Лидия Винничук - Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима
Вновь «столетние» игры были проведены императором Клавдием в 47 г. н. э. — по случаю 800-летия Вечного города. Светоний рассказывает: «Отпраздновал он и столетние игры, под тем предлогом, будто Август справил их раньше времени, не дождавшись положенного срока, — хотя в своей „Истории“ он сам заявляет, что Август после долгого перерыва восстановил их точный срок, тщательно расчислив все протекшие годы». Трудно было решить, кто именно из правителей Рима нарушил традицию, ведь и сама длительность священного «века» определялась по-разному. Как бы то ни было, повторение «столетних» игр при жизни одного поколения позабавило римлян: «Поэтому немало смеялись над тем, как глашатай по торжественному обычаю созывал всех на праздник, какого никто не видел и не увидит, — ведь еще живы были видавшие его, и некоторые актеры, выступавшие в то время, выступали и в этот раз» (Светоний. Божественный Клавдий, 21). При Августе утверждалось, что священный «век» составляет не 100, а 110 лет; воспользовавшись этим, император Домициан, хотя и на четыре года раньше срока, в 88 г. вновь устроил Секулярные игры, отсчитав срок не от последнего торжества при Клавдии, а от прежнего, при Августе. «На этом празднестве в день цирковых состязаний он устроил сто заездов…» (Светоний. Домициан, 4). В 204 г. император Септимий Север еще раз провел «столетние» игры, а в 247 г., в правление Филиппа Араба, римляне торжественно отпраздновали тысячелетие своего города, и это были последние в истории Рима Секулярные игры.
По случаю освящения храма богини весны, цветов, растительности Флоры в 240 или 238 г. до н. э. впервые состоялся праздник Флоралий, также сопровождавшийся играми. С 173 г. до н. э. они повторялись ежегодно 28 апреля, а в эпоху империи были продлены до 3 мая. Программа празднеств включала в себя театральные представления, выступления мимов, танцы гетер с раздеваниями. Надо всем витал дух вольности, раскованности, пиршественного разгула: «Богиня идет в венках многоцветных. / Сцена открыта опять вольностям шуток срамных», — пишет о Флоралиях Овидий (Фасты, IV, 945–946). В последний день праздника все спешили в цирк: там показывали охоту на косуль и зайцев, а среди зрителей разбрасывали горох, бобы, люпины. Гораций, высмеивая тщеславие устроителей публичных зрелищ, говорит о некоем эдиле или преторе, готовом
…Промотать все добро на горох да бобы, да люпины,Только затем, чтобы чваниться в цирке, чтоб выситься в бронзе…
Гораций. Сатиры, II, 3, 182–183
Под 216 г. до н. э. впервые засвидетельствованы в Риме Плебейские игры в честь Юпитера (Ливий. От основания города, XXIII, 30, 17). Устраивали их в ноябре в цирке Фламиния. В программу празднества входили торжественные шествия, конные состязания, театральные представления: мы знаем, что в 200 г. до н. э. во время Плебейских игр была представлена зрителям комедия Плавта «Господа и рабы». Длились игры долго, почти две недели — с 5 по 17 ноября.
В 212 или 211 г. до н. э., когда бушевала трудная для государства 2-я Пуническая война, римляне, следуя пророческим книгам, организовали игры в честь Аполлона, умоляя на этот раз ниспослать городу не исцеление от чумы или моровой язвы, а победу над опасным врагом (Там же, XXVII, 23). Спустя три или четыре года игры были повторены, когда в Риме разразился мор, а затем их стали справлять ежегодно, сначала в середине июля, потом их перенесли на первые дни месяца. Поначалу устраивали только конные ристания в Большом цирке, но уже со II в. до н. э. в программу включили и спектакли.
По случаю доставки в Рим из Фригии, по совету «сивиллиных книг», священного черного камня, символа Великой Матери богов Кибелы, в 204 г. до н. э. были учреждены ежегодные Мегалезийские игры (от греческого «мегалэ» — великая). Торжественная процессия доставляла символ божества в храм Виктории, богини победы, на Палатинском холме. После чего все отправлялись в цирк на представления. С 191 г. до н. э. в дни Мегалезийских игр люди спешили не только на цирковые состязания, но и в театр. Во время Мегалезийских игр были представлены, например, несколько комедий Теренция: в 166 г. до н. э. — «Девушка с Андроса», в 165 г. до н. э. — «Свекровь», два года спустя — «Самоистязатель», еще через два года — «Евнух». При императорах эти игры длились уже целую неделю; всего же они просуществовали до IV в. н. э.
