Петр Букейханов - Курская битва, которую мы начали
На западном фланге участка вклинения, перед фронтом 28-го стрелкового корпуса генерала Нечаева, положение сторон осталось практически без изменений: к исходу 7 июля фронт проходил по линии Ольховатка, Самодуровка, высота 234.8, высота 250 и далее на северо-запад, затем по реке Турейке, Обыденки, Измайлово, Рудово (исключительно), далее по прежнему рубежу обороны 70-й армии.
Потери советского 17-го гвардейского стрелкового корпуса в этот день составили около 8 тыс. человек и 37 орудий, в том числе из-за массированных налетов германской авиации вечером 7 июля, когда отходившие со своих позиций стрелковые части были подвергнуты бомбардировочным и штурмовым ударам трех авиационных групп численностью по 25 – 30 машин каждая, делавших по 3-4 захода на цель[1008]. 16-й и 19-й танковые корпуса, активно участвовавшие в боях 7 июля, безвозвратно потеряли 84 танка (52 танка типа Т-34, 7 танков Mk-II и Mk-III, 17 Т-70 и 8 Т-60)[1009].
По данным С. Ньютона[1010], общие потери 9-й армии за 7 июля равнялись 2 861 солдату и офицеру, а безвозвратные потери боевой техники за все три дня сражения – около 50 танков и столько же самолетов.
С другой стороны, по советским данным, 7 июля на фронте 13-й армии было убито и ранено около 8 000 немецких солдат и офицеров, уничтожено 98 танков и несколько самоходных орудий, причем одна только 9-я танковая дивизия потеряла свыше 50 танков, а 4-я танковая дивизия – около 40 машин[1011].
Как видно, при оценке потерь советское армейское и фронтовое командование старалось, чтобы они в худшем случае выглядели эквивалентными с обеих сторон, либо завышало потери противника.
Вместе с тем в ходе боев в районе станционного поселка Поныри и совхоза «1-е Мая» немцы в действительности потеряли 10 средних танков, 3 штурмовых танка «Медведь» и 21 истребитель танков типа «Фердинанд», из которых 11 машин было повреждено минами[1012]. По утверждению Гудериана[1013], который в период с 10 по 15 июля находился в районе боевых действий под Курском и встречался с командирами-танкистами, «Фердинанды» сумели дойти до огневых позиций советской артиллерии, однако из-за отсутствия у них оружия ближнего боя – пулеметов – не подавили многочисленные мелкие огневые точки русских, поэтому следовавшей за ними пехоте 86-й дивизии генерала Гельмута Вейдлинга (Helmuth Weidling, комендант округа обороны Берлина в апреле – мае 1945 года) не удалось в полной мере использовать успех своей бронетехники.
По мнению некоторых авторов[1014], «Фердинанды», изначально предназначенные для противотанковой обороны и действий на предельно дальних дистанциях прямого огневого контакта, не должны были иметь оружие ближнего боя. Однако в том случае, если их планировалось тем или иным образом использовать в качестве средства прорыва позиционной обороны противника, то они непременно должны были быть оснащены пулеметами. В связи с нехваткой пехоты к лету 1943 года немецкие бронетанковые части выработали особую тактику преодоления противотанковой и траншейной обороны противника, основанной именно на использовании пулеметов.
Как указывает Франц Куровски[1015], по опыту было установлено, что бой с противотанковыми орудиями и полевой артиллерией на дистанции от 200 до 400 метров, типичной для противотанковых засад русских, немецким танкам и штурмовым орудиям лучше всего вести в движении, без остановок для прицельной стрельбы, концентрируя пулеметный огонь и огонь фугасными боеприпасами в общем направлении места вероятного расположения вражеских огневых позиций. Пулеметный огонь при этом рассеивает расчеты орудий и затрудняет их действия, а также указывает другим боевым машинам цели при стрельбе трассирующими пулями. В случае преодоления траншейной обороны танки и штурмовые орудия подходят к позициям противника в «шахматном» боевом порядке на дистанцию до 10 – 15 метров от первой траншеи. После этого передовые машины пулеметным огнем вынуждают пехоту укрыться в траншеях, а командиры танков и штурмовых орудий, открыв верхние люки, забрасывают траншеи ручными гранатами. Боевые машины второй линии прицельным огнем фугасными снарядами подавляют попытки вражеской пехоты использовать ручное противотанковое оружие ближнего боя, а также прикрывают фланги боевого порядка. Таким способом по очереди преодолеваются все линии траншей, занятых неприятелем.
