Николай Шпанов - Поджигатели (Книга 1)
- До ночи они добьют его из минометов, - заметил Даррак.
- Так или иначе, они до него доберутся, - сказал молодой боец. - А впрочем... впрочем, мы им не дадим. Верно, ребята?
- Что ты хочешь сделать?
- Мы должны его вытащить.
Стил в сомнении покачал головой:
- Разве только когда стемнеет.
- Я об этом и говорю, - подтвердил молодой.
- Верно, друг, - согласился Крисс. - Как только стемнеет, мы должны его вытащить.
- Непременно вытащим! - послышалось несколько голосов.
Стил согнул из железного листа нечто вроде рупора, чтобы предупредить летчика. С ним пробовали заговорить на всех языках, какие были известны бойцам, но он не откликнулся ни на один.
Последним сделал попытку окликнуть летчика Лоран.
- Поговори-ка с ним по-немецки, - предложил кто-то.
К всеобщему удивлению, летчик на этот раз действительно отозвался. Он оказался чехом.
Повидимому, франкисты разгадали намерение республиканцев. Через короткий промежуток времени из их окопа послышалась немецкая речь. Франкисты обратились к летчику с предложением выбирать: с наступлением темноты переползти к ним или быть сожженным из огнемета, который сейчас будет доставлен во франкистский окоп.
Интернационалисты молча переглянулись...
Сумерки сгущались.
В неприятельском окопе было заметно движение. Вскоре оттуда крикнули на испанском и немецком языках, что огнеметчики прибыли, огнемет установлен.
- Что делать? - спросил пожилой доброволец. - Не можем же мы им позволить сжечь этого чешского парня... Послушай, Лоран, крикни, чтобы он попробовал переползти поближе к нам.
- Не нужно! - Стил остановил Лорана. - Еще слишком светло. Скажи ему только, что мы постараемся ему помочь.
Некоторое время летчик молчал. Потом удалось с трудом разобрать его ответ: он ранен в ногу, он не может двигаться.
- Ранен в ногу? - сказал пожилой боец. - Ну что же, придется его оттуда вынести.
Стил оглядел небо. На его потемневшем фоне блески разрывов становились все ярче.
- Через полчаса будет темно! - сказал Стил, и все поняли, что это значит: через полчаса они должны спасти чеха.
Переползая от простенка к простенку, Стил перебрался в соседнюю комнату, где находился командир роты. Посоветовавшись, они вызвали по телефону батальон и сообщили о положении летчика. Через пять минут из батальона позвонили и сообщили, что точно засекли огнемет. Командир батальона обещал ровно через полчаса выпустить по нему из своей единственной пушки пяток снарядов. Большего он обещать не мог.
С этой вестью Стил вернулся к своим. Пулеметчики дали несколько коротких пристрелочных очередей, чтобы попытаться, когда наступит момент, заткнуть глотку пулеметам франкистов. Стрелки приладили винтовки. Каждый выбирал себе точки поприметней, чтобы не тратить зря патронов, когда станет темно.
В библиотеке воцарилась тишина.
Затихли и фашисты.
Однако они молчали не долго. Вскоре послышался глухой выкрик из мегафона:
- Эгей, летчик! Даем тебе пять минут, чтобы собраться в дорогу... либо к нам, либо на тот свет.
Как бы для придания веса своим словам, франкисты выбросили из огнемета короткую струю, мгновенно воспламенившую несколько срезанных снарядами пней между позициями. Они сгорели быстро и ярко, как ракеты.
Даррак еще никогда не видел действия огнемета.
- Боже мой! - вырвалось у него.
- А ты думал, шутки? - усмехнулся пожилой солдат.
- Вот мерзавцы, - пробормотал Лоран. - Какие мерзавцы, о господи!
Стил посмотрел на часы.
- Придется поспешить.
Он послал бойцов позвонить командиру батальона, чтобы вызвать огонь на огнеметную точку немцев не через полчаса, как было условлено, а через пять минут.
- По первому же выстрелу пушки начнем вылазку, - сказал Стил.
Глядя на опытных бойцов, Даррак тоже снял с себя лишнее снаряжение и примкнул штык. Но Стил сказал:
- Это не для музыкантов.
Даррак промолчал, но по его взгляду Стил понял, что не должен был этого говорить.
- Я вовсе не хотел тебя обидеть. Мне просто жалко тебя... именно как музыканта.
Даррак опять ничего не ответил и отвернулся.
- Ладно, пойдем! - сказал Стил и подумал: "Как бы не пришлось вытаскивать двоих вместо одного".
