Дмитрий Лысков - ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922
Вот как описывает ситуацию 1919 года очевидец событий, анархист, вступивший в 1919 году в ВКП(б) Виктор Кибальчич: «Великолепная система снабжения продовольствием, созданная Цюрюпой в Москве и Бакаевым в Петрограде, работала вхолостую… В действительности, чтобы прокормиться, каждый день приходилось пускаться в спекуляции, и коммунисты поступали так же, как и все остальные. Ассигнации больше ничего не стоили, хитроумные теоретики говорили о предстоящей отмене денег…
Пайки, выдаваемые огосударствленными кооперативами, были мизерны: черный хлеб, иногда заменяемый стаканом овса, несколько селедок в месяц, чуть–чуть сахара для первой категории (работники физического труда и солдаты), почти ничего для третьей (иждивенцы). Повсюду были расклеены плакаты со словами святого Павла: «Кто не работает, тот не ест!», превратившиеся в насмешку, так как для того, чтобы прокормиться, надо было крутиться на черном рынке, а не работать…
Чтобы добыть немного муки, масла или мяса, нужно было уметь дать крестьянину, незаконно привозившему их, мануфактуру или вещи. К счастью, в городах в квартирах бывшей буржуазии оставалось немало ковров, драпировок, белья и посуды. Из кожаной обивки диванов делали сносную обувь, из занавесок — одежду…
Коммуна делала многое, чтобы накормить детей; но это многое оказывалось ничтожно малым» [10].
Примечания:
[1] Н. Д. Кондратьев «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции», стр 301.
[2] Там же.
[3] А. Ильюхов «Жизнь в эпоху перемен: материальное положение городских жителей в годы революции и гражданской войны» М.: РОССПЭН, 2007. [электронный источник] — 1 файл fb2.
[4] Декрет «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства» // Библиотека нормативно–правовых актов СССР URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_395.htm (дата обращения 15.03.12).
[5] Л. Борисова «Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма» // «Научные доклады» вып. №126 Стр. 25. М.: Московский общественный научный фонд, 2001.
[6] А. Ильюхов «Жизнь в эпоху перемен: материальное положение городских жителей в годы революции и гражданской войны» М.: РОССПЭН, 2007. [электронный источник] — 1 файл fb2.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] Серж В. «От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера» / пер. с фр. Ю. Гусевой, В. Бабинцева М.: «Праксис»; Оренбург: «Оренбург книга», 2001. [электронный источник] — 1 файл fb2.
8. Почему «Военный коммунизм»?
Начать, видимо, следует с того, что большевики в рассматриваемый период если и пытались как‑то характеризовать свою политику, то использовали понятие просто коммунизм. По крайней мере, так говорила часть партии. Что же касается военного коммунизма, то этот термин был введен в оборот значительно раньше, и в применении к совершенно другой системе. Он был использован в августе, а затем ноябре 1917 года в письме Луначарскому экономиста, марксистского теоретика А. А. Богданова (и развит им в работе «Вопросы социализма» 1918 года) для описания специфических черт армии как части общества на основе опыта Первой мировой войны.
«Исследователям происходящего на наших глазах переворота в социальной жизни чужда до сих пор научно–организационная точка зрения. Только вследствие этого они игнорируют факт огромного масштаба, имеющий сильнейшее влияние на ход экономического и идейного кризиса — на врезающуюся в систему капитализма военно–коммунистическую организацию», — писал Богданов [1].
«Армия вообще, и в мирное и в военное время, представляет обширную потребительскую коммуну строения строго авторитарного. Массы людей живут на содержании у государства, планомерно распределяя в своей среде доставляемые из производственного аппарата продукты и довольно равномерно их потребляя, не будучи, однако, участниками производства».
«Потребительный коммунизм армии проводится на войне по необходимости глубже и последовательнее, чем в мирных условиях… Но гораздо важнее новый процесс, развивающийся под действием войны: постепенное распространение потребительного коммунизма с армии на остальное общество», — разъясняет Богданов, упоминая такие элементы, как пособия семьям призванных, карточное распределение, ограничение частной собственности, вызванное военной необходимостью, государственную трудовую повинность, регулирование производства, планирование и т. д.
«Так возникает современный «государственный капитализм», организация общества и по происхождению, и по объективному смыслу вполне подобная организации, создающейся в осажденных городах, — пишет исследователь. — Ее исходный пункт и основа развиваемых ею форм — военный потребительный коммунизм».
С марксистской позиции Богданов жестко отделяет военный коммунизм от коммунизма классического. Суть первой системы — регресс: «ее движущая сила — прогрессивное разрушение общественного хозяйства (в данном случае вызванное войной — Д. Л.); ее организационный метод — нормировка, ограничение, осуществляемое авторитарно–принудительным путем». В то время, как социализм и коммунистическая формация являются прогрессивными, это позитивное и восходящее развитие социальных и экономических отношений.
В «Вопросах социализма» Богданов не раз обращается к классическому на тот момент мобилизационному опыту Германии. И это не случайно — меры, предпринятые Германией во время Первой мировой войны распространялись от карточного распределения до государственного планирования, и сами немцы называли их «военным социализмом» [2].
К слову, этот термин был достаточно распространен в Европе. У. Черчилль, стоявший в годы Первой мировой войны во главе Министерства военного снабжения, заявил в 1919 году: «Я считаю, что в целом достижения Министерства военного снабжения являются величайшим аргументом в пользу государственного социализма (for State Socialism), который когда‑либо имел место» [3].
Таким образом, уместно предположить, что военный коммунизм Богданова был перефразом европейского термина «военный социализм», которым обозначали мобилизационные меры периода Мировой войны. И нельзя не согласиться с исследователями данной темы [4], что если в совершенно разных обществах в чрезвычайных экономических обстоятельствах возникал сходный уклад, то это может свидетельствовать об определенной его универсальности — или даже единственности такого способа выжить в подобных обстоятельствах.
Но большевики в 1918‑21 годы термин «военный коммунизм» не использовали. В. Кибальчич свидетельствует: «Режим той эпохи позднее получил название «военного коммунизма». Тогда его называли просто «коммунизмом», и на тех, кто подобно мне, допускал, что его существование временно, смотрели неодобрительно. В основе работы Бухарина «Экономика переходного периода», марксистский схематизм которой возмутил Ленина, лежала идея о том, что такой порядок установлен окончательно» [5].
Речь идет о внутрипартийном конфликте левых коммунистов с ленинским центром партии. Нетрудно заметить, что действия, предпринимаемые советским руководством, во многом соответствовали программе левых коммунистов. Велик был соблазн выдать эти вынужденные военным временем и разрухой меры за планомерное введение элементов коммунистического хозяйства.
В. Кибальчич продолжает: «Ассигнации больше ничего не стоили, хитроумные теоретики говорили о предстоящей отмене денег. Не хватало красок и бумаги для почтовых марок, и правительственным декретом переписка была объявлена бесплатной: новое социалистическое достижение. Бесплатные трамваи готовы были развалиться, изношенные механизмы постепенно приходили в негодность».
В 1918 году Р. Люксембург, анализируя русскую революцию и предвосхищая многие процессы, напишет, критикуя большевиков: «Опасность начинается тогда, когда они нужду выдают за добродетель» [6].
Но не стоит забывать и ту резкую критику, с которой Ленин обрушивался на позиции левых коммунистов. Лидер большевиков давал трезвую оценку происходящему, отличая прогресс от регресса, нужду и вызванное ей уравнительное распределение, от изобилия. Продиктованные нуждой и войной меры от прописанных доктринами решений.
Беда в том, что революционерами те или иные действия, в силу разного понимания текущего момента, трактовались по‑разному. Одни видели в них реакцию на внешние обстоятельства, и в этом случае теория шла вслед за практикой. Другие — социалистическое строительство, то самое декретивное «введение» социализма, против самой возможности которого столь резко возражал Ленин.