Соответственно, штурмовые орудия и противотанковые установки, выпускавшиеся со второй половины 1942 года, стали оснащаться пулеметом калибра 7,92 мм, включая соответствующие модификации штурмового орудия типа StuG III, которое также первоначально не имело пулеметного вооружения[1016]. Пулемет на данных машинах был размещен в специальном станке, смонтированном на крыше рубки, и управлялся изнутри танка с использованием перископического прицела, то есть пулеметное вооружение непосредственно предназначалось для подавления открыто расположенной полевой и противотанковой артиллерии противника на средних дистанциях, а также борьбы с укрытой в траншеях вражеской пехотой на ближних дистанциях боя.
Учитывая изложенное, отсутствие оружия ближнего боя говорит в пользу того, что германское Главное командование и Генеральный штаб сухопутных войск не планировали применять установку «Фердинанд» в качестве ударного средства прорыва. Соответственно, использование такого ценного и дорогостоящего противотанкового оружия, как самоходная установка «Фердинанд», для прорыва противотанковой обороны противника, да еще и действующего в ближнем бою в отрыве от своей пехоты, являлось грубой тактической ошибкой оперативного командования немцев. Поскольку, несмотря на большие потери, никто не понес за эту ошибку никакой ответственности, по-видимому, указание на такой способ применения установок «Фердинанд» было отдано самим генералом Моделем, либо, по крайней мере, санкционировалось командованием 9-й армии. Во всяком случае, командир 656-го танкоистребительного отдельного полка подполковник Эрнст Юнгенфельд (Ernst Jungenfeld) не отвечал за происшедшее, поскольку его часть была разделена на отдельные подразделения, действуя поротно и побатальонно в составе тактических групп на разных участках фронта, то есть по существу Юнгенфельд не мог повлиять на боевое применение установок «Фердинанд».
В итоге 8 июля 653-й танкоистребительный батальон был на три дня выведен в тыл для ремонта боевой техники[1017].
Несмотря на возросшую авиационную поддержку, за третий день наступления немецкие войска продвинулись всего на 1 – 2 км на поныревском и на 2 – 3 км на ольховатском направлениях. Продвижения на стыке 70-й и 13-й армий Центрального фронта достигнуто не было. Поэтому, чтобы опередить выдвижение советских стратегических резервов и сорвать перегруппировку сил противника из глубины Курского выступа (чего опасалось высшее немецкое военное руководство, планируя операцию), на четвертый день требовалось осуществить решительный допрорыв второй полосы армейской зоны советской обороны. После этого немцы получали возможность развивать наступление в обход поныревского и ольховатского узлов сопротивления противника. Определенные предпосылки к этому создать удалось – немецкие войска вбили в советские позиции клин, овладев большей частью Понырей, западнее захватив Карпуньковку, а кроме того, выйдя на северные окраины Ольховатки и восточнее Самодуровки. Наличие этих критических пунктов обороны ставило перед советским командованием задачу перераспределения резервов, чтобы прикрыть каждое из опасных направлений возможного прорыва. Однако, как отмечает С. Ньютон[1018], по самым достоверным оценкам общие потери войск Центрального фронта к 7 июля составляли уже более 30 тыс. солдат и офицеров, а безвозвратные потери боевой техники – около 150 танков и 185 самолетов; разведка немецкой 9-й армии оценивала общие потери противника в два раза выше – 60 тыс. человек, 300 танков и примерно столько же самолетов. Для развития успеха немецкое командование пока еще располагало 12-й танковой и 10-й моторизованной дивизиями армейского оперативного резерва. В ночь с 7 на 8 июля германская авиация по-прежнему интенсивно воздействовала на вражескую оборону, хотя это и была ситуационная активность, в отличие от систематических еженощных налетов советских ночных самолетов-бомбардировщиков из состава ночной бомбардировочной авиационной дивизии, которой командовал генерал Арсений Рассказов.
По воспоминаниям генерала Пухова, подводя итоги третьего дня битвы, командующий Центральным фронтом заметил, что они выиграли оборонительное сражение[1019]. В своих мемуарах Рокоссовский утверждает, что первые два – три дня немецкого наступления предопределили его неудачный исход в целом, поскольку советскому командованию удалось сосредоточить превосходящие силы и средства на наиболее угрожаемом направлении[1020].
