1994 г., когда правительство Рабина сообщило о своих намерениях эвакуировать небольшое поселение Тель-Румейда, в котором проживало семь ультраортодоксальных семей, расположенное на вершине холма в центре Хеврона. Решение правительства вызвало взрыв негодования у воинственно настроенных поселенцев, которые заявили, что власти, начав с Тель-Румейды, потом перейдут к эвакуации вообще всех поселений Западного берега. За разговорами о предстоящих действиях властей последовала ответная реакция поселенцев — самая, пожалуй, резкая на протяжении всей истории поселенческого движения. Поселенческий совет подготовил план действий в чрезвычайной ситуации, предусматривавший прибытие в Хеврон нескольких тысяч сочувствующих, с тем чтобы они — если понадобится, то и своими телами — преградили путь войскам и полиции.
Особо следует сказать о реакции видных израильских раввинов (в том числе Шломо Горена, Аврагама Шапиро, Шауля Исраэли и Моше-Цви Нериа), опубликовавших “постановление”, в котором говорилось:
“Преступное намерение, предусматривающее эвакуацию жителей Хеврона, должно быть встречено нами со всем заслуживающим того вниманием. Постановление относительно такого отвратительного преступления подобно постановлению о спасении жизни: “Погибни, но не согреши”. Согласно Галахе, разрушение Хеврона, от чего упаси нас Бог, подобно убийству людей, и тогда необходимо совершить крию, разорвать на себе одежды, как будто ты оплакиваешь мертвых… Вот почему мы должны быть готовы отдать наши жизни в борьбе против этого зловещего плана властей… и быть готовыми скорее умереть, чем допустить разрушение Хеврона”.
Однако еще более поразительным, чем самый текст это раввинского воззвания, был факт распространения его в армии, причем среди тысяч верующих военнослужащих, которым было велено не подчиняться приказам их командиров. Это раввинское предписание вызвало взрыв общественного возмущения. Многие подчеркивали, что налицо попытка подорвать неокрепший фундамент израильской демократии, и эта попытка, возможно, достойна порицания в еще большей степени, чем выступление Менахема Бегина в 1952 г. против членов кнесета, проголосовавших за принятие немецких репараций (Гл. XIV. Кризис израильской демократии. Демагогия). Генеральный прокурор сообщил о своем намерении рассмотреть возможность предъявления обвинения в преступном подстрекательстве. Даже видные члены Ликуда высказали свою обеспокоенность в связи с такими действиями раввинов.
Хотя правительство в конечном итоге отказалось от намерений эвакуировать Тель-Румейду, раввинское предписание осталось в силе. В мае 1994 г. Израильский союз раввинов, объединяющий большинство ешив страны и более тысячи израильских раввинов, осудил мирный процесс “Осло”, заявив при этом: “Так называемое мирное
