История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика - Алексей Михайлович Величко
Правда, для этого нужно было найти для себя опору в общественных кругах. Аристократия, шокированная его появлением в царском платье, ни при каких обстоятельствах не могла стать союзником самозванца, которого считала узурпатором. Зато оставался простой народ, чье признание Калафат решил приобрести довольно простыми средствами. Неглупый и достаточно хорошо ориентирующийся в государственных делах, Михаил V прекрасно понимал, какое недовольство вызвала в широких массах политика Пафлагонцев, обиравших население. И неожиданно для всех василевс провозгласил себя защитником закона и прав римских граждан.
Вскоре после воцарения он выпустил из тюрем всех аристократов, кого туда ранее направил Иоанн Орфанотроф, хотя ранее конфискованное у них имущество не вернул. Затем Калафат освободил Константина Далассина, но тут же приказал постричь того в монахи — для пущей безопасности своей власти. Он отменил непопулярные финансовые налоги и сам часто заседал в суде, неизменно решая дела в пользу простых граждан. Популярность узурпатора в народе быстро росла: ремесленники и купцы души не чаяли в новом царе, защищавшем их интересы нередко в ущерб родовитой аристократии. Когда император проезжал по столице, его бурно приветствовали толпы народа. Впрочем, зная переменчивость настроений толпы, Калафат озаботился создать при себе отряд из иностранных телохранителей, предоставив тем ранее невиданные почести и льготы.
Исправляя ошибки предыдущего правления, Калафат вернул из ссылки Георгия Маниака и отправил в Италию, где положение византийцев в последние годы резко осложнилось. Тот нанес врагам тяжелое поражение в апреле 1042 г. при Драгине, и всем казалось, что положение дел в Римской империи скоро поправится[776]. Следует сказать, что наступление византийской армии в Италии произвело страшное впечатление на современников. Солдаты, а в массе своей они были наемники, не щадили никого на своем пути, сжигая города и убивая даже монахов и монахинь. Города Монополи, Матера и Джовинаццо срочно запросили о пощаде. И если бы не последующие события в Константинополе, византийцы имели все основания восстановить свое положение на полуострове[777].
Одновременно с этим Михаил V начал постепенно, но публично отставлять своих родственников от должностей. Надо сказать, Калафат, в отличие от Иоанна Орфанотрофа, совершенно не заботился о своей родне — его интересовала лишь собственная участь. Кровная близость казалась ему «детской игрушкой», и, по словам современника, он ничуть бы не расстроился, если бы вдруг всех его родственников накрыло морской волной[778]. Затем настал черед самого Орфанотрофа. Первоначально Калафат осторожно начал возражать дяде на заседаниях синклита, а затем, обвинив во всех грехах, сослал на удаленный остров, где тот и скончался в 1043 г. Вслед за ним на алтарь победы были принесены оставшиеся родственники из семьи Пафлагонов: их безжалостно оскопляли и ссылали. Исключение составил лишь дядя Михаила Калафата Константин, которому он пожаловал титул новеллисима — тот всегда и во всем поддерживал своего племянника[779].
Все было бы хорошо, но тут Михаил V совершил роковую для себя ошибку: он решил, что дело уже сделано, и императрица Зоя, его «мать», может быть безболезненно отстранена от власти. Этот процесс также происходил постепенно. Вначале, окруженный группой льстецов в неизменном присутствии дяди Константина, Михаил бурно негодовал, что имя царицы провозглашали первым перед ним. Однажды, «в сердцах», он даже, говорят, признался, что готов откусить свой язык, некогда назвавший Зою «госпожой». Однако Калафат не учел той популярности в народе, которую снискали себе предыдущие представители славной Македонской династии. А также того простого обстоятельства, что его царствование до тех пор оставалось легитимным в глазах константинопольцев, пока над ним возвышалось имя Зои, власть которой пусть даже оставалась номинальной.
Пожалуй, самым испытанным способом убрать ненужную, как ему казалось, Зою являлась естественная кончина царицы, но для этого Калафат был слишком нетерпеливым. А отравить «госпожу» представлялось очень опасным — никто не мог предсказать последствий такого заговора, о котором так или иначе все равно прознали бы в народе. Любопытно, что, подготавливая свой план, Михаил совершенно забыл о Феодоре, которая тем временем все еще жила в монастырской обители, вознося свои молитвы к Богу. Узурпатор даже не думал, жива она или нет, и кто она вообще такая — отличная характеристика знаний человека, решившего посягнуть на императорскую корону[780]. Между тем существование Феодоры как законнорожденной царевны также сыграет свою роль в грядущих событиях, о чем Калафату нужно было бы позаботиться заранее.
В общем, недолго думая Калафат приказал в величаниях ставить имя Зои на второе место после своего, а затем, ложно обвинив «мать» в волшебстве и составлении ядов, предал ее суду. В воскресенье, 18 апреля 1042 г., он отправил царицу на остров Принца, расположенный неподалеку от столицы, где Зою постригли в монахини. Стоит отметить, что при всем своем сложном характере та проявила себя настоящей порфирородной императрицей. Прежде чем взойти на судно, она спокойно подняла глаза к царскому дворцу, помянула всех своих царственных родственников, отдав особую дань любви и уважения василевсу Василию II Болгаробойце, и отдалась воле Провидения. В обители она возблагодарила Бога, сохранившего ей жизнь, и принесла дары монастырю[781].
Как только это произошло, в ближайшем окружении Калафата мнения разделились. Некоторые члены синклита открыто поддержали Михаила, объявившего новую причину отстранения царицы от власти — будто бы императрица пыталась устроить заговор и убить его. Но большинство благоразумно промолчало, в душе негодуя на поступок узурпатора. А Константинопольский патриарх Алексей III Студит горячо выступил в защиту сверженной царицы. В бешенстве Калафат приказал лишить того престола, о чем и поведал в своем обращении к народу, зачитанному на следующий день[782].
Но в ответ в столице начались беспорядки, охватившие собой все слои греческого общества — от простых ремесленников до аристократов. Все придворные партии, конкурировавшие друг с другом, объединились против общего ненавистного врага, осмелившегося поднять руку на законную императрицу. Когда утром 19 апреля 1042 г. эпарх города патрикий Анастасий явился на центральную площадь, дабы огласить царский манифест о причинах удаления Зои от власти, его забросали камнями. Раздался крик: «Не хотим иметь Калафата царем! Верните к власти нашу матушку Зою, урожденную и законную нашу царицу! Разнесем кости Калафата! Где ты, наша единственная, душой благородная и лицом прекрасная? Где ты, одна из всех достойная всего государства госпожа, царства законная наследница, у которой и отец — царь, и дед, и деда родитель?»[783]
Толпа направилась к царскому дворцу, открывая по дороге тюрьмы и выпуская арестованных. Калафат струсил и упал духом, тем более что часть его иностранных телохранителей перешла на
