Лев Лопуховский - Вяземская катастрофа 41-го года
После удара советской авиации (район Волоколамска, октябрь 1941 г.)
В это время начал действовать новый фактор – климатический, который вскоре сказался на темпах наступления немцев. Расчеты гитлеровского командования выиграть битву за Москву до наступления осенней распутицы не оправдались. Еще 7 октября в районе Вязьмы выпал первый снег, начались дожди, которые превратили дороги, особенно грунтовые, в реки грязи, в которых буксовала разнокалиберная техника, собранная гитлеровцами в качестве трофеев в оккупированных странах Европы. Но в полную силу последствия распутицы проявились позже – во второй половине октября. С началом ожесточенных боев на Можайской линии обороны расход боеприпасов и горючего неизмеримо возрос, а возможности по их доставке наступающим частям резко снизились. В журнале боевых действий группы армий «Центр» еще 10 октября отметили, что передвижение танковых частей из-за плохого состояния дорог и плохой погоды в настоящее время невозможно и что по этим же причинам имеются затруднения в обеспечении танков горючим. Основным путем для снабжения войск группы армий являлась автострада Вязьма – Москва, которая в результате боевых действий давно уже не соответствовала своему названию. Вследствие различного рода повреждений от бомбежек и взрывов мин замедленного действия она постоянно и надолго выходила из строя. По немецким данным, в результате взрыва такой мины в полотне дороги появлялась воронка в 10 м глубиной и 30 м диаметром. Взрыватели были установлены с такой точностью, что ежедневно происходили по нескольку взрывов, и поэтому приходилось каждый день строить заново объездные пути.
Зенитчики Тулы готовы встретить вражеские танки. 1941 г.
Для снабжения горючим и боеприпасами танковых и моторизованных дивизий в этот период немцы все чаще были вынуждены использовать авиацию. По имеющимся данным, они, кроме обычных транспортных самолетов, применяли планеры типа Мессершмитт-321 (Ме.321 «Гигант»). Грузовой отсек планера по своим размерам почти не уступал железнодорожному вагону (имел следующие параметры: 11х3,15х3,3 м), а его пол мог выдержать 20 тонн нагрузки в два раза больше пустого веса самого планера [71, 72]. В частности, факт применения планеров для снабжения 6-й танковой дивизии, наступавшей на Калинин, подтверждает и офицер этой дивизии [68]. Гитлеровцы, встретив сильное сопротивление наших войск, тут же вспоминали о плохой погоде, которая мешала продвижению войск и транспортных колонн. 26 октября в журнале боевых действий 9-го армейского корпуса 4-й армии отметили:
«Переправа через Днепр функционирует только в одну колею, подъезды полностью вышли из строя, как и объездные пути. У Днепра скопилось 10 тыс. машин в пять рядов, дисциплина полностью отсутствует. Таким образом, дело подошло к тому, что плохая погода стала еще более опасным противником, чем сама Красная Армия».
Планеры Ме.321 немцы использовали для подачи войскам горючего и боеприпасов
Но раскисшие от дождей дороги мешали не только немецким, но и нашим войскам. Застрявшая и вышедшая из строя немецкая техника оставалась у них в тылу. Ее можно было вытащить, отремонтировать и снова пустить в ход. А вот отступающим чаще всего по бездорожью советским войскам технику приходилось бросать, предварительно выведя ее из строя. Но, конечно, распутица сказалась на действиях соединений вермахта, особенно танковых и моторизованных, гораздо сильнее, чем на действиях советских войск: ведь немецкие линии снабжения были гораздо длиннее, а степень моторизации войск – выше. В результате подвижные соединения вермахта утратили одно из главных своих качеств – преимущество в подвижности. Но преувеличивать отрицательное влияние плохих дорог на передвижение войск и осуществление маневра и выставлять его в качестве основной причины замедления темпов немецкого наступления на Москву вряд ли следует.
Фельдмаршал фон Бок, помня, что впереди еще маячит настоящая русская зима, подгоняет своих подчиненных. 21 октября он телеграфирует командующим 2-й танковой, 4-й и 9-й полевыми армиями:
«До наступления морозов не приходится рассчитывать на хорошую погоду.
В связи с этим я приказываю:
В тех районах, где в настоящее время продвижение танковых и моторизованных дивизий, вследствие плохого состояния дорог или нехватки горючего, невозможно, оставить с машинами только тот персонал, который необходим для ухода за ними и охраны.
Весь офицерский и рядовой состав свести в смешанные пехотные соединения и обеспечить эти соединения необходимым количеством артиллерии, тяжелого оружия, а также подразделениями снабжения и повозками на конной тяге.
Соединения, сформированные по этому принципу, немедленно направить на фронт для участия в боевых действиях...
В такой момент, когда дорог каждый час для развития нашего наступления, недопустимо, чтобы огромное количество хорошо обученных солдат и офицеров бездействовало за линией фронта»[352].
В связи с усилившейся распутицей действия соединений противника стали еще больше привязаны к относительно хорошим дорогам, которые и нужно было перекрывать в первую очередь. И наше командование, организуя оборону, учитывало проходимость дорог и прилегающей к ним местности. Выполнению задачи по замедлению темпов наступления вражеских войск и срыву их снабжения способствовало то, что соединения и части, отрезанные от своих войск, продолжали действовать в тылу противника, задерживая подход его резервов. Советское командование стало более реально подходить к оценке боевых возможностей своих войск. В отличие от Конева, который запрещал командармам даже думать об отходе, Жуков не боялся брать ответственность за трудные решения на себя. Так, 19 октября, учитывая создавшуюся обстановку, он представил Ставке план отхода войск Западного фронта с Можайской линии на рубеж, подготовленный по линии Клин, Истра, Жаворонки, Кр. Пахра, Серпухов, Алексин на случай невозможности сдерживания противника на занимаемом рубеже. Ставка в этот же день в 19.50 утвердила этот план, лишь оговорив, что начало отвода войск с Можайской линии обороны – с ее особого разрешения.
Немцы заметили изменения в тактике действий русских войск. Выдержка из оперсводки ОКХ № 129 от 22.10.1941:
«Высшее русское командование, учитывая слабость своих сил, видимо, отказалось от прежнего способа ведения активной обороны. Теперь оно придает большее значение тому, чтобы сохранить зимой свои общевойсковые соединения, на базе которых весною будет сформирована новая сухопутная армия. Может быть, Сталин как Верховный Главнокомандующий снял со своих постов инициаторов прежней тактики, а возможно и совсем их устранил. <...>О Тимошенко и Ворошилове уже более четырех недель нет никаких сведений»[353].
В результате октябрьских боев наступление немцев на Москву потерпело провал. Противник был вынужден приостановить наступление на линии Селижарово, Калинин, восточнее Волоколамска, по рекам Нара и Ока до Алексина. От центра Москвы до Волоколамска было около 110 км, до Наро-Фоминска – 80 км, до Серпухова – 100 км. На западном направлении на некоторое время наступило относительное затишье.
Согласно оценке орготдела Генштаба сухопутных сил от 6 ноября 1941 г., немецкие пехотные дивизии на Востоке имели 65% своей начальной боеспособности, а танковые – примерно 35%. К тому времени немцы уже безвозвратно потеряли более 2250 своих танков – свыше двух третей их первоначальной численности [34]. А зима приближалась. Бывший начальник штаба 4-й армии генерал Г. Блюментрит вспоминал, что они с «удивлением и разочарованием обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила... Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках» [73].
Упорное сопротивление советских войск вызвало разногласия в среде высшего командования вермахта: одни считали необходимым закрепиться на достигнутых рубежах, чтобы потом продолжить операцию, другие требовали продолжать наступление.
Перейти к обороне, хотя бы и временно? Это означало дать Советскому Союзу передышку, который, используя свои неисчислимые (по сравнению с Германией) человеческие и материальные ресурсы и увеличившуюся помощь союзников, за зиму значительно укрепит свои силы. Этот вариант всерьез даже не рассматривался. Тем более что гитлеровские войска не были готовы к действиям в зимних условиях. «Из всех высших войсковых командиров только командующий группой армий «Центр» решительно высказался за продолжение наступления на Москву: он надеялся сломить последнее сопротивление русских. Главное командование сухопутных сил также не хотело отказываться от последней попытки довести операцию до конца» [73].