Под прикрытием темноты и редкого, отвлекающего огня своих стрелков участники вылазки спустились по стене. Ломая ногти в кровь и раздирая ладони, Даррак сполз следом за другими на груду битого кирпича. И странно, как только он перестал чувствовать перед собою стену, отделявшую его от противника и как бы заключавшую его в одну коробку с товарищами, он сразу утратил то чувство беспомощности, которое постоянно держало его в тисках какой-то зависимости от остальных. Темнота защищала его от взглядов более опытных бойцов. Именно потому, что никто, кроме его собственной совести, не контролировал сейчас его действий, он решил действовать так, как действовал бы на его месте самый опытный, самый мужественный и сильный солдат. Больше всего ему хотелось первым добраться до летчика, спасти его. Даррак не думал о том, под силу ли ему это. Сейчас ему было под силу то, ради чего он приехал в Испанию, - подвиг. Сейчас для Даррака в незнакомом ему чешском летчике сосредоточилось все: Испанская республика, силы антифашизма, победа над Гитлером, Муссолини и Франко, победа над войной.
Повидимому, заподозрив в замеченном движении интернационалистов что-то более серьезное, чем спасение летчика, франкисты открыли беглый огонь из ручного оружия. За спинами Стила и его спутников, на том рубеже, который они уже успели миновать, вспыхивали светляки разрывных пуль и стали одна за другой глухо рваться мины. Через одну-две минуты высоко над их головами звонко разорвались первые шрапнели и послышался посвист разлетающихся пуль.
Даррак полз, ничего не замечая, не думая ни о чем, кроме спасения чеха. Он в первый раз остановился и инстинктивно прижался всем телом к земле только после близкого разрыва гранаты, когда на него посыпался дождь камней и ком земли ударил ему в плечо.
Когда Дарраку показалось, что он уже должен был доползти до места, где лежал летчик, он поднял голову и огляделся. Он обрадовался тому, что вспыхнувший в вышине яркий свет ракеты позволил ему все увидеть. Но удар по каске заставил его снова прижаться к земле. Послышался сердитый голос Стила:
- Молодец, Луи, но не сходи с ума!
И Даррак понял, что взводный все время был рядом с ним. Но теперь он не испытывал неловкости от этого соседства. Только еще большая уверенность в своих силах овладела им.
- Я не вижу чеха, - сказал он Стилу.
- Вперед и вправо... метров пять. Только осторожно, когда мародерская ракета будет уже у земли.
Даррак посмотрел в указанном направлении, но ничего не увидел. И он понял, что одному ему ничего не удастся сделать. Как только ракета погасла, он снова услышал голос Стила:
- За мной, Луи!
Отчаянно работая локтями, Даррак пополз за едва различимым в темноте Стилом.
Через минуту они оба лежали в воронке рядом с летчиком.
- Меня зовут Купка... Ярош Купка. Я думаю, что придется отрезать ногу, дьявольски горит, - сказал чех так, словно уже был у своих.
17
Сидя в автомобиле, присланном из резиденции Чан Кай-ши, Шверер торопливо перебирал в уме события последних недель. Он еще раз пытался найти тот единственно верный ход, который мог бы спасти игру, проигранную им в Китае. Несмотря на совет Паркера, несмотря на то, что знакомство с китайской литературой и каждый новый шаг в этой стране убеждали его в неприменимости немецкого мышления к жизни здесь, Шверер никак не мог заставить себя поверить тому, что его выводы, составленные по всем правилам немецкой логики, никуда не годятся.
Было противно сознавать, что ничего не понимающий, по мнению Шверера, в современном военном искусстве и ленивый Янь Ши-фан мог поставить его в столь унизительное положение. Не сказав ни одного резкого слова, даже, скорее, наговорив ему комплиментов, он все же дал понять Швереру, что тот неисправимый тупица и похож на слона, попавшего в фарфоровую лавку.
Кончилось тем, что Шверер решил использовать совет Паркера и написал мадам Чан Кай-ши, прося свидания. Визит был назначен. Он ехал к ней.
Автомобиль остановился у резиденции главного разбойника, как Шверер называл Чан Кай-ши. Пока Сун Хо-шин отворял дверцу автомобиля, Шверер успел оглядеть дом. Его поразило великолепное сияние бирюзовых изразцов крыши. Голубизна глазури казалась столь естественным продолжением неба, что, войдя в холл, Шверер невольно взглянул вверх, - царивший в холле полумрак был неожиданным. Не менее удивительным показалось и внутреннее убранство дома. Два мира, столь не похожих друг на друга, сошлись тут вплотную. Тяжеловесная старомодность китайского быта смешалась с ультрасовременным комфортом. Чья-то рука соединила их в пропорциях, создавших впечатление органической целостности этих разных миров. Это было удивительно. Шверер заранее проникся почтением к искусству той, чья рука хозяйничала здесь.
