Великая война. 1914–1918 - Джон Киган
Недовольство в тылу способствовало недовольству на фронте — беспокойство солдат за своих родных усиливалось тревогой жён и родителей за мужей и сыновей, сражающихся с врагом. Кризис 1917 года во Франции охватил всю страну. Именно поэтому правительство отнеслось к нему очень серьёзно и выдвинуло собственного кандидата на замену Нивеля — Анри Филиппа Петена. При всей своей внешней резкости Петен понимал сограждан. По мере углубления кризиса — всего историки различают пять этапов, от отдельных выступлений в апреле до массовых митингов в мае и жёстких столкновений в июне, а затем последующего угасания протестов до конца года — он принимал определённые меры, направленные на ослабление недовольства и восстановление боевого духа армии. Петен обещал регулярные и более продолжительные отпуска. Он намекал на прекращение, по крайней мере временное, дальнейших наступлений, но не говорил об этом прямо, поскольку сие могло быть воспринято как выход Франции из войны, а подчёркивал необходимость отдыха и переподготовки войск[532]. Переподготовка требовала отвода дивизий с линии фронта, и Петен разработал новую доктрину, подобную той, что уже ввели в действие немцы. Речь идёт о доктрине глубокой обороны. 4 июня он подписал инструкции, предписывающие избегать сосредоточивания пехоты на передовой — это только увеличивает потери. Подразделения на линии фронта должны были лишь сдерживать врага и обеспечивать корректировку огня артиллерии[533]. Основную массу пехоты следовало концентрировать на второй линии обороны, а резервы, предназначенные для контратаки, — на третьей. Эти инструкции носили строго оборонительный характер. Пока на фронте в соответствии с новой тактикой велась перегруппировка сил, армейские офицеры с одобрения Петена пытались восстановить дисциплину, убеждая и поощряя солдат. «Никаких жёстких мер, — писал, в частности, командир 5-й пехотной дивизии. — Мы должны сделать всё возможное, чтобы ослабить недовольство. Офицерам — спокойным и авторитетным, которых люди знают, нужно воззвать к лучшим чувствам забастовщиков». С ним соглашался командир дивизии: «Не стоит надеяться на подавление движения бунтовщиков строгостью, поскольку это неизбежно приведёт к непоправимому»[534].
Как бы то ни было, без применения силы подавить «движение» — неподчинение приказам, забастовку, бунт — было невозможно. И высшее военное командование, и правительство были твёрдо убеждены, что в армии вели подрывную работу гражданские агитаторы, противники войны. Власти тратили много сил на выявление зачинщиков и предание их суду. Наказание подчас было очень суровым. Состоялись 3427 полевых судов, и 554 солдат они приговорили к смертной казни. 49 человек впоследствии расстреляли, а сотням других смертный приговор заменили пожизненным заключением[535]. Характерной особенностью всех судебных процессов было то, что подсудимых выбирали офицеры и младшие командиры с молчаливого согласия рядовых.
Внешне порядок во французской армии был восстановлен относительно быстро. К августу Петен уже был уверен в боевом духе своих подчинённых и провёл локальную операцию под Верденом, восстановив линию фронта, которая удерживалась до немецкого наступления в феврале 1916 года. В октябре последовала ещё одна операция на Эне, отбросившая немцев за Элет — цель первого дня неудачного наступления Нивеля. Впрочем, кое-чего бунтовщикам всё-таки удалось добиться. В период с июня 1917 по июль 1918 года французская армия не вела наступления на Западном фронте, занимая две трети его протяжённости, а также не прибегала к активной обороне в своих секторах. Немцы, по необъяснимой причине пропустившие кризис с дисциплиной по другую сторону нейтральной полосы, были довольны пассивностью противника и сосредоточили силы на других направлениях — в России, Италии и против британцев.
Принцип «живи и давай жить другим» отнюдь не уникален ни для Первой мировой войны, ни для многих других. Он превалировал в Крыму, в окопах между Питтбургом и Ричмондом в 1864–1865 годах, во время Англо-бурской войны, когда по воскресеньям снимали осаду Мафекинга, а также на протяжённых участках Восточного фронта в 1915–1916-м. Солдаты, не контролировавшиеся жёстко офицерами, всегда с готовностью соглашались поддерживать незыблемость существующих позиций, нередко обменивались сплетнями и необходимыми мелочами и даже заключали локальные перемирия. Можно вспомнить знаменитый мир между британцами и немцами на Рождество 1914 года во Фландрии, повторившийся в меньших масштабах в 1915-м, а в 1916-м перемирия на Пасху и на Рождество организовывали русские. В целом обе противоборствующих стороны на Западном фронте сначала основательно окапывались, а затем записывали эти сектора — затопленную зону во Фландрии, угольный бассейн в Бельгии, Аргоннский лес, Вогезы — в неподходящие для крупных наступлений и переходили к обороне. На некоторых участках постулат «живи и давай жить другим» был единственно возможным. Легенда рассказывает об участке «международной проволоки» — траншеи противников сходились там очень близко, но они не препятствовали друг другу при ремонте разделявших их заграждений. И даже там, где нейтральная полоса была широкой, подразделения по обе стороны от неё могли заключать негласное соглашение не нарушать мир. Высшее командование Британии решительно осуждало такую политику и делало всё возможное, чтобы поддерживать активность — организовывало рейды во вражеские окопы, отправляло миномётные роты в те или иные сектора фронта, отдавало приказы о кратковременных артиллерийских обстрелах[536]. Результаты не заставили себя ждать. Немцы не любили участки напротив британских частей — здесь потери в окопной войне составляли несколько десятков человек в месяц. Французы, наоборот, не проявляли особой склонности к рейдам, и тех, кто участвовал в «патрулях», поощряли отпуском (британцы считали рейды обязанностью). В целом они предпочитали беречь своих солдат для крупных операций. После наступления Нивеля охваченные бунтами подразделения всё-таки организовывали рейды и докладывали командованию о своей активности, однако большинство перешло к пассивной обороне[537]. Цена, заплаченная за попытки выиграть войну (306.000 убитых в 1914 году, 334.000 — в 1915-м, 217.000 — в 1916-м, 121.000 — в 1917-м, в основном до бунтов, то есть почти 1.000.000 из 20-миллионного мужского населения страны), подорвала боевой дух французов. Солдаты были согласны защищать родину, но идти в атаку отказывались. Это настроение изменится только через год.
Революция в России
В 1917 году недовольство растущими потерями в войне выражали не