Играми чтили римляне и богиню Цереру в ее апрельский праздник — Цереалии. Впервые они прошли в 202 г. до н. э., как об этом свидетельствует Тит Ливий (От основания города, XXX, 39, 8). На исходе республиканского периода истории Рима игры в честь Цереры охватывали уже семь дней — с 12 по 19 апреля. Программа этого праздника, о котором столь красочно рассказывает Овидий (Фасты, IV, 679–712), была примерно такой же, как и в дни других праздничных игр.
Нетрудно заметить, как тесно связан был римский календарь праздников с местными культами. Стоит отметить, что в течение долгих столетий римской истории некоторые торжества утратили свое значение, другие же продолжали справляться по традиции, хотя их религиозный или исторический смысл мало кому был известен, так что римским писателям часто приходилось объяснять публике происхождение того или иного обычая или обряда. Ежегодно в майские иды в Риме совершались Аргейские жертвоприношения. В этот день полагалось приносить человеческие жертвы — то ли в память о двадцати с лишним греках из Аргеи, которых римляне в III в. до н. э. по указанию «сивиллиных книг» действительно принесли в жертву богам, то ли в память о древнем обычае, когда стариков старше 60 лет бросали в Тибр. Поначалу для кровавых Аргейских торжеств отбирали рабов или преступников, осужденных на смерть, но со временем римляне прибегли к символам: вместо людей в Тибр стали бросать в майские иды человеческие чучела из тростника. Это лишь один из примеров древних праздничных обычаев, которые уже через несколько поколений казались римлянам странными и необъяснимыми. Упомянем еще об одном диковинном обряде, происходившем в Риме в октябрьские иды: после состязаний на колесницах на Марсовом поле коня из упряжки, одержавшей победу, торжественно закалывали: при этом хвост отрезали, и возница вносил его во дворец римских царей — Регию, где особым образом подвешивал, чтобы кровь стекала на жертвенник. Тем временем устраивались ритуальные сражения между группами молодежи на улицах города за обладание головой жертвенного коня. Обычай этот мог быть связан с какими-то давними земледельческими обрядами магического характера.
Не чужды были римлянам и семейные праздники. Помимо торжеств, так сказать, чрезвычайных, каковыми были свадьбы, принятие нового ребенка в семью, похороны, ежегодно римляне справляли дни рождения. Жители Древнего Рима веровали, что каждый человек имеет своего духа-покровителя — гения, хранившего его все годы его жизни, поэтому в день рождения человека приносили жертвы его гению и слагали песни с пожеланиями долгих лет благополучия и счастья и с предсказаниями его судьбы. Такие песни на день рождения назывались греческим словом «генетлиака»; одну из них сочинил Альбий Тибулл ко дню рождения известного римского мецената, политика и ученого Марка Валерия Мессалы. Поэт призывает своего друга и покровителя:
К нам снизойди и Гения славь игрою и пляской,Гения славь и виски чистым вином ороси:Пусть благовонье струят блестящие волосы бога,Пусть вязеницы цветов падают с плеч и с чела.Дня сего Гений, приди: почту я тебя фимиамом,Сладкий пирог испеку на мопсопийском меду.Ты же потомство расти, Мессала! Оно да умножитПодвиг отца, окружив почестью старость его.Память дороги твоей не угаснет в земле Тускуланской,Белая Альба ее в древних домах сбережет,Ибо щедроты твои усыпали гравием крепкимЭтот прославленный путь, в камень одели его.Пахарь воздаст тебе честь, когда он из дальнего РимаНочью вернется домой, не повредив себе ног.Гений рождения твой будь славен на многие лета,Светел во веки веков, с каждым приходом светлей!
Тибулл. Элегии, I, 7, 49–64
Баловень судьбы, талантливый и щедрый Валерий Мессала, строивший дороги и вдохновлявший поэтов, имел все основания безмятежно предаваться удовольствиям в годовщину своего рождения. Совсем иначе, в грусти и отчаянии, встретил 20 марта 10 г. н. э. свой день рождения 52-летний Овидий — изгнанник, коротающий дни на берегу далекого моря, страдающий человек, которому невыносима жизнь:
Самый безрадостный день (к чему я на свет появился!) —День, когда я был рожден, — в должное время настал.Что посещаешь ты вновь изгнанника в годы несчастий?Лучше бы им наконец было предел положить.Если б заботился ты обо мне и была в тебе совесть,С родины милой за мной ты бы не следовал вдаль.Там, где первые дни моего ты младенчества видел,Лучше, когда бы ты стал днем и последним моим.
Отказываясь в этот печальный для него день воспоминаний от привычных, освященных традицией обрядов, поэт обращается к своему гению с горькими словами:
